Читать книгу "Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин"

За свою жизнь Александр Михайлович занимал много высоких постов. Был он даже Председателем Совета министров Российской Федерации. Затем руководил дипломатическими миссиями в КНДР, Югославии и Болгарии. Любил рассказывать о своей дружбе с генеральным секретарем Болгарской коммунистической партии Тодором Живковым. Однако ходили слухи, что именно по просьбе Живкова, высказанной Брежневу с глазу на глаз, он был отозван с должности посла в Болгарии.

Имел Александр Михайлович два увлечения, о которых знали в посольстве все — от советника-посланника до шофера. В ночь на пятницу — а пятница в исламских странах выходной день — посол уезжал ловить рыбу на водохранилище Наглу, расположенное посредине пути между Кабулом и Джелалабадом. Как правило, его сопровождал шеф протокола по имени Слава, бухгалтер посольства, повар посла, консул и кто-то из сотрудников разведки (Пузанов почему-то был свято убежден в том, что в функции резидентуры КГБ входит также и охрана его персоны). Кроме своих, он иногда приглашал болгарского посла Стоянова. Когда Стоянов не мог или не хотел ехать на рыбалку, он направлял вместо себя Колю Попова — атташе посольства Болгарии, сына известного генерала Попова, арестовавшего в годы Великой Отечественной войны болгарского монарха царя Бориса. Коля всей душой ненавидел рыбную ловлю и демонстративно никогда не брал с собой никаких рыболовных снастей. Да и не он один не хотел ловить рыбу. Но разве советскому послу откажешь…

Важным ритуалом, входящим в программу этой загородной поездки, был завтрак, организуемый Пузановым в четыре утра, когда вереница автомашин прибывала на смотровую площадку напротив плотины ГЭС Наглу. Петро — водитель посла — как цирковой иллюзионист, неизвестно откуда доставал скатерть-самобранку и расстилал ее на земле, придавливая камнями с четырех углов. Повар и бухгалтер резали вкусную свиную грудинку, открывали консервы — свиной язык в желе и осетрину в томатном соусе — раскладывали на скатерти черный хлеб и овощи: огурчики, помидорчики, редиску, зеленый лук. Это было хорошо. Но одновременно Петро доставал из багажника граненые стаканы и теплую водку. Наливал всем по полному стакану. Это было плохо. Потом Александр Михайлович провозглашал тост за удачную рыбалку, и каждый присутствующий должен был испить свою чашу до дна. Отказ не принимался. Посол обычно очень внимательно следил за тем, кто как пьет.

И еще одно незатейливое хобби имел Александр Михайлович. По вечерам он заманивал к себе в резиденцию старших дипломатов или руководителей советских коллективов и заставлял их играть с ним и его женой Татьяной Алексеевной в лото. Обычно его партнеры делали вид, что для них нет в жизни ничего важнее и радостнее, чем вытаскивать «бочоночки» с цифрами из холщевого мешочка и шуточно выкрикивать номера: «барабанные палочки», «туда-сюда» и прочее. Мало кто отказывался разделить с послом и его супругой это сомнительное развлечение. Но были и такие, кто, ссылаясь на занятость, отвергали приглашения Пузанова. К их числу относились резиденты КГБ и ГРУ. Их Александр Михайлович недолюбливал и, чего скрывать, немного побаивался.

Все было хорошо у нашего посла в Кабуле. Необременительные обязанности, приемы, встречи, вечерние прогулки по благоухающему посольскому саду, рыбалка по пятницам. И вот пришел этот черный день — 27 апреля 1978 года.

В Москву надо было обстоятельно докладывать о ходе происходящих за бетонным посольским забором событий. А что докладывать? Как написать, что угодный нам и даже дружественный режим, который мы всячески поддерживали, пестовали, может вот-вот рухнуть, и при этом его палачи — это не силы исламской реакции, не члены экстремистских маоистских группировок, а наши друзья, которых мы тоже всячески поддерживали и пестовали? Что подумают при этом Леонид Ильич, другие члены Политбюро? Почему эти наши искренние друзья не информировали нас заранее о подготовке переворота? Почему не посоветовались? Что будет дальше? А что, если Дауд одержит верх? Потребуется ли нам осудить участников переворота как политических авантюристов? А вдруг победят они? Должны ли мы первыми признать новый режим? «Вот незадача», — горестно качал головой посол.

Видимо, вопросы о том, кто победит и что мы должны делать в случае победы одной из сторон, мучили не только Пузанова. С утра Москва стала бомбить посла и обоих резидентов запросами: какова реальная обстановка в Кабуле, какие перспективы у восставших?

Опять старшие дипломаты, оба резидента и глава советских военных специалистов собрались у посла. Генерал Горелов доложил:

— Арк взять очень непросто. Это настоящая крепость с двумя рядами толстых стен, которые не пробить танковыми снарядами. Дворец охраняют две тысячи солдат гвардии. Они располагают танками Т-54. В нишах ворот дворца установлены противотанковые орудия и крупнокалиберные пулеметы.

— Но вы упустили одну важную деталь, — мрачно произнес резидент ГРУ. — Эти революционеры способны бросить в бой авиацию. Их план наверняка предусматривает захват авиабаз в Баграме и Шинданде. Напомню, что командует этими ребятами начальник штаба военно-воздушных сил полковник Кадыр. Тот самый, который свалил короля.

— Тогда у Дауда шансов почти нет, — согласился Горелов.

Кто-то вспомнил о том, что как раз на сегодня у президента было назначено заседание кабинета министров.

— И на нем должны были решить судьбу НДПА, — добавил Осадчий. — И судьбу ее арестованных лидеров.

Закончив совещание, Пузанов вышел из своего кабинета в комнату отдыха и там прилег на диван. Давило в груди. Сердце. Он попросил секретаршу Любу (жену водителя) позвонить в посольскую поликлинику и пригласить врача. Александр Михайлович, как типичный руководитель сталинского призыва, болел редко и никогда не показывал своих хворей на людях. Никто не должен был видеть, что семидесятидвухлетний посол слаб, что, как и любому смертному, ему бывает плохо. Он ждал доктора, и у него были дурные предчувствия.

Десять лет спустя в своей московской квартире окнами на Кремль, в знаменитом Доме на набережной Пузанов признается навестившему его соавтору этой книги, что уже тогда, утром 27 апреля 1978 года, он смутно, подсознательно понял: прежняя спокойная жизнь в Афганистане кончилась. Отныне все пойдет прахом. Будет много крови, много смуты, поломаются судьбы многих людей…

Вскоре пришел заведующий посольской поликлиникой — опытный врач и очень умный, тактичный человек — замерил давление, велел пить таблетки и не волноваться. Чудак, он сказал, что давление поднялось из-за погоды. Из-за надвигающейся грозы. «Причем тут погода?», — недовольно ворчал после его ухода Александр Михайлович.

Около 14 часов Осадчий и Печененко почти одновременно получили, видимо, согласованные московскими руководителями КГБ и ГРУ телеграммы с пометкой «вне очереди». В этих телеграммах говорилось об озабоченности членов Политбюро и других советских лидеров развитием политической обстановки в Афганистане и о необходимости регулярных докладов относительно развития ситуации в Кабуле. Москва высказывала настоятельную заинтересованность в получении информации о ходе боевых действий и перспективах каждой из участвующих в вооруженном конфликте сторон. С целью получения такой информации, каждой из резидентур предлагалось создать и направить в город группы оперативных сотрудников для ведения визуального наблюдения.