Читать книгу "Великий лес - Збигнев Ненацкий"

class="p1">— Это герр Фельдман?

— Почему ты не приезжаешь? — умоляюще сказал Бундер. — Ты что, не понимаешь, что случилось?

— Нет, — на этот раз он хотел поддержать разговор.

— С меня сняли полицейский надзор, и я остался один. Те не оставляют меня в покое. Мне нужна твоя помощь. Они уже, похоже, знают эту улицу, но еще не знают, какой дом. Я видел их сегодня утром. Они на машине ехали вдоль улицы.

— Но ты можешь как-нибудь выйти?

— Я боюсь, что они следят за улицей.

— У тебя есть другой выход.

— Кто-то есть в саду. Мне так кажется.

Баллоу положил трубку, снова прерывая Бундера. Разговор продолжался достаточно долго, чтобы можно было установить, откуда звонили. Баллоу смешался с толпой покупателей и полчаса наблюдал за входом в магазин. Телефонный аппарат, с которого он связался с Бундером, не вызвал ни у кого интереса.

Он размышлял, искренним ли был страх Бундера. Все, что тот говорил, выглядело правдоподобно. Даже то, что он просил Баллоу о помощи. У Бундера наверняка было с собой оружие, но в том доме он, видимо, был совершенно один. С помощью Баллоу он мог бы выбраться, потому что те не знали Баллоу, который мог прикрыть Бундера. Да, следовало поверить Бундеру, потому что все совпадало с тем, что он говорил ему перед расставанием. Он работал и для богатой, но посредственной фирмы. У них что-то не вышло, и теперь они хотели свалить вину на Бундера. Пока он находился под полицейским надзором, то оставался в безопасности. Но надзор сняли, и с ним можно было разделаться. Почему Бундер не предвидел возможность такого исхода? Отчего не сбежал куда-нибудь подальше, а все время крутился по одним и тем же дорогам? Вывод напрашивался сам собой: он пошел в полицию и заложил тех, всех до одного. В полиции же его заверили, что они все сидят и ничто ему не угрожает. Но никогда не бывает так, что удается сдать, тем самым обезопасив себя, абсолютно всех. Например, он, Баллоу, это тоже не «все». Баллоу — это еще не вся фирма.

Он проехал четыре остановки на метро и в маленьком магазинчике со всяким барахлом купил армейский пружинный нож, так как не хотел появляться у Бундера с голыми руками, хотя — если это ловушка — нож мог быть приобщен к обвинительному акту. Выйдя из магазина, он посмотрел на часы: скоро три. А значит, он уже шесть часов мучил Бундера.

Баллоу сел в такси и велел ехать на улицу, где стояла та вилла. Ехал достаточно долго, чтобы подумать, что, может быть, ему придется рисковать жизнью ради Иво Бундера. Можно ли ему делать это? Если даже ему удастся вытащить Бундера, не запомнят ли те Баллоу и не начнут ли преследовать как сообщника Бундера? Зачем ему это? Мало, что ли, у него было врагов? Он любил Бундера — и это все. Любить кого-то — означало ли это рисковать ради него собственной безопасностью? Чем он обязан Бундеру, который осмелился пойти в полицию и заставил его пережить столько мгновений настоящего страха. «Пусть сам выбирается», — решил он и велел таксисту проехать вдоль улицы, где стояла вилла. Поблизости он не заметил ни одной машины, на улице даже не было прохожих. Впрочем, шел сильный дождь.

Он вышел из такси двумя улицами дальше и пешком пошел назад. Встретиться с Бундером и выяснить ситуацию он все-таки должен, поскольку это поручение фирмы. А там знали, чем они рискуют, посылая Баллоу, — однако сделали это. Его провал, а может, и смерть, были закалькулированы в эту поездку и встречу с Бундером. В конце концов, он сам выбрал себе такую профессию, а не другую. А мог стать лесником или охотинспектором. Разве он когда-нибудь жил в безопасности? С самого начала было известно, что в каждой ситуации он рискует свободой и даже жизнью. Его учили не только тому, как нужно сидеть в барах, как прикидываться пьяным, о чем и как спрашивать, на что обращать внимание. Он владел и приемами борьбы, и осознанием, что когда-либо может столкнуться с самым плохим.

Вилла Бундера соседствовала с разрушенным зданием, которое купила какая-то строительная фирма, собираясь поставить там большой жилой дом. Работы еще не начались, сад дичал, через выломанные решетки ограды можно было попасть в соседнее владение, а оттуда через стену на зады виллы. В саду обычно играли дети, но сейчас было почти четыре часа, и дети, наверное, делали уроки, а кроме того, шел дождь. Баллоу миновал разрушенный бассейн для золотых рыбок; продрался сквозь колючие кусты и влез на стену, огораживающую виллу. Он спрыгнул на толстый слой гниющих листьев огромного каштана и, пригнувшись, осмотрел сад. Бундер утверждал, что в саду кто-то есть, но сейчас его уже наверняка тут нет. Сад занимал небольшой участок, несколько деревьев и кустов — уже без листьев. Никто не мог спрятаться от взгляда Баллоу. А значит, Бундер обманывал, утверждая, что кто-то подкарауливает его в саду. Нужно уходить с этого места и снова позвонить Бундеру.

На задах дома находилась терраса с разваливающейся балюстрадой и искусно сформованными бетонными столбиками. Ступени покрыты мохом и мокрыми листьями. В несколько прыжков Баллоу достиг ступеней, на цыпочках вошел на террасу и приблизился к застекленным дверям, ведущим в дом.

У него не было ключей, и он уже полез в свой ремень, чтобы достать изогнутую проволочку, когда вдруг заметил, что дверь немного приоткрыта. Кто-то входил туда или выходил. Он бесшумно сбежал с террасы и спрятался за балюстрадой. Потом скользнул под террасу, где, как оказалось, укрыты двери в подвал. Из подвала тоже можно было попасть в дом. Увидев сорванный ломом замок, он вдруг понял, что пришел слишком поздно. Кто-то проник в этот дом через подвал и вышел через дверь на террасу. Когда это случилось? Час? Два часа назад? Сразу после того, как он в последний раз разговаривал с Бундером? Только Бундер — не ребенок. Они его здесь, наверное, уже не застали.

Он медленно вернулся на террасу, бесшумно приоткрыл дверь и вошел в пустую комнату с отстающими от стен желтоватыми обоями. Двери из комнаты в коридор тоже были открыты. Но в комнате царил легкий полумрак, а в коридоре было темно. Стоя в дверях, он был самой легкой на свете целью для выстрела или брошенного ножа. Войти? И зачем?

Он, как волк, стоял и прислушивался. Из глубины дома не доносился ни один звук. Слышался только шум дождя за открытыми дверями на