Читать книгу "Летящая на пламя - Лаура Кинсейл"

— Разрешите помочь вам снять шляпку, — вежливо предложил он, усаживаясь рядом со своей гостьей.

Олимпия съежилась и промолчала, поигрывая томиком Руссо, лежащим у нее на коленях.

— Вы что, прячетесь от меня? — спросил Шеридан весело.

Она замялась на секунду, а затем призналась со всей откровенностью:

— Да. Мне кажется, это на самом деле так.

Ему понравился ее голос, переливчатый, словно соболий мех. Шеридан протянул руку и решительно потянул за конец зеленой ленты, развязав узел.

— Сожалею, мисс Сен-Леже, но я должен заявить вам, что имею полное право видеть лицо человека, которого принимаю у себя в доме. Откуда мне знать, может быть, вы принадлежите к секте стага и пришли, чтобы убить меня?

Он хотел пошутить, совсем забыв, что она не понимает шуток.

— Нет, — ответила Олимпия совершенно серьезно и покачала головой. — Почему вы решили, что я принадлежу к индийской секте душителей?

Шеридан не стал извиняться за свою неловкую попытку сострить, а просто снял с ее головы огромную шляпу с пышными перьями. Она сразу же опустила голову, потупив взор, так что взгляду капитана предстала только ее гладкая макушка в обрамлении золотистых локонов и ровный пробор. Тогда он взял ее за подбородок, не обращая внимания на то, что она вздрогнула от его прикосновения, и поднял лицо, заставив взглянуть прямо на него.

Его сразу же поразили ее зеленые глаза, широко открытые, как у совенка, и так же серьезно взирающие на мир. Круглые, щеки, прямой нос, маленький рот — самая обычная внешность. И все же в этих чертах, в выражении этого лица было что-то странное, поражающее воображение, — это лицо было сродни тем ликам, которые глядят на нас из чащи, прячутся в кронах деревьев, выглядывают из нор и густого кустарника, следя за нами немигающим взглядом, исполненным одновременно невинности и мудрости, древней, как само время. Если бы он заметил на ее лице кошачьи усы, это, кажется, нисколько не удивило бы Шеридана, так похожа была его гостья на маленького, настороженного дикого зверька.

Ему захотелось ласково улыбнуться, у него было такое чувство, будто он отодвинул ветку и увидел соловья, сидящего у своего гнезда и строго взирающего не него, нарушителя покоя. Шеридан вдруг подумал, что ему следует вести себя более осторожно и осмотрительно, чтобы не напугать это случайно забредшее к нему странное создание.

— Привет, — негромко произнес он, потрепав ее по пухлой щеке. — Счастлив познакомиться с вами, мисс Сен-Леже.

Она протянула ему книгу.

— Это для вас.

Шеридан взглянул на маленький томик, раскрыл его на середине и прочел по-французски несколько строк сущего вздора о каком-то «общественном договоре», в соответствии с которым будто бы, если правитель заявит гражданину, что ему следует умереть во имя интересов государства, тот непременно так и должен поступить.

Хорошенькая мысль! Шеридан от души надеялся, что общество осчастливило месье Руссо, отблагодарив его за подобные мысли и послав умирать на поле боя, где можно запросто получить пулю в живот или лишиться обеих ног при артиллерийском обстреле. Сам же Шеридан, которого посылали умирать чаще, чем это позволяли правила приличия и вежливости, — причем, постоянно во имя интересов кучки каких-то толстосумов и бюрократов — смотрел на подобную перспективу с некоторым скептицизмом.

Шеридан захлопнул книгу и взглянул на титульный лист, на котором мисс Сен-Леже аккуратным почерком что-то написала по латыни. Но поскольку он завершил свое школьное образование в возрасте десяти лет, капитан Дрейк лишь солидно нахмурился и произнес многозначительное «гм-гм», постаравшись придать своему лицу глубокомысленное выражение. Он не хотел, чтобы Олимпия раньше времени изменила о нем свое мнение, а в том, что это мнение было восторженным, Шеридан нисколько не сомневался и рассчитывал извлечь из этого обстоятельства пользу раньше, чем у мисс Сен-Леже откроются глаза.

— Благодарю вас, — сказал он, бросив на нее растроганный взгляд. — Вы мне льстите.

Губы Олимпии дрогнули, и она улыбнулась; выражение полного удовлетворения озарило ее строгое, серьезное лицо. Такой открытой выразительной улыбки Шеридан никогда прежде не видел. Ему почему-то стало неловко, и он отвел взгляд в сторону. Олимпия была похожа на неземное существо, и в то же время в ней чувствовалось странное обаяние. Шеридану на секунду стало не по себе. Он был неравнодушен к красивым женщинам и любил их, как любит всякий нормальный мужчина. Но обаяние мисс Сен-Леже было совсем другого рода и будило в душе совсем другие чувства. Эта девушка всем своим обликом — обликом человека не от мира сего — затронула в нем какие-то сокровенные, полузабытые струны — струны души, сказал бы Шеридан, если бы считал, что его душу еще хоть что-то может тронуть.

Прищурившись и полуоткинувшись на спинку дивана, Шеридан предался более привычному и приятному занятию: он стал разглядывать гостью. Ее платье модного покроя имело глубокий вырез, который заставил Шеридана убедиться в том, что Олимпия не прибегала ни к каким искусственным ухищрениям, и высокая пышная грудь досталась ей от природы. По ее плечам сбегал воротничок, сходясь у основания выреза, Открывавшего взгляду начало ложбинки на груда. Шеридан заерзал на месте и плотнее закутался в одеяло, стараясь скрыть свой интерес к гостье, а затем налил чай ей и себе. Не решаясь предпринять следующий шаг, приближающий его к заветной цели, Шеридан некоторое время смирно сидел рядышком с гостьей, словно школьник, прихлебывая чай.

Он до сих пор так и не понял, зачем она явилась. Версия с «разгневанным папашей» отпала сама собой. Скорее всего, она пришла для того, чтобы попросить у него денег в пользу Общества Обездоленных Старых Дев; если это так, то она сильно просчиталась. Шеридан искоса взглянул на мисс Сен-Леже и увидел, что она в волнении кусает нижнюю губку, собираясь, по-видимому, с духом для того, чтобы начать разговор.

Шеридан сделал еще несколько глотков, ожидая, когда же она заговорит. Поглядывая не нее, Шеридан испытывал приятное сладостное чувство покоя и умиротворения, что было вполне объяснимо после многих месяцев треволнений и вынужденного воздержания от всех мирских радостей. И он отдался этим чувствам. В этот момент Шеридан наслаждался сознанием того, что просто существует, испытывая тихую радость от ощущения холодка на своей щеке и тепла, исходящего от шерстяного одеяла, накинутого на голое тело; он чувствовал свою крепкую гибкую спину, опирающуюся на жесткий валик дивана. Военная служба научила Шеридана одной простой истине — в жизни, посреди ее безумств, так редки мгновения покоя, а потому надо уметь их ценить. Сам он искренне благодарил судьбу за подобные мгновения, относясь к ним с почти религиозным благоговением.

Наконец, мисс Сен-Леже прекратила кусать свою губку. Похоже, ей было по душе то, что в комнате царило молчание, и она задумчиво и немо — словно кошка или собака — уставилась в огонь, полыхающий в камине. Глядя на ее профиль с крепким маленьким подбородком, Шеридан почему-то подумал о присущих этому созданию прямодушии и душевной ранимости. Ей следовало бы понадежнее скрывать от посторонних глаз подобные свойства души; во всяком случае, любая другая женщина из тех, которых Шеридан встречал на своем жизненном пути, именно так и поступила бы. Кроме того, незамужние девицы, чья красота идет уже на убыль, не ведут себя столь безрассудно в присутствии мужчины, а обычно вовсю кокетничают и стараются пошире раскинуть свои сети, надеясь, что новый знакомый попадет в них. Неужели этой девице никогда прежде не приходилось обольщать мужчин?