Читать книгу "Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв - Даниэль Шёнпфлуг"

В период с 1914 по 1918 год конфликт, в ходе которого мерялись силами державы Антанты — Франция, Великобритания и Россия с одной стороны и тройственный союз Германского рейха, Австро-Венгрии и Италии с другой стороны, — по мере своего развития перерос в глобальную конфронтацию. Она охватила не только Европу, но и Ближний Восток, Африку, Восточную Азию, а также мировые океаны, и 70 миллионов солдат с пяти континентов сражались в этой войне. Соответственно среди 16 миллионов солдат, которым Первая мировая война стоила жизни, давно уже были не только европейцы: 800 тысяч турок, 116 тысяч американцев, 74 тысячи индийцев, 65 тысяч канадцев, 62 тысячи австралийцев, 26 тысяч алжирцев, 20 тысяч африканцев из немецких колоний в Восточной Африке (Танзания), 18 тысяч новозеландцев, 12 тысяч солдат с полуострова Индокитай, 10 тысяч африканцев из немецкой Юго-Западной Африки (Намибия), 9 тысяч солдат из Южной Африки и 415 японцев оставили на полях этой войны свои жизни.

С точки зрения тех участников войны, которые на тот момент смогли сказать свое слово, пауза в военных действиях, начавшаяся в ноябре 1918 года, была предельно четким водоразделом между войной и миром. На самом же деле раскаленная машина мировой войны не могла быть остановлена одним росчерком пера под одним договором. Компьенские подписи скрепили лишь один из четырех договоров о перемирии между различными воюющими сторонами, которые были подписаны в 1918 году. Это был лишь первый шаг к истинным мирным переговорам, и до того момента, когда война окончательно завершилась благодаря целому ряду соглашений, последнее из которых было подписано только в 1923 году, военные действия и столкновения продолжались повсюду. На западном фронте после заключения перемирия последовало продвижение союзных войск до Рейна и оккупация его правого берега. На Балканах не утихал конфликт между Венгрией и Румынией. На Балтике Латвия боролась за независимость с юным Советским Союзом. Помимо этого, в мире свирепствовала эпидемия испанки — разновидности гриппа, который унес больше жизней, чем все сражения этой войны, вместе взятые.

Уже очень скоро конфликты между Ирландией и Англией, между Польшей и Литвой, между Турцией и республикой Армения, а также между Турцией и Грецией оборачиваются новыми войнами. Одновременно русская революция 1917 года вызывает на востоке Европы и в Азии кровавую гражданскую войну между сторонниками и противниками большевиков, которой суждено продлиться до 1922 года.

Марина Юрлова родилась в казачьей семье. Она выросла в одной их кавказских станиц. Чтобы сражаться в рядах царской армии вместе со своим отцом, она остригла волосы и стала носить мужскую одежду. То, что царь, за которого она готова была отдать жизнь, лишился трона, она узнала, находясь в больничной палате бакинского госпиталя. Перед этим она, сидя за рулем армейского санитарного грузовика, попала под обстрел. Обо всем, что произошло дальше, в памяти остались только отрывочные воспоминания: взрывы, осколки, крики. Долгие месяцы в сумеречном состоянии она провела в различных больницах. Телесные раны вскоре зажили, но психические последствия ранений не исчезали. Марина, которой было тогда семнадцать лет, дрожала всем телом, голова у нее сама собой покачивалась из стороны в сторону, а вместо речи раздавались лишь судорожные, невразумительные звуки. В голове у нее все вновь и вновь проносились картины той минуты, которая могла стать последней в ее жизни, того самого мгновения, когда из воительницы она превратилась в жертву войны.

В том, что с революцией 1917 года настали новые времена, Марина убедилась в последующие месяцы собственными глазами. Однажды из окон очередного сантранспорта она наблюдала, как на деревенской площади взвод восставших солдат расправился с седовласым генералом русской царской армии. Люди в солдатской форме один за другим втыкали свои штыки в тело седого генерала, хотя уже после первого удара он упал на землю замертво. За три года войны Марина видела много насилия и смерти, но «с этим убийством ничто… не могло сравниться». Позже из окна московской больницы она наблюдала за собранием революционных солдат, которые выступали с гневными речами против царя, и в ее душу закралось подозрение, что исчез вообще какой-либо порядок. «Тенью промелькнуло чувство, что настал конец света, тогда, в Баку. Моя старая няня всегда мне говорила, что, мол, есть предсказание, будто через 2000 лет от Рождества Христова наступит конец света». Старушка не ошиблась со своим предсказанием, подумала Марина, и эта мысль удивительным образом успокоила ее.

Будучи жертвой войны, Марина Юрлова не сразу избрала сторону, к которой примкнет в борьбе за будущее. Но поскольку ее семья на протяжении поколений служила императору, внутренне для нее не было никаких сомнений в выборе. Эта убежденность в ее голове определялась ясно, невзирая на то, что сама голова непрерывно покачивалась из стороны в сторону. Лечение электрическим током в Москве привело к улучшению. Впрочем, кроме трех ежедневных сеансов электротерапии никакого внимания не уделялось этой женщине — инвалиду войны с Германским рейхом, прекратившим свое существование с подписанием мирного договора в Брест-Литовске 3 марта 1918 года. Марина молча пробовала смириться с тем, что простыня на ее кровати с каждым днем делалась все грязнее от пыли и табачного пепла. Сквозь мутные окна она, маяча за ними наподобие призрака, видела, как складывается новый порядок. Оторопь охватила ее от известия о казни царя Николая II и его семьи. Достигла ли ее больничной койки новость и о том, что в ноябре 1918 года большевики поставили памятник французскому революционеру Робеспьеру в Александровском парке — и что статуя, отлитая из плохого бетона, рухнула уже через несколько дней?

Как раз в это время Томас Эдвард Лоуренс покинул сирийский город Дамаск. Его появление у массивных городских ворот 1 октября 1918 года напоминало триумфальное шествие. Он въехал в них верхом, на заре, в косых лучах солнца, в белом одеянии принца Мекки. Перед его конем сновали дервиши, за ним скакали арабские конники, исторгая пронзительные крики и постреливая в воздух. Весь город вышел на улицы, чтобы увидеть человека, ставшего символом победы арабского восстания над турецкой империей — Лоуренса Аравийского. Тем самым было закреплено поражение турецких войск и их немецких союзников на Ближнем Востоке.

Однако для британского офицера Томаса Эдварда Лоуренса взятие Дамаска означало не только День победы. Он был бесконечно измотан невероятным, нечеловеческим напряжением, он только что, буквально в последние дни и недели, видел чудовищное кровопролитие. Но еще больше, чем кровавые сцены, его душу отягощает понимание того, что свобода, за которую он боролся вместе со своими арабскими друзьями, — это химера. Ибо европейские правители, военные и дипломаты уже давно подписали свои планы относительно Ближнего Востока после падения Османской империи и поделили весь регион между собой. Арабские народы играли в этих планах лишь второстепенную роль.

Рудольф Гесс в последние дни войны тоже находился в Дамаске — если, конечно, верить его автобиографии. Немецкий солдат, едва достигший тогда восемнадцати лет, был родом из баденского Мангейма. Его отец, истовый католик, прочил сыну карьеру священника. Но патриарх скончался на второй год мировой войны. Мальчик утратил опору, а в школе потерял контакт с одноклассниками. Чтобы уйти из дома, он записался добровольцем на войну, которая привела молодого убежденного католика не куда-нибудь, а именно в Страну Обетованную. И вот среди святых мест Палестины, знакомых ему из Библии, он воочию увидел беспощадную войну, которую вел Германский рейх в союзе с Турцией против Британской империи и ее арабских союзников.