Читать книгу "Наш человек в Мьянме - Петр Козьма"

Сейчас озеро Кандочжи — одна из визитных карточек Янгона. Это — место утренних пробежек янгонцев и заятий дыхательной гимнастикой на берегу под деревьями. Вдоль южного берега озера, как раз там, где была возведена дамба, сейчас сделан дощатый мостик для пеших прогулок длиной в несколько километров. Вдоль северного берега, на улице Натмаук, сейчас стоит небольшой позолоченный памятник генералу Аун Сану, за которым начинается цепочка популярных в Янгоне ресторанов, в основном китайской и тайской кухни. У западного берега, обращенного к пагоде Шведагон, расположен парк развлечений, в котором любят гулять янгонцы. Основная его достопримечательность — ледовый сарай, где внутри есть настоящая снежная горка, с которой можно скатиться. Правда, стоит это недешево, поэтому мечта увидеть настоящий снег для большинства янгонцев так и остается мечтой. Здесь же расположен ресторан «Сигнича» с обращенной к озеру верандой — одно из мест утрених деловых завтраков и вечерних посиделок богатых янгонцев и заезжих иностранцев. Другой ресторан на прибрежной веранде расположен в отеле «Кандочжи Палас»: здесь подают блюда французской кухни, правда, цены сильно кусаются.

А вдоль восточного побережья, на небольшом полуострове, располагается еще одна зона отдыха с аллеями для гуляний и множеством маленьких ресторанчиков на берегу. Здесь, на специальной открытой площадке, часто проводятся концерты мьянманских популярных певцов и музыкантов. А главное украшение этой территории, привлекающиее массу туристов, — огромное позолоченное судно в форме сказочной утки, повторяющее очертания королевской барки, с рестораном «Каравейк» и живым традиционным мьянманским шоу внутри…

Уже в середине 1870-х годов, когда шли разговоры об использовании воды озера Кандочжи, было понятно, что это лишь временно поможет решить задачу водоснабжения нового города.

И доктор Монтгомери, и лейтенант Фрезер в середине XIX века предполагали, что они создают основу для компактного портового города, который будет служить перевалочной базой для морских судов, заходивших в тихое устье реки Янгон. Здесь товары должны были проходить таможенную очистку, перегружаться на небольшие речные корабли и развозиться по населенным пунктам внутренней Бирмы. Собствено, этим функции Рангуна и предполагалось ограничить. Даже инициатор всех тогдашних преобразований, вице-король Индии лорд Дальхузи, вряд ли мог предвидеть бурный рост этого небольшого городка.

А между тем, этот бурный рост совсем скоро не заставил себя ждать. Он вошел в историю Янгона как «индианизация».

Получившие в свое владение город британцы считали, что местные управленческие кадры как-нибудь появятся сами собой, поэтому силы и средства на их подготовку тратить не стоит. А для текущего руководства они начали завозить уже обученных и готовых к использованию чиновников-индусов, посколькуколониальная Бирма структурно являлась частью Британской Индии. Как это было принято, многие из этих чиновников привезли с собой с десяток индийских родственников. За ними приехали полицейские-индусы, тоже с семьями. Большая часть торгового оборота рангунского порта приходилась на Индию, и вскоре тут в массовом порядке появились индийские бизнесмены и индийские же портовые рабочие. На предприятия Рангуна стали активно завозить рабочих-индусов. Появились целые кварталы, заселенные индусами-кули. Плюс к этому началась активная миграция жителей Индии для работы на рисовых полях: в Бирму приезжали целыми деревнями, и путь мигрантов лежал через Рангун, где они проводили от нескольких дней до нескольких месяцев. А еще индусские рабочие с тиковых заготовок и с рисовых полей массово приезжали в Рангун коротать время в межсезонье.

По социальному составу индийских иммигрантов можно сделать вполлне резонный вывод, что это были в большинстве своем люди, которые либо вообще не имели опыта городской жизни, либо этот опыт у них был весьма своеобразным, индийским по своему характеру. например, для крестьян и сезонных рабочих туалет начинался сразу же за входной дверью.

Все это усугублялось скученностью населения, потому что Рангун оказался не резиновым, и к такому наплыву жителей он был явно не готов. Все больше и больше домов переходили в разряд бараков, где в одной комнате жили несколько семей. Как-то муниципальный служащий насчитал в одной комнате в центре города 23 живущих в ней человека. В документах муниципалитета описываются антисанитарные условия жизни тогдашних рангунцев; особо отмечается грязный пол, покрытый мусором, остатками жизнедеятельности и слоем мутной воды. Появлялись наскоро построенные сараи, где жили рабочие; естественно, при постройке этих временных сооружений напрочь игнорировалась мысль о том, что живущим в них людям будут нужны канализация и водопровод. Положение осложнялось тем, что такие сараи были очень доходным бизнесом зажиточных европейцев и бирманцев, поэтому наводить порядок в этом секторе городским властям было очень непросто.

Британцы, которые тогда не считали нужным беспокоиться о национальной толерантности и называли вещи своими именами, писали прямо: город загадили индусы с их своеобразным представлением о гигиене. В 1872 году число этнических индусов среди жителей Рангуна составляло 16 тысяч человек (16 % от стотысячного населения города), а в 1882 году их было уже 66 тысяч (49 % населения). На этом, кстати, процесс не остановился: в 1901 году число живущих в Рангуне индусов составляло уже 119 тысяч.

В этих условиях перед властями встала задача обеспечить в городе хотя бы минимум санитарии. Попытки ввести налог на домохозяйства по вывозу нечистот не имели успеха: собираемость налога оказалась крайне низкой, а привезенные из Калькутты ассенизаторы постоянно бастовали, требуя повышения оплаты труда. По сути, эта система более или менее успешно работала в западной части города, где жили платежеспособные европейцы, бирманцы и китайцы, но остальные его частипостепенно превращались в зловонные клоаки. Здесь начались эпидемии, грозившие перекинуться на более благополучные районы города.

Власти попытались обратиться к помощи полиции, но вскоре оказалось, что именно полиция в этом процессе менее всего эффективна. Во-первых, полицейские-индусы не видели ничего особенно страшного в том, что люди отправляют естественные потребности прямо за порогом своего дома. Во-вторых, у этих людей все равно не было денег, чтобы заплатить штраф, а битье палками приводило лишь к тому, что в следующий раз они принимали позу орла только тогда, когда убеждались, что рядом нет полицейского; при этом число куч на дорогах не уменьшалось. И в-третьих, требования полиции о гигиене все равно нельзя было выполнить: воды в Рангуне не хватало, и гигиенические резервуары и колодцы были пусты. Вдобавок ко всему не оправдались оптимистические умозаключения доктора Коуи о том, что воду из озера Кандочжи можно после очистки смело употреблять для гигиенических нужд. Фильтры не справлялись с очисткой, а вода в озере год от года становилась все грязнее.

В начале 1880-х годов муниципальные власти приняли решение о создании еще одного водоема, который должен был восполнить потребности Рангуна в воде и помочь жителям очистить город. Для его создания максимально подходила местность Кокайнг: именно там, на шестой миле от центра, пролегала ложбина, уводящая текущие вниз с материка воды в реку Янгон, не давая им залить город. Идея была простой: построить параллельно с дорогой на Пром (сейчас это улица Пьи) дамбу, а попутно соединить перемычками несколько небольших холмов. К этому времени джунгли там уже были вырублены, а город активно двигался на север. Именно поэтому работы, которые оказались более масштабными, чем в случае с озером Кандочжи, потребовали совсем немного времени. В 1884 году новый водоем появился на карте. Он был назван озером Виктории — по имени правившей тогда британской королевы. Обильный и чистый источник водоснабжения с помощью каналов и трубопроводов наполнял водой озеро Кандочжи, уровень которого тут же поднялся на три фута, в результате чего потребовалось заново укреплять берега, а оттуда распределялся по Рангуну.