Читать книгу "Месть самураев - Михаил Белозеров"

– Сейса, – обратился хидзири Такэда к императору. – Согласно правилам Шествия, пора одарить нищих.

Впервые вместе с императором с крыльца спустился и регент. Акинобу загадал, чтобы он пошел по его краю. За императором и регентом потянулись придворные, каждый из них должен был одарить каждого нищего двадцатью бу и горстью риса.

Акинобу был последним в правом ряду. Регент Ходзё Дога медленно приближался к нему с брезгливым выражением на лице: нищие сплошь были грязные и больные. Он уже успел пожалеть о случившимся. Когда же он положил в ладонь Акинобу несколько медных монет, гэндо Амида затрепетало. Видел ее только Акинобу. Тень щурилась от яркого света, но когда регент Ходзё Дога насыпал в ладонь Акинобу рис, тень словно узнала хозяина, прилипла к его руке и незаметно нырнула в широкий рукав кимоно.

Регент Ходзё Дога отпрянул. Он не понял, что с ним произошло. Ему только почудилось, как горячая волна пробежала по руке. Акинобу не мог предвидеть такого поворота событий. Он подозревал, что гэндо Амида безобидна лишь для того, у кого чиста душа, ибо она взаимодействовала с самыми темными и потаенными уголками человеческой души. А таких темных и потаенных уголков в душе у регента Ходзё Дога было предостаточно. И когда его черная натура встретилась с черной тенью Амида, они бросились навстречу друг другу и обожгли регента.

Конечно же, банси заметил странное движение регента Ходзё Дога и его испуг и, решив, что Акинобу чем-то уколол регента, не раздумывая ни мгновения, выхватил катана и зарубил нищего, который даже не успел оглянуться.

На этом история сорока семи ронинов могла бы и закончится, ибо вслед за этим происшествием, которое, несомненно, оценили бы как покушение на регента, последовали бы аресты и все заговорщики к полудню были бы схвачены и казнены даже не как самураи, а как самые низкие преступники – в лучшем случае им бы отсекли головы, а худшем распяли бы на стенах Нефритового дворца в назидании всем заговорщикам.

Очевидцы из числа нищих по обе стороны ворот, а также придворные, банси и все остальные присутствующие в Яшмовом дворце долго потом рассказывали, как во время праздника Шествие Хомуда на Яшмовый дворец неожиданно опустилась тень. 'Стало мрачно, как зимней ночью', – говорили многие. 'Нет, – уверяли другие, – всего лишь померкло солнце, такое уже бывало'. 'Не то и не другое, – возражали третьи, – просто налетел ураган'. Четвертые утверждали, что это был весенний дождик. А пятые – что дух Якуси-Нёрая просто пошутил. И только один человек знал истину. Этим человеком, конечно же, был Натабура. Он не мог оставить учителя без присмотра.

Как только Акинобу вышел из дома, Натабура тихонько свистнул Афра и они вдвоем проводили учителя до самой площади Цуэ, а затем, подпирая стены харчевни 'Два гуся', тихонько хихикали, разгадав хитрость учителя Акинобу с разбрасыванием денег.

Когда харчевня открылась, они заняли самое удобное место на веранде и стали ждать. А уж когда учитель Акинобу скрылся за воротами Яшмового дворца, Натабуру охватило плохое предчувствие. Ну что с ним может случиться? – думал он. Что? Посидит, поглядит и выйдет. За плечами привычно возлежал волшебный голубой кусанаги, а на груди дремал коготь каппа – годзука. Кими мо, ками дзо! – думал Натабура. И все же на душе было неспокойно. Чем ближе приближалось кульминация самого Шествие, тем больше волновался Натабура. Конечно же, как и тогда на берегу Могами, в пустой Земле, на Краю Мира, он видел, что делается за стеной, но не знал, чем это все закончится. Он сказал Афра:

– Жди меня, – и воспользовался силой тридцати трех обликов Бодхисаттвы или – ёмоо нодзомимитэ – 'то, которое это' – упражнением, которое, быть может, применялось лишь в момент острейшей необходимости и по-другому не могло быть применено. В мгновение ока он перенесся за стену дворца. Никто не видел его, потому что он находился по другую сторону времени, однако, находясь в нем, он никого не мог убить, а мог только наблюдать. Он очутился рядом с учителем Акинобу как раз вовремя, даже чуть-чуть поздно – в тот момент, когда банси применил катана, и выбора у Натабура не было. А выбор его заключался в том, что он стал арарэ фуру – вихрем черного пламени, в котором все перемешалось: и прошлое, и будущее, и то, что никогда не могло быть и не будет, и даже то, что не имело в человеческом понимании никакого значения, и вошел в реальный Мир точно в тот момент, когда гэндо Амида коснулось руки регента Ходзё Дога. Этого было достаточно. Акинобу сделал свое дело. Натабура выхватил его – целого и невредимого из арарэ фуру и перенес поближе к Афра, который, увидев их, сиганул через перила харчевни 'Два гуся', и они втроем быстро покинули площадь Цуэ.

– Что это было? Что произошло? – просил учитель Акинобу, невольно трогая голову и оглядываясь на Яшмовый дворец, над которым рассеивалось черное облако.

– Должно быть, в этом году нам не повезет с правителем, сэйса, – очень серьезно ответил Натабура.

А Афра в подтверждении его слов что есть силы ткнулся Акинобу под колено. Учитель потрепал его по холке и с хитринкой посмотрел на Натабуру:

– Если бы я еще что-нибудь понимал?

Слава, Будде, он ничего не понял, обрадовался Натабура. Кими мо, ками дзо! А я ему ничего не скажу.

– Не надо понимать, сэйса, – радостно улыбнулся Натабура. – Просто закончился праздник, и все!

И действительно, нищих вытолкали за ворота, а император, регент и придворные вернулись во дворец, дабы праздновать Шествие Хомуда до глубокого вечера. Никто из них ничего не помнил, кроме того, что над столицей Мира пролился короткий весенний дождик. Все были рады и оживлены.

Регент Ходзё Дога после странного приступа излияния желчи, как объяснил ему придворный лекарь, чувствовал себя неплохо. Он много пил и обильно ел и к вечеру совершенно забыл о странном недомогании. Вот только ночью он почувствовал необычную тяжесть в холке и такую же тяжесть в ногах – что было отнесено на счет действия соргового вина и сакэ, которых регент Ходзё Дога выпил огромное количество. Он едва дотащился до паланкина, и его отнесли в Нефритовый дворец.

Однако маленькое, крохотное происшествие все же чуть-чуть подпортило праздник: банси, посмевший выхватить катана, внезапно подавился косточкой от маринованной сливы и задохнулся прежде, чем лекарь успел поставить ему пиявки.

Произошло это глубокой ночью, на вечеринке, устроенной младшими офицерами в казарме. Конечно же, никто не обратил да и не мог обратить внимания на тень, мелькнувшую в этот момент над головой банси. Этой тенью был Натабура, который вернулся, чтобы отомстить за учителя.

Глава 8.

Подвиг ронинов

Как-то незаметно город зазеленел. Дали спрятались в изумрудной дымке. Дух рек: Ёда, Окигаву и озер, смешиваясь с запахом цветущих садов и пробивающейся зелени, насыщали воздух бодрящими запахами весны. Теперь над столицей сквозь густую зелень деревьев проглядывали только две башни: на северо-западе – изумрудная Нефритового дворца, а на северо-востоке красная – Яшмового. Черная крыша храма Каварабуки, изогнутая на китайский манер, приземистая, как черепаха, пряталась в купах деревьев.