Читать книгу "Мы пришли - Сергей Протасов"

Еще не вышел от адмирала Политовский, а уже послали за инженером с «Камчатки», который получил, по прибытии, приказ разработать и изготовить дополнительную противоосколочную защиту на смотровые щели рубок и амбразуры башен. Также нужно было установить на все корабли противоосколочные экраны вокруг дымовых труб, хотя бы на высоту 6–7 футов от палубы. При этом, поставив задачу, адмирал вручил ошарашенному инженеру начерченные от руки предварительные эскизы всех этих изделий.

Наконец, последним в этот день к адмиралу был вызван флаг-офицер лейтенант Свенторжецкий, с которым командующий до самой ночи обсуждал возможные варианты ускоренной подготовки комендоров. При этом на столе у него, среди прочих, лежала изданная во Владивостоке брошюра «Памятка для комендоров и прислуги орудий каждого калибра и их погребов». Эту книгу привез с собой Свенторжецкий с Дальнего Востока и уже давно передал для ознакомления Рожественскому вместе с другими работами офицеров дальневосточной эскадры, такими, как «Памятная книжка для патронных шестидюймовых орудий» лейтенанта Ф. Р. Скорупо с «Рюрика» и «Курс артиллерии для учеников комендоров» лейтенанта К. А. Плансона с «России». В суете подготовки эскадры к походу о них больше никто не заговаривал, но, как оказалось, Зиновий Петрович все же их внимательно изучал, судя по множеству закладок. В разговоре два артиллерийских офицера довольно быстро сошлись во мнении, что эти издания необходимо дополнить и улучшить.

Очень большой интерес у командующего вызвало упоминание о проведенной еще в 1900 году на крейсере «Россия» по инициативе лейтенанта В. Б. Корбера военно-морской игре. Основой для игры были разработки английского историка и теоретика, издателя известного ежегодного справочника кораблей Ф. Т. Джейна. Рожественский очень быстро ухватил суть этой игры, позволяющей достаточно точно моделировать любые боевые ситуации, и после полуторачасового обсуждения она была признана необходимой к внедрению на эскадре, причем в кратчайшие сроки, однако нуждалась в максимальном упрощении, чтобы иметь возможность проигрывать за два, максимум три часа несколько вариантов развития событий.

К лейтенанту Церетели тут же отправили нарочного с пакетом от адмирала, в котором было распоряжение собрать также все последние докладные записки по артиллерии и способам управления огнем, имеющиеся в МТК и ГМШ, и, кроме того, все сведения по проведенным где-либо штабным военно-морским играм. Для этой цели выдавалась приличная сумма из личных средств адмирала на телеграфные расходы. С этого дня жизнь на эскадре закипела. От сонной монотонности не осталось и следа. Работы хватало всем.

«Переболев», адмирал очень изменился. Причем изменился во всем. Если раньше он не доверял никому и ни в чем и абсолютно все волок сам, вникая порой в самые мелочные вопросы и потонув в бумагах, то теперь он спихнул всю канцелярию на Кржижановского и Максимова с писарями. Всю дипломатию и политику при решении проблем с местными властями в точках предполагаемых стоянок эскадры, заодно с вопросами снабжения кораблей всем необходимым для плавания поручил интенданту Витте, а сам целиком погрузился в боевую подготовку.

От его начинавшегося «угольного помешательства»[2] не осталось и следа. Теперь, согласно его новому приказу, грузить уголь сверх нормального запаса категорически запрещалось, чтобы не усложнять условия обитаемости на кораблях. А продолжительность погрузки не должна была превышать шестнадцати часов (вместе с приборкой).

Теперь вместо перегрузки кораблей топливом уголь предписывалось всемерно экономить. Для чего следить за исправностью механизмов, избавить корабли от лишних грузов и очистить подводную часть корпуса от растительности. Но в то же время на условиях обитаемости команд эта экономия не должна была сказываться никоим образом.

В общении с офицерами он стал заметно мягче, лично спрашивая мнение младших офицеров штаба и флагманского броненосца по различным вопросам подготовки экипажей, спокойно их выслушивая и не принимая в штыки, активно участвуя в обсуждении. Не позволял себе больше резких жестов, в то же время требуя от подчиненных не тупого исполнения приказов, заставляя думать и высказывать свои соображения, пусть даже самые невероятные, непременно вникая во все детали.

Особенно показателен в этом отношении инцидент, произошедший между командующим и старшим инженером на следующий день после того самого первого совещания. Встретив Политовского утром на палубе, адмирал поинтересовался: «Какие соображения относительно разгрузки кораблей имеет господин инженер?» Будучи человеком гражданским, не связанным, в большой мере, рамками субординации, да еще и после ночи, проведенной в машинном отделении «Сисоя» за ремонтом донных помп, Политовский вскипел.

– Для выполнения ваших поручений необходимо провести кренование кораблей и массу сложных вычислений, с использованием данных, которые возможно получить лишь после множества промеров, невозможных в открытом море и на переходе, а вам потребно все и непременно сейчас!

Причем высказано это все было на повышенных тонах, почти на грани истерики. Офицеры, ставшие невольными свидетелями этой сцены, ожидали вспышки адмиральского гнева. Но вместо этого Зиновий Петрович бросил через плечо оказавшемуся рядом Максимову, чтобы тот сегодня же оформил приказ начальнику по тылу на всех стоянках и во время переходов оказывать всемерную поддержку машинным командам в выполнении неотложных работ, а пожеланиям старшего механика эскадры следовать неукоснительно. После чего пожал руку Политовскому, поблагодарив его за серьезное отношение к делу. При этом сказал, что в случае возникновения любых осложнений тот может в любое время обращаться за помощью хоть к нему, хоть к любому офицеру его штаба.

Поначалу некоторые новации Зиновия Петровича вызывали у офицеров усмешки. Так, например, он приказал корабельному плотнику изготовить из дерева модели кораблей своей эскадры и японского флота размером со спичечную коробку. Когда заказ был готов, он снова созвал штаб на совещание и предложил «поиграть в кораблики», при этом часть офицеров играла за русских, а часть за японцев. Отнесясь сначала к этому предложению как к розыгрышу, вскоре все втянулись в игру, обсуждая преимущества и недостатки построений и маневров. Совещание затянулось более чем на три часа, и никто уже не смеялся. Преимущества наглядности были слишком очевидны.

Начав учебу, два дня занимались исключительно теорией. Натаскивали сигнальщиков в чтении и передаче двухфлажных сигналов, офицеров и рулевых в правильности и четкости отдачи команд и их выполнении. Наконец на третий день попытались маневрировать всей эскадрой. Вышло отвратительно! Путались сигнальщики, ошибались командиры кораблей и рулевые матросы.

Так, при поднятии сигнала «Поворот все вдруг влево» «Бородино» пошел вслед за флагманом, чтобы повернуть последовательно, но затем, поняв свою ошибку, повернул влево и добавил ходу, чтобы догнать остальных, при этом едва не задел корму «Суворова». Перестроение в строй пеленга заняло больше получаса, при этом «Суворов» и «Александр III» столкнулись бортами, к счастью почти без повреждений. При развороте все вдруг на обратный курс «Орел» повернул только на 90 градусов и выкатился из строя. Заметив это, шедший следом «Нахимов» тоже довернул в ту же сторону, а бывший впереди «Александр» после разворота чуть не уперся в борт «Орла» и был вынужден отвернуть ему за корму. В результате строй рассыпался и корабли сбились в бестолковую кучу.