Читать книгу "О том, что есть в Греции - Катя Федорова"

Все так же, как и 50 лет назад. Но даже усатые чабаны понимают: на традициях далеко не уедешь, надо развиваться, шагать в ногу с прогрессом. Внедрять богопротивный модерн в угоду молодежи.

Официантка интимно склоняется над столиком:

– Рекомендую новое блюдо. Экзотика! Пока только у нас. Называется сиз.

Ее эффектный тон обещает сенсацию. Публика замирает в недоумении, как будто в придорожном кафе вместо Шуфутинского зазвучал Бранденбургский концерт Баха. Немую сцену прерывает робкий вопрос:

– А что это – сиз?

– Мясо. Но не какая-нибудь там банальная ягнятина, а свинина или курятина. Тонкая штучка. Приготовлена совершенно особым образом. Во-первых, ее целую ночь держат в спецсоставе пряностей. Потом запекают, но не на решетке, а на персональной стальной палочке, с помидорами и сладким перцем. Новинка сезона. Деликатес! Закажите, не пожалеете, вас ждет сюрприз.

Заказала.

Меня действительно ждал сюрприз. Оказалось, сиз – это наш обычный русский шашлык. Под маской овцы таился лев. Но ни минуты не пожалела. Разве о таком можно жалеть. Сиз! Не за горами освоение греками сельди под шубой. Верю, жду, надеюсь.

Мои двор

– Я в детстве никогда не называл маму мамой, а папу папой, – говорит наш друг Серафим. – Они для меня всегда были Амалия и Ираклис. Я потом переучился, гораздо позже, когда уже в садик пошел. И то потому, что было стыдно перед другими детьми. Я хорошо помню это чувство. Приходят родители забирать, все дети кричат: «Мама! Мама!» Один я как белая ворона – Амалияяя!

Воспитательница ставила меня перед собой, смотрела в глаза – как же так, Симочка? Ведь это мама твоя, какая она тебе Амалия? Ты же не безродный, радуйся, что у тебя есть родители!

Я переучился, но, честно говоря, так окончательно и не привык.

Дед Серафима приехал в Афины из Константинополя после Малоазийской катастрофы. Оказался немножко счастливее других беженцев – успел толкнуть приятелю-турку лавку с пряностями, на эти деньги открыл в столице типографию и построил дом. Женился, родил детей. Одним словом, несмотря на трудный старт, выправился и успешно добил жизненный марафон. Серафим при случае любит подчеркнуть, что внешне он вылитый дедушка, а тот, по слухам, был красавец.

Выглядит Серафим так: большой, круто заломленный нос, ближе к кончику которого дыбится внезапная горбинка, просвечивающие обширные уши, лоб в глубоких залысинах, на животе еле сходятся пуговицы.

– Да ты не смотри на мой живот, – просит Серафим. – Это, как говорится, мелкое недоразумение. Мой дедушка – красавец, а я нет, но мы похожи! У него рост был метр девяносто. А я – ну метр плюс сверху пачка сигарет. И живот у меня не от рождения, а потому, что я люблю готовить. Кстати, знаешь, какой крутой рецепт узнал недавно? Креветки в сливках – приходи, сделаю для тебя. Немножко узо, красный перец, шафран. Ой, что же я говорю! Прости. Глупости. Лучше мидии в черном сладком пиве – забудешь, как тебя зовут, клянусь. Или нет. – Голос Серафима звучит торжественно. – Приходи, и я тебе сделаю свинину под шоколадным соусом. Что, страшно стало? Не представляешь, что с Ираклисом было, когда я в первый раз ее готовил. Из кухни не выходил! Стоял у меня над душой, ругался – зачем потратил деньги, сколько мяса угробил! За пряностями я ездил в специальный магазин. Шесть видов перца, кумин, гвоздика, кориандр, розовая вода, миндаль, лавровый лист… э, да разве это можно словами! Я ему говорю – Ираклис, подожди, не кипи. Попробуй только одну чайную ложечку.

– Попробовал?

– Сначала ни в какую! А потом один съел всю кастрюлю!

– Как, и тебе не оставил?

– Да ведь я такое не ем. Ни мидий не ем, ни креветок, ни сложных соусов. Я люблю макароны с сыром, жареную картошку. Но обычно просто заказываю пиццу, чтобы не возиться.

– Тогда зачем ты закатываешь эти лукулловы пиры?

– Так это для друзей!

Серафим с Амалией и Ираклисом живут в старом домике в самом центре города – в том самом, что построил его дед. С улицы его почти не видно: он затерт между мощными корпусами соседних многоэтажек. Крошечный дворик с гортензиями и кустовыми розами – любимцами Амалии, покосившееся крыльцо. Не дом, а непрерывный аларм, жалуется Серафим. Дня не проходит – то протечет, то обвалится, то вдруг заплесневеет. Внутри то трещина, то скол, то царапина. Муниципалитет предлагал им хорошую квартиру в новом районе, но они отказались.

– Почему же вы не переехали? – спрашиваю. – Там был современный дом, большой. Комфорт, свобода от перманентного ремонта. Другое качество жизни, выгодно! – «И, между прочим, тебе наконец-то можно было бы жениться», – последнее я добавляю про себя.

– Понимаешь, – задумывается Серафим, – это трудно объяснить словами. В общем, шел я однажды домой. Навстречу идет какая-то старуха. Смотрит мне в лицо и берет за пуговицу: «Серафим?» «Да, – отвечаю, – Серафим. А вы откуда…» «Вылитый дедушка!» – и плачет.

Оказывается, она дружила с моим дедом и узнала меня, потому что мы похожи. И как я после этого отсюда уеду? Мир большой. Космос еще больше. Пока найдешь свое место – потратишь жизнь. Мой двор неказистый и маленький, но он точно мой. И мне здесь хорошо.

Девочки

В зеленной лавке шумно и тесно: покупатели еле протискиваются между исполинскими арбузами, кустами зеленого салата, объемистого, как хороший букет, и упругого, как кожа восемнадцатилетней девушки, у прилавков с выложенными в шахматном порядке гроздями белого и розового винограда образуется пробка. Осы, андеркласс насекомых, бичи, самое дно, – жарко пьяные, на бровях, в дым, отвязно бухают, сидя на кургане, насыпанном из желтых медовых дынь.

Толстый господин с деформированным недоверием, как у всех гурманов, лицом занес было руку над луком, но притормозил.

– Эй! – крикнул продавцу, веселому разбитному парнишке, выполненному природой по тому же образцу, что и ярославские половые XIX века. – Что лук-то, слышь? Жгучий или как?

– Что ты, что ты, Господь с тобой, – бойко тарахтит в ответ реинкарнация халдея из «Яра». – Лук у нас только сладкий! Такой же сладкий, как и я!

– Ну раз такой же! – высоко поднимает брови гурман и насыпает полный мешок золотистых луковиц.

У арбузов старушка. Стоит, выбирает. Плетеная шляпка на невесомых седых буклях, тоненькие ручки, ножки, фарфоровая шея, усыпанная бородавками. Изящная, как жардиньерка. Мумия феи.

Стучит хрупким кулачком по массивному арбузному боку, как будто в гости к нему просится.

Качает головой, идет к продавцу.

– Помогите мне выбрать арбуз, молодой человек! Только прошу вас – это должна быть девочка. Хотя, – старушка раздраженно морщит выцветшие лиловые губки, – разве сейчас найдешь нормальную? Вот в мое время, доложу я вам, вот это