Читать книгу "Друзья и враги - Александр Афанасьев"

Одновременно с этим я поручаю отсутствующему здесь министру иностранных дел Соединенного Королевства навести справки в Государственном департаменте США о возможности британской ограниченной помощи в зоне действия Доктрины Монро. Мы могли бы принять на себя авиационную поддержку или логистику… что-то в этом роде. Но только с согласия Северо-Американских Соединенных Штатов, и никак иначе.

Что касается исследования причин недавних провалов в сфере разведки, я поручаю господину Хантингтону создать смешанную комиссию в составе не более девяти человек под личным председательством, включив в нее четырех достойных доверия и уважения военных чинов и четырех достойных доверия и уважения моих гражданских подданных, желательно из числа судей, прокуроров или ученых с соответствующим допуском. При этом я запрещаю участие в комиссии лиц, имеющих хотя бы какое-то отношение к деятельности разведки или контрразведки. Всем присутствующим здесь джентльменам, отвечающим за безопасность Империи, я поручаю оказать все возможное содействие в вопросе предоставления информации и ресурсов для проведения расследования. Деятельность комиссии предлагаю считать секретной. Доклад о работе комиссии повелеваю представить на Высочайшее утверждение не позднее ста суток, начиная с сегодняшнего дня, с продлением данного срока мною в случае необходимости.

Наконец, что касается Больших морских маневров, господа, я полагаю, что предложение господина первого морского лорда по проверке боеготовности наших морских сил вполне разумно и своевременно. Я повелеваю господину премьер-министру отпустить британскому Адмиралтейству соответствующие ассигнования и провести данные учения в течение лета этого года. Одновременно я запрещаю придавать учениям какой-либо провокационный характер и делаю первого морского лорда лично ответственным за достойное проведение учений.

У меня – все, господа!

По традиции – решения в КОБРе принимали голосованием, при этом поддержанным считалось решение, одобренное не менее чем двумя третями голосов. На сей раз проголосовали все единогласно…

Картинки из прошлого.

01 октября 2011 года.

САСШ, окрестности Сан-Диего.

Liberty Station.

Naval Counterterrorism Training Center

– Равняйсь! Подравнялись, мать вашу, вас что – никогда не учили стоять в строю?! Долбаные ублюдки… брюхо убери! Если офицер увидит такое тупое стадо, он будет недоволен, а я не хочу иметь дело с недовольным офицером. Я предоставлю вам иметь с ним дело, чертовы ублюдки! Ты, не видишь черту?! Встал сюда, вот так! Замерли все, б…ь! И даже не дышать!

Гардемарин Вадим Островский, ныне известный как Вик Остроу, для удобства инструкторов и других курсантов, стоял в первой шеренге строя, выстроенного на палубе Либерти Стейшн[56], морского контртеррористического учебного центра на окраине Сан-Диего. Всего шеренг было пять – сто курсантов, и каждый был готов к появлению его.

Последние дни перед отлетом гардемарин Островский помнил плохо. Беседы с психологами, офицерами разведки, интенсивный лингафонный курс английского языка в его армейском варианте, курс тренировок под руководством англоязычного офицера, чтобы не быть белой вороной. Их было десять человек – десять человек, которых родина выбрала и послала на другой берег, чтобы показать нынешнему другу и потенциальному врагу – с кем ему придется иметь дело, если он дерзнет переплыть океан. Предотвращенная война – все равно что выигранная война, и это было одним из способов ее предотвратить. Если для этого потребовалось пожертвовать десятью пацанами – цена была невелика, в свое время жертвовали и сотнями, и тысячами.

Летели они на обычном гражданском самолете, выполняющем рейс Владивосток – Сан-Франциско. Владивосток называли русским Сан-Франциско, так что это было даже в чем-то показательным. Десять парней, отличавшихся военной выправкой и короткой стрижкой, – в аэропорту их ждал угрюмый, неразговорчивый Энсин с большим, белым фургоном «Додж» с военными номерами. Короткое путешествие по бетонному американскому хайвею-1 – одному из самых красивых в Северо-Американских Соединенных Штатах, проходящему по калифорнийскому побережью, два часа на то, чтобы забросить вещи в облезлую металлическую тумбочку, и вот – они стоят и ждут офицера, от которого в течение шести месяцев будет зависеть, как они будут жить и будут ли они жить вообще. В самом прямом смысле этого слова.

И вот показался офицер. Он специально сидел в «Хаммере», припаркованном неподалеку, чтобы обставить свой выход на сцену должным образом.

Первое, что понял курсант Остроу, когда увидел старшего офицера курсов – этот человек опасен. Опасен не в том смысле, что он хорошо умеет воевать, а опасен в том смысле, что он любит боль, любит причинять боль и получает удовольствие от того, что причиняет другим людям боль. С этим человеком надо было держать ухо востро.

Выше среднего роста, подтянутый, даже худой, с идеальной выправкой. В повседневной форме лейтенанта-коммандера Военно-морского флота САСШ, на груди – планки наград, военно-морской крест и пурпурное сердце с гроздьями повторного награждения – значит, участвовал в боевых действиях, был ранен, и не раз. Бледно-голубые глаза, правильный нос, чисто выбрит – возможно, боевой пловец, там не может быть никакой растительности на лице. Безвольный подбородок – в сочетании с глазами… неприятная физиономия, очень неприятная…

Двигаясь почти бесшумно, офицер подошел и встал перед строем.

– Курсанты специального курса на линейку построены, сэр! – доложил один из инструкторов, негр с нашивками старшины.

Офицер никак не отреагировал на доклад, он стоял и рассматривал курсантов, поворачивая не голову, а поворачиваясь всем телом, по-волчьи.

– Что это за педики у нас здесь, Григгс? – спросил наконец лейтенант-коммандер.

– Сэр!

– Я спрашиваю, мать твою, что это у нас здесь за педики. Ах, да… Не говорить, не спрашивать[57]… Ладно.

Лейтенант-коммандер повернулся налево и начал обходить строй.

– Из раза в раз, принимая пополнение… – он говорил как бы сам с собой, ни к кому не обращаясь, – я вижу постыдные примеры моральной и физической деградации нашего общества. Кровосмешение, мужеложство, пьяные зачатия. Наконец, межрасовые браки. Скажи, о господи, почему с этим со всем должен разбираться я?! Ну почему?!

Гардемарин Остроу слушал – и не мог поверить своим ушам. Ни один офицер в русском флоте не стал бы вести себя подобным образом, унижая и оскорбляя курсантов. В самом начале обучения их тоже построили, но старший инструктор просто объяснил им, чем они будут заниматься в будущем, чего нельзя делать, и что делать, если тебе невмоготу и ты чувствуешь, что больше не можешь. Предупредил о том, что будет трудно, нечеловечески трудно, и предложил тем, кто чувствует, что не может – покинуть строй самостоятельно, прямо сейчас. Но даже близко на их курсах не было того, что происходило сейчас. Кроме того, он слышал, что в САСШ сейчас процветает толерантность – в медицине это слово обозначает неспособность организма противостоять вирусам и прочим чужеродным телам – и за то, что ты назвал негра негром, а дурака дураком – можно угодить за решетку. Но здесь, судя по всему, толерантностью и не пахло.