Читать книгу "Гнев изгнанников - Николай Побережник"

– Стреляйте в дикаря! – крикнул детина и, надев шлем, потянул из ножен длинный меч.

Получив в грудь тяжелый болт, который без труда пробил кирасу, один из лучников повалился на землю, это явно озадачило «тевтонцев», за счет чего я выиграл еще несколько секунд времени, схватил следующий арбалет, выстрел, второй лучник упал, а тот, что с топором, уже спешил обратно к мосткам. Выстрелил в него, болт, чиркнув по касательной о кирасу, отлетел.

– Андо, убей же его! – крикнул детина и тоже побежал к мосткам, хотя бегом это назвать сложно, очень быстрый и неуклюжий шаг, тяжелы, видать, доспехи.

– Эй… Эй! Я здесь, – вдруг, со стороны леса начал кричать запропастившийся Даук, отвлекая убийц Вараса от меня.

Мысленно поблагодарив недотепу Даука, подарившего мне еще несколько ценных секунд, я почти в упор выстрелил в того, что уже ступил на мостки. Гулко стукнув по броне и легко пробив ее, болт ушел в плоть на две трети, в районе селезенки, а «тевтонец» замер, сделал еще несколько шагов и рухнул в воду. Детина же, доковыляв до лошади, сдернул закрепленное на седле короткое копье и весьма ловко и сильно метнул его в подпрыгивающего Даука. Копье пробило тело подмастерья насквозь… Лодка ткнулась в мостки, я заскочил на них с диким ревом и, обнажив меч, побежал на того, что был у ворот.

С разбегу рухнув на колени, я подкатился под пролетающий над моей головой двухсторонний боевой топор, ощутив лицом поток воздуха, разгоняемый двумя широкими лезвиями, вскочил на ноги и мощным лоу киком зарядил под колени противнику, при этом сильно отбив о края наколенника голень. «Тевтонец» грохнулся, но топора из рук не выпустил, сразу опасно махнув им в мою сторону. В глаза бросилась яркая деталь одежды под латной юбкой, куда я с излишней силой вонзил острие меча… противник, заорав, ухватился перчатками за меч. Я дернул меч на себя – черта с два! Вцепился как клещ и орет, а детина, уже в двух шагах и занес для удара свой длинный меч. Отпустив рукоять, я кувыркнулся через заколотого «тевтонца» и что есть духу понесся к лодке, запрыгнув в которую развернулся уже с арбалетом в руках, ожидая противника. Этим своим «101-м приемом каратэ» я, похоже, слегка обескуражил детину, который не дойдя до мостков три метра, остановился и раздраженно рявкнул:

– Дерись как мужчина, дикарь!

– Да пошел ты! – ответил я и, целясь детине в живот, спустил тетиву, после чего оттолкнулся от мостков, быстро догреб до берега и побежал к своему мечу, теперь достать его не составило труда, «тевтонец» уже отходил к праотцам, или кто там у этих уродов…

– Ты трус! – шипя выдавил из себя детина.

– Да ладно, – окинув взглядом всех «выбывших из гонки» ответил я, – а вы, суки, чего же, благородные рыцари, значит?

Детина снял шлем и швырнул им в меня, его лицо было перекошено гримасой боли, я наконец смог его разглядеть и весьма не толерантно заметил:

– Ну ты и урод!

В следующую секунду детина сделал опасный выпад, нанеся удар из нижней полусферы слева и припал на колено, я отскочил и тут же, что есть силы, ударил ему по наручам, почувствовав через рукоять как клинок разрубил металл и плоть под ним.

Детина взвыл диким зверем, рухнув на колени и схватившись за культю, а я прямым ударом ноги свалил его на землю, присел рядом и провернул торчащий из кирасы болт.

– Зачем вы здесь? Откуда вы?

– А-а-а-а! Будь ты проклят, дикарь! – проревел детина и попытался перекатиться, но я с размаху опустил кулак на его нос.

Детина плевался кровью, ревел, пытался сопротивляться, но с каждой секундой слабел и бледнел.

– Куда поехали остальные? – схватил я его за длинные рыжие волосы и встряхнул хорошенько.

– Будь проклят… – только и ответил тот, прежде чем его глаза замерли негативом белков и зрачков.

– Что, отмазался, урод? – плюнул я ему на доспех.

Да уж, трехгранные наконечники арбалетных болтов отлично пускают кровь, что дикому зверю, что человеку. Я поднял тяжелый двуручный меч детины, перевернул того на живот и хватил им по шее. То же самое сделал и с остальными непрошенными гостями и убийцами Вараса. Потом стоял некоторое время посреди двора, тяжело дыша и прислушиваясь к себе и к тому, что происходит вокруг. Что касается меня, так злоба и ярость все еще клокотали внутри, но шум в ушах успокоился, ощущения опасности уже не было. А вокруг что лес, что озеро были спокойны как всегда, только лишь поднялся холодный ветерок и погнал рябь по полынье, а верхушки деревьев в лесу плавно раскачивались, шелестя остатками сухой листвы.

– Что ж это за уроды такие? – сказал я вслух и не узнал свой голос, словно песка полный рот, жутко захотелось пить. Покосившись на лошадей в броне, будто они тоже представляют угрозу, прошел в дом и выпил почти полный кувшин сока белого дерева. После чего с большим трудом затащил тело Вараса в сарай с углем и дровами, туда же поместил тела дружинника и Даука, простодушного доброго парня из посада вокруг Городища, которого мы с Тарином когда-то выкупили с каторги… Да, он не был воином, сначала в подмастерьях у отца, затем учеником у Вараса… но умер он в бою, пусть и без оружия в руках. Несколько минут я молча сидел рядом с телом Вараса, держа его за огромную, мозолистую и теперь холодную ладонь, в голове роились мысли… как сказать Дарине про отца? Где Чернава? Что вообще происходит и что теперь делать, и куда делись остальные уроды с этим непонятным хранителем?

С усердием работал веслом, греб в сторону своей заимки, при этом, то и дело оглядываясь на черный дым, поднимающийся к небу с низкими, уже зимними облаками. Тела обезглавленных уродов я скинул в озеро на корм рыбам, а четыре головы с неправильными глазами нанизал на колья забора у ворот, если вдруг вернутся их друзья, пусть знают – их здесь не ждут и каждый из них теперь в моем личном черном списке.

Проплывая мимо дома Чернавы, я в очередной раз пожалел, что не знаю письменности этого мира, хоть записку бы местной клинописью оставил… Дарина пыталась мне как-то объяснить азы, но что-то не пошла впрок наука, а сейчас так вообще мозги набекрень и колотит так, что нет-нет, да клацну зубами на вздохе. Смерть Вараса стала для меня большим потрясением, как будто от меня самого кусок оторвали… прикрою глаза – стоит, улыбается, бороду ручищей своей скребет…

– Ты так быст… – хотела спросить Дарина, оторвавшись от шитья.

– Собирайся, и для похода, и для боя, – бухая сапогами я прошел через большую комнату, попутно схватив стул, поставил его в угол, и добрался до тайника в потолке.

– Ты в крови! – подскочила Дарина ко мне, – ты ранен?

– Это не моя кровь, – я скинул на пол увесистый сверток, опустился на стул, приобнял Дарину за талию и усадил на колени, – милая, крепись… твой отец…

– Что с ним? – вздрогнула она, сморгнула моментально навернувшуюся слезу и закрыла рот ладонью, тихо всхлипнув.

– Его убили… чужеземцы какие-то, я не знаю, кто это был, но свое они получили.

Дарина ткнулась лицом мне в шею, ее плечи подрагивали, она тихо плакала, а я крепко обнял ее, желая защищать от еще неизвестной мне угрозы, в одночасье рухнуло будущее, которое события сегодняшнего дня перечеркнули раз и навсегда, я это чувствовал. С полчаса мы сидели так, и я тихо, вполголоса, рассказал ей все, с того самого момента, как наткнулся на тело дружинника у протоки.