Читать книгу "Полночь в Часовом тупике - Клод Изнер"

Комиссар вздохнул и перестал чирикать в своем блокноте.

— Мадам, я…

Но никто и ничто не могло остановить поток словесных излияний хромоножки. Комиссар обессиленно прикрыл веки, невероятная усталость обрушилась на него, Од Самбатель все тараторила, трещала без умолку, он кивал, не в силах уловить главную мысль: покинутые отцом и мужем, торговка зонтиками и маленькая Од сидели по своим комнатам и предавались бесплодным мечтам. Берта Самбатель зачитывалась рыцарскими романами о любви и воображала себя лихой героиней на белом коне.

Веки комиссара отяжелели, глаза сами собой начали закрываться. Ему почему-то привиделась леди Годива, обнаженная и прикрытая лишь своими прекрасными волосами, которая скачет галопом под улюлюканье каких-то темных личностей. Он тряхнул головой, пытаясь прогнать охватившую его дремоту. Предпринял мощное усилие, чтобы собраться и не наделать роковых ошибок. Но в глубине души ему вовсе не хотелось концентрироваться, а хотелось только спать, спать…

— Когда мне исполнилось восемнадцать лет, три события полностью перевернули мою жизнь: как-то вечером во время очередной выпивки папаша не устоял на ногах, споткнулся о помойку, попытался ухватиться за тележку зеленщика, но он был таким тяжелым, что тележка перевернулась и кочаны капусты выкатились на мостовую, а встречный фиакр вильнул и задавил его. Вскоре после похорон моя мачеха Берта, записывая в приходно-расходную книгу проданный зонтик, схватилась за грудь и бездыханная застыла в кресле. Возвращаясь с погребения, я сняла вуалетку перед зеркалом, висящим в будуаре, и вгляделась в свое лицо, которое до сих пор меня как-то мало интересовало, так, словно увидела его впервые. И тогда поняла, что я уродлива.

Где-то на этаже заплакал ребенок. Комиссар очнулся. Похоже, он попал в ловушку. Он кашлянул, пытаясь привлечь внимание к своей персоне и прервать неудержимый шквал красноречия Од Самбатель. Его собеседница при этом скорее напоминала бледную тень человека, чем живое существо.

— Ну и вот, поскольку я была разумной и передовой девушкой, я решила не выходить замуж, продать Бертин магазин, приобрести квартирку в новом доме в Часовом тупике и украсить ее всякими безделушками, приобретенными во время прогулок по городу. Еще я запоем читала мачехины книги. И вот пришел несчастный день, когда на меня напала непонятная хворь, четверо врачей называли разные ее причины, но ни один не мог предложить лекарство. И я оказалась закрытой в четырех стенах. Я и тут не утратила здравого смысла и сумела организовать свое затворничество достойным образом, благо, материальных средств мне хватало, и я сумела нанять помощников, которые ведут мое хозяйство и ходят за покупками. Сама я перемещаюсь только из кровати на кухню, из кухни в уборную, из уборной в комнату, к окну, и от окна назад в постель. Вот теперь вы все знаете, господин комиссар.

— К окну? — пробормотал комиссар.

Од Самбатель проверила рукой, на месте ли клюка, чтобы при необходимости встать с кресла.

— Да-да, именно окно, в нем-то я все и видела! Вот кошмар! Вы будете удивлены, но я люблю ночь, я совсем ее не боюсь, ее тишину нарушают лишь пьяницы, забредающие сюда выгулять хмель от вина, которым налились на Холме или на бульварах, но это случается не так часто. Я-то все по дому болтаюсь, стараюсь соседей не беспокоить, веду себя скромно, вот даже на палочку пришлепала наконечник из резины, я ведь…

— Так что в окне? — устало переспросил комиссар.

— Я в какой-то момент заметила этого фанфарона, который поджидал кого-то внизу. Он стоял в непривычном месте, обычно люди возле фонаря ждут, а не у кучи обломков. Ну, сперва я предположила, что у него назначено свидание с женщиной. По этому поводу я вспомнила рассказ, что прочитала на прошлой неделе, там один…

— Так что в окне?

— Ну если это вам так важно… Затем я подумала, что больно он беспокоен, как-то слишком дергается, и я решила, что он замышляет неладное. И тут сзади появляется вовсе не фифа в рюшечках — из темноты выдвигается мужской силуэт, он мне кого-то напомнил, но никакой возможности вспомнить, кого же… Короче, он достает короткую палку с лезвием на конце и два или три раза пронзает горло того фанфарона. Затем раскладывает какие-то вещи возле тела…

— Благодарю вас за проявленную гражданскую доблесть и предоставленную ценную информацию, — объявил комиссар, с облегчением вставая с неудобного, словно набитого булыжниками, диванчика. — Мы еще придем, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Конечно-конечно, я отсюда никуда не денусь.

Од Самбатель проводила комиссара до двери: калека-калекой, она тем не менее оказалась на голову выше кучерявого стража порядка.

«Он похож на спаниеля… — подумала она, пожимая ему руку. — Грустный спаниель, который притворяется полицейской ищейкой».

Она уже готова была закрыться, как в дверь просунулся чей-то ботинок, а за ним голова молодого человек в кепке.

— Рено Клюзель, репортер «Паспарту». Мой дядя — владелец газеты. Вот моя визитная карточка. У нас есть связи в парижских комиссариатах, и как только где-то произойдет убийство, нас сразу предупреждают. Согласитесь ли вы рассказать что-нибудь интересненькое для нашего листка? Если желаете сохранить анонимность, не волнуйтесь, я обещаю! Я могу предложить вам даже небольшое вознаграждение.

— Даже не думайте! У меня все есть. Я так люблю вашу газету! И счастлива буду прочесть в ней свое имя. Проходите, располагайтесь! Чайку? Что-нибудь выпить?

— Я бы не отказался от чашечки кофе.

Хозяйка заковыляла на кухню, а журналист примостился на жестком, как камень, канапе и принялся разглядывать полку, на которой в рядок выстроились шкатулки из перегородчатой эмали.

— Красивая у вас коллекция, — заметил он, когда она появилась в комнате с подносом, на котором дымилась чашечка кофе в окружении сахарницы и трех черствоватых на вид печенюшек.

— Ох! Это воспоминания о том прекрасном времени, когда я выходила из дома и ходила по магазинам. Я не закрываю дверь на ключ, поскольку ко мне часто забегает соседка по этажу, так она, порой, возьмет да и стащит одну или две! Нравится ей водить меня за нос, что поделаешь. А меня это даже как-то забавляет. Так что вы хотите знать?

— Всё, дорогая мадам, абсолютно всё!

Проворство вчерашнего выпускника Торговой школы Рено Клюзеля, которого дядя взял на работу, только чтобы угодить старшему брату, помогло газете «Паспарту» раньше всех подготовить специальный выпуск про убийства. К откровениям Од Самбатель добавились сведения, по крохам собранные в полицейском участке.

И потому Жозеф Пиньо, воспользовавшись отсутствием клиентов в магазине, решил скрасить себе хмурое утро чтением увлекательнейшей криминальной хроники. Рядом валялось недоеденное яблоко, намерения поработать над романом «Кровавый сочельник» тоже были забыты. Он все не мог закончить рукопись о бессмертном герое, безжалостно уничтожавшем полчища призраков в парижских подвалах. К счастью, его предыдущий роман, «Адский селезень», только что вышел в издательстве «Артем Файар». Хотя аудитория тут была попроще, чем у «Шарпантье и Фаскель», он добился большого успеха у широкой публики, все более падкой на романы господина Пиньо.