Читать книгу "Поезд сирот - Кристина Бейкер Кляйн"

Как и четыре моих предыдущих романа, «Поезд сирот» поднимает вопросы культурной принадлежности и семейной истории. Но я с самого начала поняла, что история затрагивает чрезвычайно широкое поле проблем и потребует долгих изысканий. Масштабы этой затеи очень меня привлекали. Хотелось расширить свой кругозор.

Р. Р.: А вы ездили на Средний Запад посмотреть на места, о которых пишете?

К. Б. К.: Я уже десятки лет езжу в Миннесоту и Северную Дакоту. Хорошо знаю Миннеаполис, свободно ориентируюсь в этих краях. У родных моего мужа есть домик у озера неподалеку от Парк-Рапидс в Миннесоте, я провела там много времени. Некоторые городки, описанные в романе, – плод моего воображения, в том числе и Спрус-Харбор в штате Мэн, где разворачивается современная линия повествования (кстати, в Спрус-Харборе происходит действие еще одного моего романа, «Какой должна быть жизнь»). Включая вымышленный город в современный пейзаж, получаешь свободу авторского воображения.

Р. Р.: Как вы собирали материал для книги, брали ли интервью у людей, как-то связанных с поездами? Каково это было?

К. Б. К.: Сперва я нашла в интернете статьи из «Нью-Йорк таймс» и многих других газет, а потом перечитала тысячи свидетельств детей, пассажиров этих поездов, – у них есть свои сообщества; кроме того, я изучала архивы. Исследования привели меня в публичную библиотеку Нью-Йорка, там я обнаружила огромное количество материала, относящегося к тому времени. Я буквально проглатывала невымышленные истории, романы, написанные теми детьми, фотоальбомы; кроме того, я собирала материал в Городском музее Нью-Йорка и Эллис-Айленда. Помимо этого, я совершила путешествие в графство Гэлвей, чтобы разобраться с ирландской стороной жизни моей героини.

Пока я писала книгу, я посещала встречи пассажиров поездов, проходившие в Нью-Йорке и Миннесоте, брала интервью у бывших детей и их родственников. В живых пассажиров осталось немного, и им за девяносто. Меня поразило, с какой готовностью они рассказывают о себе – и друг другу, и мне. Разговаривая с ними, перечитывая записи их устных рассказов, я заметила, что они не стремятся подчеркнуть трудности, с которыми столкнулись, зато подробно говорят о том, как благодарны своим детям, внукам, соседям за прожитую ими жизнь, которая была бы другой, не окажись они в этих поездах. Я поняла, что в художественном произведении могу сделать то, что непросто сделать в жизни: сосредоточиться на подробностях и фактах – ведь мне не нужно будет ничего приукрашивать или оправдывать.

Р. Р.: Можете назвать самый удивительный факт, который открылся вам по ходу работы? Обнаружили ли вы что-то неожиданное?

К. Б. К.: Очень многие пассажиры десятками лет жили в убеждении, что поезд, на котором они приехали, был единственным. Они не знали, что были частью масштабного социального эксперимента, который длился семьдесят пять лет. Только когда на сцену вышли их дети и внуки (по некоторым данным, таких потомков около двух миллионов) и начали задаваться вопросами, бывшие пассажиры стали знакомиться с другими и делиться воспоминаниями.

Р. Р.: Две ваши главные героини – девочки-подростки; возраст и обстоятельства жизни у них очень разные, и тем не менее между ними много общего. Можете остановиться на этом подробнее?

К. Б. К.: Работа писателя во многом состоит в следовании своему чутью. Начав писать про Молли, семнадцатилетнюю сироту из индейского племени пенобскотов, я – хотите верьте, хотите нет – не сразу уловила параллели между ней и Вивиан, состоятельной вдовой девяноста одного года от роду. Но по мере развития повествования я стала замечать, что, помимо биографических параллелей (у обеих умерли отцы, а матери не смогли их воспитывать, обеих переселяли из дома в дом, обеим приходилось сталкиваться с ксенофобией, обе больше всего на свете дорожили семейными памятками), между ними существуют и параллели психологические. Для обеих определяющим принципом жизни являлись перемены; с раннего детства обеим приходилось приспосабливаться, менять внутренний облик. Обе бо́льшую часть жизни занимались тем, что минимизировали риск, стремились никого не пускать в душу, молчали о своем прошлом. Только когда Вивиан, отвечая на четко поставленные вопросы Молли, наконец-то начинает видеть прошлое в истинном свете, обе набираются мужества, чтобы что-то изменить в жизни.

Р. Р.: Можете рассказать о собственных связях с Мэном, местом, о котором часто пишете в своих произведениях?

К. Б. К.: Родители мои родом с юга, но когда мне было шесть лет, мы перебрались в Мэн да там и остались. Я не такая наивная, чтобы считать себя истинной уроженкой Мэна, в отличие от двух своих младших сестер, которые именно там и родились (вообще-то, у местных жителей нет четких правил на этот счет), но самые важные годы моей жизни действительно прошли в Бангоре, городке в центральной части Мэна с населением в тридцать пять тысяч человек – он стоит на реке Пенобскот. Лет десять назад родители мои вышли на пенсию и перебрались в Басс-Харбор, прибрежную деревушку на острове Маунт-Дезерт. У трех моих сестер есть летние домики на расстоянии двух миль от дома родителей, одна из них живет там с семьей постоянно. Мне повезло: летние месяцы и другие каникулы я провожу на острове; для всех троих моих сыновей это родные края. Для меня все очень просто: Мэн – часть моей внутренней сути.

Р. Р.: Можете рассказать о роли времени в этой книге? Как вы уточняете и расширяете временны́е границы?

К. Б. К.: Современная линия в «Поезде сирот» разворачивается на протяжении нескольких месяцев, а историческая часть занимает двадцать три года, с 1929-го по 1943-й. Мне не сразу удалось найти равновесие между двумя этими линиями, сделать так, чтобы они дополняли и усиливали друг друга.

Читая романы, где переплетается несколько сюжетных линий, я слишком часто ловлю себя на том, что какая-то из них нравится мне больше других и постоянно хочется, чтобы она всплывала снова и снова. Я попыталась избежать этого в «Поезде сирот» и тесным образом переплела обе сюжетные линии: ввела переклички, взаимные отсылки, – например, в одной главе бабушка дарит Вивиан ее ирландский крестик, а много позже Молли, в современной линии повествования, замечает его. При этом я не хотела, чтобы отсылки были слишком явными и буквальными. И это оказалось непросто! Кроме того, я хотела, чтобы историческая часть завершилась внезапно, неким очень важным откровением (каким – раскрывать не стану) и чтобы произошел подхват – современная линия развивалась бы дальше, обнажая механизм повествовательной стратегии, а именно то, что на деле мы слушали рассказ, звучащий в современной жизни, – рассказ Вивиан, обращенный к Молли. Иногда я доводила себя до головной боли, пытаясь придумать, как соединить два этих повествования. По счастью, не раз и не два вмешивался редактор – и спасал меня от провала.

Краткая история

«поездов сирот»

«Поезд сирот» – типично американская история о перемещении в пространстве и вырванных корнях; речь в ней идет о малоизвестном, но исторически достоверном моменте истории нашей страны. С 1854 по 1929 год так называемые «поезда сирот» перевезли свыше двухсот тысяч детей – осиротевших, брошенных, бездомных; среди них было много католиков-ирландцев, иммигрантов в первом поколении, таких как героиня этой книги, – родом с Восточного побережья США, а везли их на Средний Запад для «усыновления»; часто это становилось синонимом домашнего рабства. Чарльз Лоринг Брейс, инициатор этого движения, считал, что усердный труд, учеба и твердый, но гуманный подход к воспитанию, не говоря уж о столь развитых на Среднем Западе традициях христианства, это единственный способ спасти таких детей от нищеты и пороков. До 1930-х годов системы соцобеспечения не существовало: по приблизительным оценкам, на улицах Нью-Йорка постоянно обитало около десяти тысяч беспризорников.