Читать книгу "Дом над Двиной - Евгения Фрезер"

Забаву прервал удар гонга — сигнал к ланчу.

Все собрались в столовой. Хозяин дома занял свое место во главе стола, после чего все сели. Германа познакомили с двумя другими сестрами Нелли: Мэри, красивой круглолицей девушкой со сдержанными манерами, и Вики, самой младшей, веселой и общительной.

Горничная внесла дымящуюся супницу и поставила на стол. Мой дед, прикрыв лицо ладонями, как он делал это неизменно на протяжении всей своей жизни, вознес благодарственную молитву, и бабушка начала разливать суп. Все были немного напряжены, за исключением главы дома, но по мере того как продвигался обед и появлялись тарелки с воскресным мясным блюдом, компания понемногу оживилась.

Дедушка мог поддержать беседу на любую тему. Начитанный, с острым, пытливым умом, он обладал способностью глубоко проникать в смысл происходящего вокруг и во всем мире. Когда разговор снова зашел о русско-японской войне (в то время японский флот коварно атаковал Порт-Артур и русские терпели поражение), дед повернулся к Герману и сказал:

— Обязательно запомните мои слова, молодой человек: когда-нибудь — пусть не при моей жизни, скорее при вашей — Россия станет силой, с которой придется считаться всему миру. Да, — добавил он убежденно, — всем, включая и нас.

Эти удивительно пророческие слова, сказанные в момент величайшей мощи и процветания Великобритании, моя мама вспоминала не раз.

Рассказывая о себе, дед сообщил Герману, что он был младшим ребенком в большой семье, что вырастила его тетя, миссис Дик, которую все звали «бабуля Дик»; мать умерла при его рождении, и эта бездетная тетушка взяла ребенка к себе в Броути Ферри. Он рос, совершенно не имея связи со своими братьями и сестрами. Его тетя, будучи очень обеспеченной и не имея детей, всю свою любовь и преданность обратила на племянника и завещала ему свое состояние. Так что самостоятельную жизнь он начал богатым владельцем недвижимости.

Живя постоянно в Броути Ферри, мой дед стал свидетелем того, как быстро менялся мир. Учеником он еще ездил в открытом вагоне самого первого поезда в Данди в классическую школу, как тогда называли теперешнюю среднюю школу. В годы юности дед наблюдал за строительством знаменитого моста через реку Тэй и видел триумфальный проезд первого поезда по этому мосту, считавшемуся самым длинным в мире. А всего два года спустя он оказался свидетелем страшной катастрофы, хотя именно в тот момент и не подозревал об этом.

Было это так. Моя прабабушка, вдова по имени Хелен Хей, жившая в Льюхарс, в королевстве Файф, встречала Рождество у своей дочери и зятя. 28 декабря 1879 года она собралась уехать вечерним поездом домой в Льюхарс. В тот день погода резко ухудшилась. Волны реки Тэй свирепо бились о прибрежные камни. Дед с бабушкой забеспокоились, и прабабушка, очень решительная пожилая дама, не любившая менять своих решений, на сей раз согласилась остаться еще на ночь. Судьбой ей было уготовано никогда больше не ступать на Тэйский мост.

Вечером буря достигла наивысшей силы, и дед решил проведать, нет ли разрушений в саду. Он накинул дождевой плащ и с трудом добрался до нижней части склона в саду. Бешеный грохот волн и свист ветра, словно вой сходящей с ума души, сливались в ужасающий рев. В полной тьме он смог разглядеть лишь несколько огоньков на противоположном берегу да мигающий свет маяка. Дед непроизвольно взглянул на запад, где длинная цепочка огней тянулась через реку. Крохотный красный огонек удалялся в сторону невидимого моста, и вдруг у него на глазах огоньки исчезли. Все погрузилось во тьму. Дед вернулся в тепло дома. Женщины по-прежнему сидели у камина, где тлели угли, и пили чай. «На мосту погасли огни, — сообщил он. — Что-то мне это не нравится».

Через несколько часов пришло известие о крушении Тэйского моста. Поезд и всех пассажиров поглотили жуткие воды реки. В холодном сером свете утра дед вышел на берег. Шторм утих, но волны все еще хлестали о берег и выбрасывали разбитые остатки вагонов.

В Германе дедушка нашел прекрасного слушателя из тех, кто искренне интересуется предметом разговора. Шотландия еще была для моего отца почти незнакомой страной, а ему хотелось узнать ее, узнать традиции и обычаи, особенности здешнего образа жизни, понять ее, почувствовать. И тогда, думал он, его здесь примут.

После обеда все перешли в гостиную. Не желая злоупотреблять гостеприимством, Герман хотел откланяться, но его упросили остаться к чаю. Строгие правила пресвитерианской церкви не допускают по воскресеньям никакой музыки в доме, кроме псалмов и гимнов, поэтому семья была поражена, когда дед попросил Нелли сыграть что-нибудь шотландское. Она послушно села к роялю, чтобы аккомпанировать Мэри, у которой было приятное контральто. Все собрались вокруг. Герман, у которого был хороший голос и к этому времени неплохое знакомство с популярными шотландскими песнями, присоединился к пению. Затем Нелли сыграла несколько любимых пьес, которые знала на память. Герман был удивлен и восхищен, ведь в разговорах она ни разу не упомянула о своем умении играть на фортепиано.

Потом все вернулись в столовую на шотландский чай. Домашние булочки, сливочное печенье и пирожные, дружеская безмятежная атмосфера — Герман чувствовал себя так, словно давно знаком со всеми.

После чая девушки со Стефеном и Генри стали собираться на вечернюю службу в церковь, а Герман откланялся, поблагодарив хозяев за гостеприимство. Его пригласили приходить «как к себе домой».

— Приходите, — сказала бабушка, отбросив обычную сдержанность.

Герман и Нелли шли позади всех. У церковных ворот они попрощались, и отец отправился к себе.

Две недели спустя Герман явился к деду просить руки его дочери. Предложение было принято. По шотландскому обычаю он купил обручальное кольцо с бриллиантом. Нелли и Герман обручились.

Теперь предстояло решить некоторые аспекты русско-шотландского брака. Между главой русского консульства в Лондоне, британским послом в Санкт-Петербурге и адвокатом моего деда последовал обмен письмами. По брачным законам России моя мать должна была получить согласие своих родителей, прежде чем произойдет брачная церемония, так как, выйдя замуж за отца, она становилась русской подданной. Дети от брака станут русскими гражданами и будут крещены в церкви своего отца.

Нелли была пресвитерианкой, Герман — православный. Уважая законы своей церкви, Герман обратился к епископу, отцу Евгению Смирнову, служившему в русском посольстве в Лондоне. Отец Евгений любезно пояснил, что не возражает против пресвитерианской церемонии, но православная церковь не сочтет брак законным, пока церемония не будет повторена в русской церкви.

Если у деда с бабушкой и были какие-то опасения по поводу того, что их дочь будет подданной незнакомой им страны, то они старались их отбросить. Ведь в конце концов нескольких членов семьи уже раскидало по дальним уголкам Британской империи, и другим вскоре предстояло то же самое, так почему бы не Россия? Что касается Нелли, ее не волновали особенности и законы другой страны. Она с радостью последовала бы за Германом даже в дебри Китая, если надо. Живя затем в России, она оставалась пресвитерианкой, но посещала главные службы русской церкви. Ей очень нравилось пение хора и особенно великолепный ритуал пасхальной службы.