Читать книгу "Неизвестный террорист - Ричард Фланаган"

И все же он, хотя и не мог даже обратиться к этой девушке по имени, продолжал незаметно, как ему казалось, флиртовать с ней, надеясь, что остальным его повышенное внимание покажется всего лишь простой учтивостью воспитанного джентльмена по отношению к молодой незнакомке.

В общем, время тянулось весьма уныло; молодая особа, графический дизайнер, на ухаживания Ричарда Коуди сперва совсем не реагировала, затем они стали ее откровенно раздражать, так что мужчина даже испытал определенное облегчение, когда Джерри Мендес отвел его в сторонку якобы для того, чтобы полюбоваться видом с балкона, а на самом деле для того, чтобы переговорить с глазу на глаз. Ричард Коуди был приятно возбужден предстоящей беседой. А что, если Джерри Мендес предложит ему какую-то новую программу? Или сообщит о продвижении по службе? О повышении зарплаты? Да, все это было бы очень и очень неплохо, думал он, слушая Джерри Мендеса и стараясь как можно искренней смеяться над его убогими шутками.

Джерри Мендес был человеком чрезвычайно толстым и обладал дурным цветом лица. Ричарду Коуди он казался собранным из старых, слегка щербатых бильярдных шаров. Мендес имел стойкую репутацию типичного жополиза и зачастую производил впечатление человека, которому и сказать-то нечего, а уж если он что-то говорил, то на редкость противным голосом, одновременно и зычным, и пискляво-пронзительным; для Ричарда Коуди, во всяком случае, произнесенные им слова всегда звучали как удар одного бильярдного шара о другой, а потом – рикошетом – о третий, но уже чуть глуше. Впрочем, когда Джерри Мендес пригласил его на балкон для приватной беседы, он сразу приосанился, почувствовав себя важной персоной, и подумал: в общем-то, что бы там другие ни говорили, а ему лично Джерри Мендес очень даже нравится.

На балконе жара обрушилась на них, точно тяжелая плита. А яркий солнечный свет так сильно слепил глаза, что никакого особенного вида разглядеть не удавалось – лучи солнца, точно шрапнель, отражались от воды и пересекали все пространство между небом и землей полосами белого света, заставляя людей морщиться и так щурить глаза, что те превращались в узкие щелочки, как у рептилий, готовящихся нанести удар. Люди смотрели на красоты Австралии, но разглядеть что-либо были не в состоянии.

9

– Красиво, да? – спросил Джерри Мендес.

– Великолепно! – с готовностью откликнулся Ричард Коуди, хотя у него уже голова начинала болеть от нестерпимого, неотвратимого сияния.

– У вас сигаретки не найдется, Ричи?

Ричард Коуди терпеть не мог, когда его называли Ричи. И его безумно раздражало, что Джерри Мендес каждый раз просит у него сигарету и ему каждый раз приходится отвечать одно и то же: «Я не курю». А еще ему ужасно хотелось отойти в тень.

Джерри Мендес сходил в дом, вернулся с раскуренной сигаретой, хорошенько затянулся и, когда дым клубами повалил у него изо рта, щелчком отправил сигарету за перила, в ту белую слепящую пелену, что окутывала Сидней.

Затем он повернулся к Ричарду Коуди и стал рассказывать, какие потрясающие вещи творятся у них в 6-News; например, заверил он, правление в погоне за рейтингами намерено выделить куда больше средств на освещение текущих событий. После чего он сделал маленькую паузу, рассчитывая, что Ричард Коуди как-то это прокомментирует, и тот прокомментировал, хотя прекрасно знал: что бы он сейчас ни сказал, все это ни малейшего значения иметь не будет; это абсолютно равносильно тому, что каждый раз напоминать Джерри Мендесу, что он не курит.

Затем Джерри Мендес сообщил, что начальство переводит Ричарда Коуди на другую работу и теперь он уже не будет вести еженедельную программу самых горячих новостей This Week Tonight, а станет участвовать в подготовке ежевечерней новостной программы Undercurrent[4], но уже не в качестве ведущего, что Ричард Коуди счел бы вполне приемлемым, а в качестве «старшего корреспондента сети». А программу This Week Tonight вместо него будет вести молодая Зои ЛеМей из новостной передачи канала ABC.

Джерри Мендес постарался использовать массу ничего не значащих выражений типа новшество… новый демографический… все мы одна семья… синергия, стремясь хотя бы немного подсластить эту пилюлю, ибо оба прекрасно понимали: подобное назначение – явное понижение в должности. Так что Ричард Коуди объяснения Мендеса воспринимал исключительно как блямканье бильярдных шаров и хлюпанье чего-то, безнадежно погружающегося на дно. Зои ЛеМей! Эта развратная клоунесса, на которую даже самые тупые блондинки посматривают свысока! Эта программа стала его лицом! Это была его эпоха, и он так хорошо ее знал! Он попытался было протестовать, но Джерри Мендес решительно его оборвал:

– Знаешь, Ричи, если такая постановка вопроса тебе не нравится, тогда поскорей подними задницу и как следует подсуетись. А для этого придется и кое-какую ответственность на себя взять, и вообще – по полной программе отработать свое возвращение на прежнее место.

Ричард Коуди уже успел напрочь позабыть, что всего несколько минут назад испытывал к Джерри Мендесу самое искреннее расположение; сейчас он его ненавидел, ненавидел всем сердцем, ненавидел и его самого, и все с ним связанное; он испытывал глубочайшее отвращение и к его хищной любовнице, Кейти Моретти, и ко всем этим тупицам, их ужасным друзьям. Но еще противней стало, когда Джерри Мендес, несколько утомившись той чушью, которую только что нес, решил резко сменить тему и, положив свою мерзкую ручищу Ричарду Коуди на плечо, принялся философствовать на тему журналистики, словно они по-прежнему были братьями по оружию.

– Эти мудаки, полагающие, что сообщают людям правду, знаешь, в чем ошибаются? – спросил Джерри Мендес и, не ожидая ответа и вовсе не желая его получить, тут же ответил сам: – Они думают, что правда имеет силу, что она все исправит. Только чушь все это. Никакая правда людям не нужна, ты ведь и сам прекрасно это знаешь, Ричи, не так ли?

Ричард Коуди прекрасно знал, что никаких слов от него не требуется, а потому и не стал ничего говорить.

– Людям нужна иллюзия, возвышенная, поднимающая настроение иллюзия, – продолжал Джерри Мендес. – Вот что им нужно! Найди подходящий сюжет, слегка приправь его ужасом и скверной – и попадешь прямо в яблочко. Вот тебе золотая истина!

На этот раз Ричард Коуди почувствовал, что ему все-таки нужно что-то сказать. Он пошарил в уме в поисках таких слов, в которых нашлась бы правильная нотка иронии, и произнес:

– Да, Джерри, для нас правда – это то, что мы превращаем в золото.

И Джерри Мендес расхохотался. Он так долго смеялся, что в итоге его смех превратился в хрип, сменившийся жуткими пронзительными звуками, и стало ясно, что он задыхается. Приступ он сумел остановить только с помощью ингалятора, который с трудом извлек из кармана брюк. Сунув ингалятор в рот, он буквально присосался к нему, точно это был гигантский леденец на палочке.

– Журналистика, Ричи, – провозгласил Джерри Мендес, вновь обретя способность говорить, но теперь голос его звучал как-то уж очень высоко и пронзительно, – это искусство превратить шелковую дамскую сумочку в свиное ухо.