Читать книгу "Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич"

клубом делать, рационализаторы вы несчастные? Приказ есть приказ!

Ш а т у н. Что будем делать, рационализаторы несчастные?

А н д р е й. И петь будем, и гулять будем, с тобой на двоих выпивать будем!

Ю з и к. На троих.

Ш а т у н. Правильно! А им огороды шась по окна! (Незаметно берет бутылку шампанского.)

На площадь выходят  с е к т а н т ы, среди них  Г а л я. Они несут на носилках какого-то  ч е л о в е к а  в черных очках и поют псалом[2] на мотив песни о том, как шумел камыш:

Мы во Христе родные братья,

Я слышу, люди говорят,

Но их холодные объятья

Мой ум и сердце леденят.

Ш а т у н (спьяна не разобравшись, включается в хор и становится на пути сектантов). «…Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра!»

Тэкля отпускает носилки и бросается к Шатуну. Носилки наклоняются, и незнакомец сползает на землю. Сектанты поднимают шум.

Т э к л я (Шатуну). Опять нализался, чтоб тебе залиться ею! Божечка мой милосердный, когда уже мое горечко кончится?!

Ш а т у н. Держись, Тэкля, правой стороны, а за свиней я с тебя шкуру спущу!

Х а р и т о н (истерично). Человека поднимайте, ета самая, чего уши развесили? (Савосю.) Дверь открой, старый пень!

Савось открывает дверь молитвенного дома. Прасковья, Тэкля, Марьяна, Ульяна, Агафья, Матвей с одной стороны поднимают носилки, и незнакомец опять сползает на землю. Тогда они подхватывают его за ноги и под мышки и тащат в молитвенный дом.

Ш а т у н (лезет к незнакомцу). Хочешь я тебя поцелую?

Х а р и т о н (кричит). Отпусти, ета самая, пророка, свинья немытая!

Руки у Харитона заняты, и он отбивается от Шатуна ногой. Сектанты уносят незнакомца в молитвенный дом.

Ш а т у н (сердито). У-у-у, крыса рыжая! (Поет.)

Я одинок, ты видишь, боже…

Кругом помятая трава…

Живут же люди! Не успел стиляга нарезаться, а его уже на руках несут!

В момент, когда сектанты входят в молитвенный дом, Андрей хватает Галю за руку и оттаскивает в сторону. Она пытается вырваться, но не может.

Г а л я (решительно). Пусти!

А н д р е й. Нам надо поговорить!

Г а л я. Не о чем нам говорить! Пусти!

А н д р е й. Галинка, так больше нельзя!

Г а л я. А издеваться над людьми можно? Закрывать их можно?

А н д р е й. А что мне еще оставалось делать? Все люди как люди, а ты?.. «Отче наш иже еси-и-и». На тебя же смотреть тошно!

Г а л я (оскорбленно). Ну и не смотри. Тебя никто не просит!

А н д р е й. Кошмар! Человек преодолел земное тяготение, а она какого-то паралитика на плечах таскает!

Г а л я. Кого хочу, того и таскаю! А тебе что, не все равно?

А н д р е й (неожиданно для самого себя). Я же люблю тебя, дуреху, потому и не все равно! Можешь ты понять это головой своей? Или они тебе забили ее псалмами по самую макушку?

Г а л я (испуганно). Не надо! Не говори так!

А н д р е й (передразнивает). Не говори!

Г а л я (со слезами). А я в чем виновата? (Уткнувшись лицом в плечо Андрея, плачет.)

Из молитвенного дома выбегает  П р а с к о в ь я. Ей удается прорваться к дочери. Она хватает Галю за руку и замахивается на Андрея.

П р а с к о в ь я (истерично). Изыди с глаз моих, ирод! Голову расколю, нехристь!

Из молитвенного дома выбегает  С а в о с ь.

С а в о с ь (властно). Прасковья, охолонь!

А н д р е й. Тихо, мама! Мама, ша!

П р а с к о в ь я. Я бы такого сынка, как ты, маленьким в лоханке утопила! (Тащит Галю в молитвенный дом.)

Все стоят подавленные и обескураженные.

Т и х о н (Андрею). Ну и что, в принципе, будем делать?

А н д р е й (зло, громко, с вызовом). Молиться будем, брат мой! На небо вместе с ними полезем! Охота на таких остолопов, как ты, сверху поглядеть!

Андрей уходит. За ним идут Юзик, Надейка и Шатун.

С а в о с ь (пьет вино, Тихону). Видал, не при нас будь сказано!

Т и х о н. Что же это за комедия, в принципе, получается?

С а в о с ь. А это уже так — где перегиб, там и комедь. Наши пророка приволокли. Зачем же этим басурманам бородатым надо было замыкать нас? (Тихону, по секрету.) Иди сюда, Тихон. Не при нас будь сказано, это, когда наши стулья крошили в клубе и окна били, я маненько посматривал на эту самую королеву с Шанцеклеров. Такая, скажу тебе, справная молодица, что на нее любой христианин и без принуждения мог бы глядеть до второго пришествия. Ну, не при нас будь сказано, одежонки на ней все же маловато, что и говорить…

Т и х о н (взрываясь от злости). Пошел бы ты, дед, знаешь куда со своей королевой вместе!

С а в о с ь. Псих свихнутый, что я тебе такого сказал? (Пожав плечами, направляется в молитвенный дом.)

Тихон остается один. До него долетают песнопения сектантов.

Т и х о н (возбужденно, зло, с угрозой). Ну, дед! Ну, прохиндей! Я на вас управу найду! Я вас всех…

Подходит пьяный  Ш а т у н  с бутылкой и кубком.

Ш а т у н. А я те скажу: держись правой стороны, и тебя никто никогда…

Т и х о н (вырывает у Шатуна из рук бутылку и бросает об пол). Да я вас… Да я тебя… Я знаешь что сейчас со всеми вами сделаю?!

Ш а т у н. Зачем добро губишь, недотепа?!

Т и х о н. Я вам мозги вправлю! Я вас воспитаю! (Осенило.) Я позвоню! Я сейчас пойду… и позвоню… в общество… по распространению. В «Знание». (Уходит.)

Шатун делает жест, характеризующий Тихона как ненормального. Из молитвенного дома все сильней слышны песнопения.

II

Молитвенный дом. П р а с к о в ь я  убирает помещение, наводит порядок.

С е к т а н т ы  поют псалом на мотив песни «Златые горы».

Прости нам, господи, обиды,

Грехи нам тяжкие прости.

Пошли нам ясную планиду

И всех нас в рай к себе пусти.

Мы видим там златые горы

И слышим райских песен звук.

К суду господнему идем мы

И не боимся страшных мук.

Х а р и т о н  вводит  А н т о н и я, который с его помощью занимает место за продолговатым столом с небольшой переносной трибуной. Сектанты с благоговением смотрят на «пророка».

Х а р и т о н. А сейчас познакомимся с дорогим братом нашим ясновидцем и пророком Антонием. Быстренько, ета самая, станьте все в цепочку.

П р а с к о в ь я (помогает выстроиться). В цепочку, сестрицы, в шнурочек, любые! Около стеночки, около стеночки.

Сектанты с трудом выстраиваются в очередь. Каждому хочется быть ближе к «пророку».

А н т о н и й. Познакомимся, мои возлюбленные братья и сестры во Христе Иисусе!

Х а р и т о н (подводит Савося, докладывает). Брат Савелий, сторож, ета самая, храма, активист и все такое.

Антоний ощупывает лицо Савося, как это делают слепые. Старик теряется и не знает, как себя вести.

С а в о с ь. Чего это