Онлайн-Книжки » Книги » 🔎 Детективы » Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий

Читать книгу "Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий"

635
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 ... 124
Перейти на страницу:

— А-а. Доктор, завсектором в институте, книги, лекции. Жизнь. А мы?

— Мы, Андрей, и даем ему материал для диссертации.

— Слушай, ты мне не нравишься.

Кафтанов подошел к шкафу, снял китель, аккуратно повесил его на плечики.

— Что с тобой?

— Прошлое удивительно, настоящее замечательно, будущее не поддается самым смелым прогнозам.

— Ну, что касается будущего, так в ноябре с тебя. — Генерал щелкнул себя по шее. — Послали тебя на полковника, да и о служебном перемещении есть мыслишка. Меркулова забирают в главк. Рад?

— А то нет. Конечно, рад.

— То-то. Так что это твое последнее дело в старой должности.

Кафтанов подошел к столу. В модном темно-синем костюме он совсем не походил на генерала милиции, а скорее на журналиста-международника.

— Ну а теперь перейдем к нашим баранам. — Генерал посмотрел на Вадима, помолчал, постукивая пальцами по столу. — Ты, конечно, удивился, что я решил поручить тебе это дело.

— Не то чтобы удивился, просто не ожидал.

— Я объясню тебе. Мне кажется, что ничего сложного в этой криминальной истории нет. Нет! Понимаешь? Я даже уверен, что в особняке поработали жучки от антиквариата. Но я знаю тебя. И как сыщика, и как человека. Дело деликатное крайне, ну и, конечно, разобраться в нем должен человек тонкий, умный, любящий Москву.

Вадим с изумлением посмотрел на генерала.

— Ну, знаешь, так сразу…

— Да, именно сразу. Я тебя считаю таким. Ты посещаешь вернисажи, дружишь с актерами и писателями, бываешь в ресторанах творческих домов. Да, мне нравится это. Я люблю твою комнату, сплошь заставленную книгами, и мне даже импонирует, что ты так небезразлично относишься к одежде. Сегодняшний сыщик должен быть элегантным, эрудированным, светским, если хочешь.

— Послушала бы тебя моя сестра.

— У твоей милой Аллочки несколько иное толкование этих понятий, в ее интерпретации все вышеизложенное лежит рядом с погоней за благами материальными, притом взять их она желает любой ценой.

— А ведь она тебе нравилась.

— Поэтому я так уверенно и говорю. Ей не мужик нужен, а ее Слава, закопавший на дачном участке свой талант и мужское достоинство ради погони за копейкой. Вспомни, как он начинал. Один прекрасный художественный фильм, а дальше бесконечные документальные ленты и дикторские тексты ради дачи, машины, шубы. Ради Аллочкиного сытого благополучия.

— Не суди, да не судим будешь. А все-таки прошло столько времени, а тебя задевает это.

— Задевает. В незаконченности — вечность.

— Батюшки, как напыщенно!

— Ну тебя к черту! Дело, товарищ подполковник, дело. Я создаю отдельную оперативную группу. Руководитель — ты. Заместитель — Калугин. Он много лет занимается антиквариатом. Двух остальных берешь из своего отдела. Кого?

— Пожалуй, Фомина…

— Я так и знал.

— И молодого возьму, Алешу Стрельцова.

— Он же всего год в отделе.

— Ничего, паренек хваткий, умный и деликатный.

— Быть по сему. Машину вам выделяю круглосуточную и, конечно, дам команду всем службам об оперативной помощи.

— Добро.

Вадим встал.

— Ты куда?

— Домой.

— Домой. Проза.

Кафтанов полез в карман, достал три десятки.

— Поехали ужинать. Бутылку шампанского выпьем.

— Куда?

— В Дом кино. Ты там вроде свой.

— Поехали.


Его разбудила луна. Она повисла над окном, залив комнату нереальным зыбким светом. Тускло заблестели стекла книжных полок. Картина на стене ожила, маковки церквей и колокола придвинулись ближе. Вадим сел на постели, глядя на лунный свет, и ночь закачала, понесла, понесла его по нему.

Ах, ночь, ночь! Вместе с бессонницей ты приносишь воспоминания. В ночных воспоминаниях почему-то нет места радости. Открывается дверь памяти, и в комнату, залитую светом печали, приходят ушедшие друзья и навсегда потерянные женщины.

И тоска приходит о жизни, которую ты бы смог прожить иначе и удачливее. Ведь сколько на земле прекрасных профессий. А у тебя всю жизнь грабежи да разбойные нападения.

Ах, ночь, ночь! Плохое это время для одинокого человека. В темноте комнаты еще сильнее ощущаешь ненужность свою. Прав Кафтанов, семья должна быть.

Была бы семья, жена рядом, ребенок в другой комнате.

Нет этого, есть комната, освещенная луной, огонек сигареты и горечь воспоминаний.

Он подошел к раскрытому окну. Пустой Столешников был похож на длинную щель. Мертвенно блестели витрины магазина «Алмаз». В гастрономе мигала красным глазом, жужжала лампа охранной сигнализации.

Дома напротив спали. Только в одном окне горел старомодный зеленый абажур настольной лампы.

Он любил свой город. Бульвары, переулки Замоскворечья и Сретенки, Старый Арбат и пруды. И ночь проносила их мимо его окна, и Вадим улыбался, глядя в темноту, словно здороваясь с добрыми друзьями.

Вчера вечером, когда они сидели с Кафтановым в ресторане Дома кино, в этот редкий вечер теплого, как в далеком прошлом, товарищеского общения, они не говорили о работе. Но дело их, многотрудное, иногда почти неподъемное, все равно тяжелым камнем давило им на плечи. Их заботы стояли за спиной, и они, Вадим с Кафтановым, с завистью смотрели на радостных мужчин и милых женщин, веселящихся за соседними столами.

Кафтанов не говорил о деле, но Вадим уже чувствовал начало новой работы. Он ощущал себя гонщиком, поздно начавшим старт, но непременно обязанным выиграть соревнование.

Видимо, и разбудило его это ожидание.

Но думать о работе не хотелось. Она проецировала в памяти лица, лица, лица, разгромленные квартиры и, что самое страшное, трупы людей. И этой ночью он вспоминал молодость. Дачу в поселке Раздоры, нагретый металл велосипедного руля, солнце, пробившееся сквозь ели. И Нину он вспоминал, тоненькую, с золотыми волосами, с милой родинкой на верхней губе. Они порознь шли к лесу у Москвы-реки, а там уже, обнявшись, гуляли вдоль берега, не страшась встретить знакомых. Жизнь развела их. И уже в армии он с горечью и тоской вспоминал о ней, читал редкие письма, которые потом кончились вообще.

Потом у него были еще утраты, потери. И случалось это по-разному, в основном по его вине. Когда от невнимания, а когда просто он был не один из многих, а из многих один. Но все же ближе к старости почему-то обостренно воспринималась именно та, первая утрата. И все воспоминания из этого далека были нежны и прекрасны.

Вадим задремал, сидя на широком подоконнике. День обещал быть нежарким, тучи плотно закупорили небо, грозясь утренним дождем. Он не видел этого. Утро принесло свежесть и прохладу. Ветер залетал в комнату, гладя его по лицу. Вадим спал, улыбаясь, словно вернувшись в свою молодость.

1 ... 6 7 8 ... 124
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий"