Читать книгу "Его Высочество Ректор - Лючия фон Беренготт"

— А может, вас за сквернословие выгнать, мисс Красновская? — продолжил он как ни в чем не бывало. — Нет, сквернословие — не достаточно веская причина… В отличии от намеренного причинения вреда имуществу колледжа! — добив умирающее пламя ногой, он поднял простыню, показывая мне прожженную в ней большую дырку.

— Не преувеличивайте, — пробурчала я. — Не было здесь никаких намерений.

— Спорим, найду еще нарушения?.. — он оглядел меня скептическим взглядом, до омерзения изящно подняв бровь.

— А что, предыдущих недостаточно? — пробурчала я.

Господи, как же я его ненавижу.

— Да нет, вполне. Но вот это мне больше всего нравится — дефилирование нагишом по территории, принадлежащей учебному заведению… За такое и из страны выслать могут, потому как — эксгибиционизм.

Черт! Я покраснела, как рак, отобрала у него простыню и закрылась той ее частью, что еще не совсем обгорела.

— Я не «дефилировала». Я сидела на ступеньках у самого входа. Причем даже не парадного.

— Вам процитировать правила, мисс Красновская? Я ведь свод законов колледжа наизусть знаю.

Кто бы сомневался… Однако, в трусах и майке становилось холодно.

— Можно, я п-пойду внутрь…

— Нет нельзя. Вы пройдете со мной прямиком в кабинет директора и будете там сидеть до его приезда — в том виде, в котором на данный момент пребываете. А я буду вас караулить, чтобы не сбежали. Когда господин директор вас увидит — в одном лишь белье и всю пропахшую табачным дымом — он наконец-то поверит моим предупреждениям насчет вас, и таких, как вы. И, смею надеяться, предпримет соответствующие меры… Так что закутайтесь хорошенько в эту обгорелую простыню — кстати, она тоже сыграет свою роль в вашем обвинении — и немедленно следуйте за мной.

Да, похоже его ненависть ко мне могла бегать вокруг моей кругами и все равно прийти к финишу первой. «Предупреждениям» его, значит, наконец-то поверят. О чем это, интересно, он «предупреждал»…

Но делать было нечего — понуро встав, я поплелась вслед за высокой фигурой в темном костюме. И по мере того, как осознавала всю глубину кроличьей норы, в которую на этот раз попала, душу мою заполняло отчаяние и злость.

Какая же я дура набитая! Ведь он на самом деле ненавидит меня с первого дня моего пребывания здесь. Уж не знаю, чем мотивированы столь высокие чувства, но неужели я думала, что смогу противостоять высокопоставленному администратору колледжа, которого не смогли выгнать собранием совета директоров! Надо было — необходимо было! — как-то решить это проблему раньше. Не огрызаться, искать к нему подход, делать выводы… Тем более, учитывая, что он… как бы это помягче выразиться… блядун, в общем. Глядишь, и нашелся бы подход, удовлетворяющий обоих…

А теперь поздно пить Боржоми. Да, у меня в руках компромат, с которым я этого гада хоть завтра прищучу — секс с подчиненной в Англии это вам не по русским студентам пройтись на лекции. За такое здесь и посадить могут.

И что? Вместо того, чтобы быстренько бежать с этой порнушкой к кому следует, я тупо мастурбирую на нее целую неделю, пока саму не схватили за шиворот и не тащат к директору, как нашкодившего котенка! Толку теперь от этого компромата! Все равно меня здесь не будет, чтобы насладиться местью.

И что теперь с Катькиным «козлевичем» делать, если меня выгонят? Совершенно непонятно. Деньги-то я уже потратила — в пятницу съездила в Сохо, купила себе подержанный «Биркин» и дала задаток на очередное тату. И не у кого-нибудь, а у мастера мирового класса — мэтра Ража Буше.

Завернув за угол, темная фигура пропала из виду, поглощенная туманом.

А что, если просто сбежать? — закралась в голову шальная мысль. Нырнуть в кусты, что цепляют волочащуюся по земле простыню, норовя оторвать от нее кусок. Запереться в комнате, принять душ, почистить зубы, чтобы не воняло сигаретами. Простыню эту спрятать куда-нибудь… А часа через два ему уже не до доказательств будет, когда я заявлюсь к директору со своим видео.

Воспряв духом и уже высматривая дырку в кустах, я скинула простыню и скомкала ее в руках — голышом по зарослям бегать проще, чем замотанной в мешающую ходить тряпку.

— Не «дефилируете» нагишом, говорите?

Скрестив руки на груди, надо мной возвышался доктор Кронвиль. Вампир он что ли, возникать бесшумно из тумана?

— Я… я не… — мой мозг лихорадочно метался, в поисках подходящего оправдания своему поведению.

— «Вы не» — что, мисс Красновская? — шагнув ближе, доктор Кронвиль сузил глаза. Ноздри его вдруг затрепетали, на виске обозначилась голубоватая жилка. — Не знаете, что будете дальше делать со своей никчемной жизнью? Не знаете, как здесь оказались — в одном из самых престижных колледжей Старого Света, где ваша развеселая компания нуворишей и дальше будет хамить, курить и пьянствовать на территории родового поместья одного из самых благородных семейств Великобритании?

На самом деле, если чего-то я и не знала, так это как так случилось, что он вдруг оказался нос к носу со мной — всего в нескольких метрах от того самого места, где неделю назад имел вдохновляющий секс с аспиранткой Алисией Дженнингс.

И вдруг все стало ясно, как день.

Это никогда не прекратится. Я олицетворяю все, что он ненавидит — новые традиции, «новые деньги», плебейское поведение, отвратительные манеры современной молдежи, вторжение «понаехавших» в его безукоризненную и давно уже несуществующую Старую Англию.

Он не остановится, пока не выгонит меня. Потому что я для него, все равно что красная тряпка для быка. Я — его мальчик для битья за "грехи" тех, кого он ненавидит всеми фибрами своей голубокровной души.

Моргнув, я приподнялась на цыпочки и приблизилась к его лицу — так что наши носы почти соприкоснулись. Он отдернулся было, но я не позволила, крепко взяв его за плечо.

— Я знаю, что вы делали ночью с тринадцатого на четырнадцатое июня, господин ректор, — внятно произнесла я.

Так внятно, чтобы даже и не подумал жаловаться на какой-то там еще «акцент».

Глаза его расширились. Сбросив мою руку со своего плеча с таким видом, будто смахнул какую-нибудь ползучую гадость, он отступил на шаг назад.

— Что?

В его голосе не слышно было ни гнева, ни ярости. Ни даже отрицания. В нем было лишь недоумение — искреннее, беспомощное, почти детское недоумение.

Как такое может быть? — переводился с языка страны Лаконии его простой вопрос.

— Я видела вас, — спокойно сказала я.

Мне больше не было страшно. Подумать только — еще недавно я боялась подкинуть мое видео директору анонимно! А сейчас стою лицом к лицу к тому, кто может задушить меня голыми руками за это самое видео, и совершенно его не боюсь.

И «не боюсь» — это еще самое невинное из всего, что я… чувствовала. От осознания этого факта кровь вдруг бросилась мне в лицо, и, по мере того, как господин ректор становился похожим на хорошо выбеленную стену, мои собственные скулы наливались краской.