Читать книгу "С тех пор как ты ушла - Сагит Шварц"

усыпаны веснушками, а на рубашке приколот бейджик, на котором от руки написано имя «Мэнди».

– Вы приехали за кем-то из родителей? – спрашивает она.

«Да!» – хочется прокричать мне, но я говорю:

– Не совсем. Мне интересно, проходят ли у вас занятия по психологии.

– Проходили, но, представляете, преподавательница сегодня уволилась. Сказала, у нее что-то случилось в семье. Мы надеемся найти кого-нибудь на замену.

Слезы текут у меня из глаз. Я толком не спала с тех пор, как прилетела в Нью-Йорк, и не помню, когда в последний раз ела после выписки из больницы. Падаю на складной металлический стул перед столом справочной и плачу. Оплакиваю все потери, которые выпали на мою долю с пятнадцати лет, после того как маму силой вырвали из моей жизни.

– Вам нехорошо? – пугается Мэнди.

– Да, – отвечаю я. – Я пытаюсь найти маму, думала, она может преподавать здесь психологию, а она уволилась.

– Ах, так вы ее дочь? – удивляется Мэнди. – Может, она еще где-то тут. Только что вышла через черный ход. – Она показывает на дверь в дальней части холла. – Какой-то мужчина приехал, чтобы с ней поговорить, она сразу собралась и…

Я не дожидаюсь окончания фразы, бегу через холл и распахиваю дверь, которая выходит на гравиевую дорогу. Но вижу не маму.

Передо мной спина пожилой женщины, седые волосы которой коротко подстрижены. Эта дама, наверное, только что закончила играть в «Эрудит» и теперь собирается сесть в свою машину.

Однако, когда женщина открывает водительскую дверь, наши глаза встречаются.

Это мама.

Она замирает и роняет бумаги, которые до этого держала в руках, на белые камешки дороги. У нее больше нет каштановых кудрей.

За долгие годы, что мы не виделись, мама постарела, на коже появились морщины и пигментные пятна, но потом она мне улыбается, и я словно переношусь в прошлое и оказываюсь в тех временах, когда девчонкой приходила домой из школы и рассказывала маме о своей жизни.

– Лима? – говорит мама.

Я теряю дар речи и застываю. У меня нет уверенности, что все это происходит на самом деле, потому что оно кажется совершенно фантастическим.

Она бежит навстречу и обнимает меня, и только тут приходит понимание: все это действительно реально. Мамина любовь окутывает меня коконом. Похоже, у мамы есть суперспособность внушать мне веру, что в этом мире я смогу добиться всего, чего только захочу, смогу стать кем угодно. Думала, мне уже не суждено больше испытать это чувство. Я крепко обнимаю маму в ответ и не собираюсь отпускать.

– Лима, фасолинка моя маленькая, – бормочет она и внезапно всхлипывает.

Я тоже не в силах сдержаться, и мы стоим, сжимая друг друга в объятиях, заливаемся слезами и не можем вымолвить ни слова.

– Мама, – наконец выдавливаю я, и у меня вырывается вздох облегчения.

– Билли только что прилетел на своем вертолете и сказал, что я должна покинуть страну, – торопливо произносит она.

– Что? – Я высвобождаюсь из объятий.

– Он явился к властям с повинной, рассказал о Салли и роли Квентина в смерти Марии. Квентин и его партнеры придут в ярость. Если они узнают, что я жива, то отыграются на мне, как отыгрались на Марии. Пока они думают, будто я мертва, нам удалось их провести. Ради всеобщей безопасности, включая твою тоже, я должна и впредь считаться погибшей.

– Возьми меня с собой! – Я хватаю ее за руку.

Она качает головой.

– Если мы уедем вместе, наши враги будут исходить из предположения, что ты сбежала со мной, а значит, я жива. Ты никогда не будешь в безопасности. Я такого не допущу. Побег задумывался в первую очередь для того, чтобы тебя защитить.

Я снова начинаю плакать.

– Но я не могу потерять тебя снова!

– А ты никогда меня и не теряла, – возражает мама. – С годами моя любовь к тебе только окрепла. Ты мое самое большое счастье, которое держит меня на плаву, особенно когда мне грустно и одиноко.

Слезы у меня льются ручьем.

– Прости меня. Последнее, к чему я стремилась, это причинить тебе боль, – продолжает мама. – Каждый из нас, родителей, скрывает от ребенка самые острые углы наших жизней, чтобы его защитить, но иногда нам это не удается. Очень жаль, что по тебе так сильно ударили ошибки моей молодости. Меньше всего мне хотелось, чтобы ты вот так узнала о моих проблемах. Я планировала все тебе рассказать, когда ты подрастешь, но пришлось пуститься в бега.

– Где же ты была все эти годы?

– Вначале поехала в Мэн – самую далекую от Калифорнии материковую точку страны. Понимала, что мне нужно быть как можно дальше от тебя, чтобы не возникло соблазна вернуться в твою жизнь, а значит, подвергнуть тебя риску. Но в конце концов я вернулась на Запад. Знала, что в Южной Калифорнии у меня будет слишком сильное искушение связаться с тобой, и поселилась на севере штата. Мы с папой тайно общались, сколько могли, и встречались каждый год. Он делал вид, будто отправляется в поездку с приятелями по колледжу, пока видеться не стало слишком опасно.

– Погоди, так папа все это время знал, что ты жива? – ахаю я.

Мама кивает.

– И лгал мне целое десятилетие?

– Он делал это, чтобы тебя защитить, – поясняет она.

– Ну нет, – возражаю я, чувствуя, как закипает кровь, – он меня предал! Я столько лет думала, что тебя больше нет, и у него на глазах барахталась изо всех сил, чтобы удержаться на плаву, а он знал, что ты на самом деле жива.

– Папа всегда хотел сказать тебе правду. Сосчитать не могу, сколько раз он говорил мне, как ему тошно тебе врать. Но я ему не разрешала. Слишком опасно для тебя. Вдруг ты попытаешься найти меня и тебя убьют?

Ее слова медленно доходят до меня. Учитывая все, что мне пришлось вынести за последние дни, приходится признать: она, возможно, права. Затевать поиски было бы опасно, а удержаться от них я бы не смогла. Только тут мне удается сообразить, какое тяжкое бремя нес папа, вынужденный лгать мне столько лет ради моей же безопасности.

– Ты знала, что со мной случилось? – спрашиваю я. – Папа тебе рассказал?

Мама еще раз кивает.

– Я всегда находила способы издалека следить за твоей жизнью. И знаю, что ты боролась с анорексией, а потом стала клиническим психологом. Знаю, что ты была замужем и у тебя прервалась беременность. Мы с доктором Ларсен годами поддерживали связь. Она, как и я, восхищалась твоей храбростью.

– Я не чувствую себя особо храброй, – признаюсь я. – У меня есть –