Читать книгу "Авалон-2314 - Евгений Гаркушев"

Но ведь все, что я вижу перед собой, – не более чем компьютерная модель. Поэтому неудивительно, что огромная заснеженная долина помещается в маленьком домике посреди города, где никогда не меняются времена года, где сумеречное небо не знает света солнца и звезд, но легко отображает сетку координат по желанию посетителя вирта.

Молодой человек с невыразительными чертами в черном лыжном костюме и синей вязаной шапочке возник передо мной.

– Извините, вынужден сообщить об ограничениях. При нынешнем уровне мастерства вам разрешается только посещение тренировочного спуска с инструктором.

Наверное, бот. Не может быть, чтобы живой человек занимался такой ерундой, как содержание горнолыжной базы в киберпространстве.

– Спасибо. Я зашел посмотреть.

– Рады вашему визиту. Запустить демонстрационную версию?

– Если не сложно, – ответил я.

Не знаю, принято ли разговаривать с ботами вежливо. Ласка и кошке приятна, но дело даже не в желании кому-то понравиться. Формулируя мысли тем или иным образом, человек зачастую делает это не только для окружающих, но и для себя.

– Пожалуйста. Рад услужить.

Бот, пожалуй, перегнул палку. «Рад услужить» – как-то чересчур. Он бы еще добавил: «белый господин». По всей видимости, ответная реакция интеллектуальной программы на мои слова…

Я не успел закончить мысль, потому что оказался на крутом горном склоне, в облегающем нейлоновом костюме и, главное, на узких лыжах. Навстречу мне с огромной скоростью двигалась живописная сосна. Вернее, я несся к сосне, но не сразу это понял.

Упасть на бок не получилось – тело не слушалось, ноги держались в креплениях лыж как влитые. Зато перед самым стволом лыжи изящно повернулись, и я избежал столкновения. Легче от этого не стало. Метрах в двадцати от сосны склон обрывался в пропасть – а остановиться не было никакой возможности! Хотя сам я не прилагал ни малейшего усилия, лыжи повернулись к пригорку-трамплину. Прыжок – и я полетел. Сердце замерло, внизу мелькнули острые камни, но впереди маячил ровный склон.

Спуск с горы – один из обманов иллюзорной реальности. Но чтобы осознать это, мне потребовалось время – все выглядело, ощущалось слишком по-настоящему.

– Хватит, – потребовал я. И тут же оказался на прежнем месте, рядом с услужливым и вежливым, но не слишком разумным ботом.

– Трасса третьего уровня мастерства, – сообщил он. – Пара месяцев занятий – и вы сможете ее использовать. Вам понравилось?

– Вполне прилично. Спасибо. Зайду к вам позже.

– Будем рады вас встретить. Заметьте, у нас настоящий симулятор, вы в полном объеме овладеваете навыками лыжного спуска, которые сможете использовать в реальной жизни.

– Хорошо.

Я повернулся к бревенчатой избушке с крупной надписью над резной деревянной дверью: «Выход». Шагнул за порог и вновь оказался на улице, в вирте.

Отсюда можно было хорошо рассмотреть лозунг на зеркальной башне позади лыжной базы «Куршавель». Он словно явился из прошлого, причем из китайского прошлого: «Одна семья – один ребенок». Чуть пониже значилось: «Государственная программа».

Интересно. Людей из прошлого воскрешают, причем делают это целенаправленно, а рождаемость ограничивают. На всех живших и живущих места на Земле все же не хватает? Или существуют более глубокие причины?

Продолжая идти по улице, я разглядывал вывески и причудливую архитектуру кибернетической реальности. Из-за башни государственной программы появился квадратный небоскреб: «Сообщество чайлдфри». Знакомые все лица! Эти ренегаты появились еще при моей жизни, то есть в двадцать первом веке. Добро бы сами не хотели иметь детей – так они еще и убеждали всех, как здорово жить без забот и какие идиоты те, кто детей заводит. Эти чайлдфри, по сути, вырожденцы. Если бы не дети – как бы получили вторую жизнь мы? Здесь-то, в разумном современном обществе, откуда взялись вырожденцы? Надо будет выяснить…

Под вывеской «Чайлдфри» значилось: «Некоммерческая организация». Судя по масштабам некоммерческой организации, поддержку она имела нешуточную. Скорее всего, государственную. Ибо откуда у такой ренегатской организации спонсоры? А государственная политика может быть разнообразной и причудливой.

Проспекты вирта во многом походили на улицы обычных городов. Журчали фонтаны, шелестели деревья, мигали информационные панели, и даже из окон зданий выглядывали любопытные боты. Правда, некоторые перекрестки расходились не четырьмя, а шестью, а то и восемью направлениями – при этом угловые дома были не остроугольными, а вполне правильной формы. Издержки кибернетической реальности.

На одном из таких восьмиугольных перекрестков на меня едва не налетел светловолосый парень в классическом сером костюме. Синий галстук в черную полоску, туфли с загнутыми острыми носами, старинные механические часы «Омега» на руке. Не иначе бот. Слишком строго одет.

– Ну, здравствуй, дедушка, – приветствовал он меня.

* * *

Почти час Хонгр выходил к перекрестку дорог неподалеку от речки, в то место, которое сам указал Лилии. Прежде он там не бывал, место нашел по подробной спутниковой карте – не слишком далеко от его базы и на приличном удалении от струнной дороги. Новомодных трасс Хонгр инстинктивно сторонился. Когда он впервые увидел опору, ему показалось, что оттуда за ним наблюдает несколько камер. Как оказалось, предчувствия его не обманули – на каждой опоре действительно имелось несколько камер технологического наблюдения за состоянием струны, да и за окрестностями тоже. Картинку с них не мог получить только ленивый – камеры открывали доступ к информации практически по первому требованию, нужно было лишь грамотно его оформить.

Грунтовые дороги в Монголии не такие запущенные, как в большинстве точек земного шара, где люди ездили по струнам или ходили пешком. Здесь автомобиль по-прежнему играл немаловажную роль в качестве средства передвижения. Некоторые состоятельные граждане страны Чингисхана летали на маленьких маневренных самолетах или на вертолетах, но такие машины стоили дорого, еще дороже обходились в обслуживании, а применимы были, пожалуй, лишь при полетах на большие расстояния, да и сесть, несмотря на маневренность, могли не везде. Лес и высокие скалы – помеха для посадки вертолета, о самолете и говорить нечего.

Монголия, как ни странно, оставалась пустынной даже в двадцать четвертом веке. По дороге к месту свидания Хонгр не встретил ни одного человека. Лишь издали видел пастуха, гонящего куда-то табун лошадей. На всякий случай Хонгр спрятался за камень и подождал – партизанская привычка взяла свое.

Под высокими белыми облаками парили, высматривая в траве добычу, хищные птицы: то ли орлы, то ли ястребы. Хонгр не знал точно, а обращаться к электронной энциклопедии не хотел – какая разница, ястреб, орел или сокол? Пусть мыши интересуются.

Выгоревшая за лето степь выглядела не слишком красиво. Скоро здесь, высоко над уровнем моря, начнутся заморозки. Неплохо было бы на зиму податься в Австралию или, скажем, на Филиппины. Интересно, может ли комитет оплатить ему перелет и проживание? В девятнадцатом веке проблем бы не возникло. Профессиональных революционеров не хватало, а богатых спонсоров имелось в избытке. Сейчас проблема не в том, чтобы найти спонсора, а в том, чтобы легализовать деньги. Проще говоря, отмыть. Финансовые потоки под гораздо более строгим контролем механического разума и его прислужников, чем монгольские степи и даже улицы самого крупного и населенного города. Деньги по-прежнему правят миром, только еще более изощренно.