Читать книгу "Легче перышка - Хелен Данн"

— Раз восемь.

— Что-нибудь говорила?

— Нет, молча клала трубку.

— Правда? — И это мой брат.

— Нет, неправда. Она о тебе беспокоится. Финн, ты мог хотя бы сказать ей, куда направляешься. Ночью она глаз не могла сомкнуть. А что ты от нее хочешь, если она весь октябрь звонит мне каждый день и спрашивает, начала ли я принимать витамин С, чтобы не подхватить простуду. Ты хоть представляешь себе, что ей пришлось пережить после твоего ухода? Она позвонила мне в три часа ночи, и все из-за тебя. Она думает, что в твои двадцать восемь у тебя случился кризис среднего возраста.

— Прости, пожалуйста. — У него хватило такта изобразить конфуз.

— Где ночевал?

— Купил в аэропорту билет на самолет и поселился в ближайшей гостинице. Наверное, мне надо было позвонить и сказать, что со мной все в порядке, но, Орла, она же не ценит того, что я для себя открыл. Я не мог с ней оставаться. Ты ведь понимаешь, о чем я, правда? (Киваю, делая вид, что я — космополитичная сестра.) Дублин такой ограниченный. Понимаешь, они все крестятся, когда я прохожу мимо. Меня там не понимают. (И здесь тоже.) Все эти кельтские штучки. Современные ирландцы помешаны на материальном благе, они ничего не понимают в пути из восьми ступеней, которому мы должны следовать. (Снова киваю.) Я хочу сказать, что очень важно работать над укреплением внутренних ценностей и духовного состояния, чтобы обогатить окружающий мир. Ты ведь понимаешь, о чем я, да? (Опять глубокомысленно киваю.) Я был вынужден приехать в Лондон. Здесь я смогу быть самим собой. Найти единомышленников, которые задумываются о морали и правильном пути. Ты ведь не против, если я поживу у тебя?

Наверное, я уже достигла Просветления, потому что такой исход я предчувствовала заранее. Все равно без боя не сдамся. Разве люди не должны страдать за свою веру?

— Финн, у меня всего одна спальня. Для тебя нет комнаты.

— Орла, мне нужно продолжить процесс самопознания. Думал, хоть ты меня поймешь. — Хитрый ход. Взывает к тонким струнам моей души.

— У меня даже дивана нет…

— Мне и пол подойдет. Еще как подойдет. Будда учит, что мы познаем все через страдание. На самом деле он говорит, что необходимо воздерживаться от использования комфортных постелей. — Финн улыбается. — К тому же от меня проблем не будет. Честно. Ты меня даже не заметишь. Посуду мыть я уже умею, и мама научила меня включать пылесос.

— Ну…

— Не знаю даже, что еще предложить. Могу чему-нибудь научиться. Могу приготовить сегодня ужин. (Нежнейшую телятину. Такой мужчина мне по душе, хоть он и весит всего тринадцать стоунов.)

Отдаю брату ключи и записываю свой адрес на Госвелл-роуд.

Упакованная эклектичным набором архитектурных сооружений, эта улица тянется от Лондон-Уолл в Сити, где почти сохранились остатки римской стены, до станции метро «Анджел» в Ислингтоне. В детстве я ненавидела это место, потому что в «Монополии» оно считалось слишком безденежным и за него давали мало очков. Как все изменилось. Теперь Ислингтон забит ультрамодными барами, ресторанами, антикварными магазинами и фешенебельными бутиками.

Финн выслушивает инструкции. Кивает. Затем спрашивает:

— А у тебя есть немного денег? Билет на самолет и ночь в гостинице обошлись мне Дороже, чем я ожидал. Капитализм — бич современного общества. — Он уныло трясет головой и протягивает руку. — Спасибо, Орла, — говорит он, когда я вынимаю из кошелька пять десятифунтовых банкнот, которые на всякий случай прихватила с собой. — Обещаю, ты не пожалеешь. Я постараюсь быть полезным. Мне лишь нужно время познать себя. Упрочить средоточие моего проявления и существования, чтобы обрести необходимую концентрацию…

— Ясно, Финн, все понятно, — поднимаю руку, чтобы остановить его мычание и вытолкать за дверь в нужном направлении в сторону Госвелл-роуд. — Я не задержусь. И вот еще, с тунцом и сладким зеленым перцем у меня нелады. Как и с мамой.

Возвращаюсь к рабочему месту и тут же звоню маме. Осчастливить ее не удалось. Мама только что разбирала вещи Финна и обнаружила, что он оставил теплые куртки дома.

— Ты за ним присмотришь? У него такое слабое сердце. (Это он придумал, чтобы не бегать кросс.) Он не ест мюсли. И зеленый горошек. И…

— Мам, все понятно. Мне пора, — обрываю ее на полуслове. Рядом со мной стоит Свен, в руках у него три галстука. — Финну нужно время, чтобы разобраться в себе. Ты же его знаешь. Через неделю он откроет для себя индуизм и вернется домой.

— Какой кошмар. Это которые тюрбаны на голове носят?

— Я пошутила. Мам, слушай, я перезвоню, — обещаю я и кладу трубку.

Свен держит три галстука: темно-синий, зеленый с якорями и отвратительный цветной — прошлым вечером Лиз стошнило чем-то похожим.

— Который? — спрашивает он.

— Для чего? — Я смотрю на него безучастно.

— Для фотографии.

— Фотографии? — еще безучастнее.

— Патти сказала, тебе удалось продвинуть мою сделку на первую полосу завтрашней «Файненшл таймс». — Это до или после материала о банкротстве крупнейшей промышленной компании? — Теперь им нужна фотография. — Вскрытия трупа Патти, потому что я собираюсь ее убить. Бросаю взгляд на ее рабочее место. Какая неожиданность. Патти ушла на обед.

— Думаю, она перепутала с другим материалом, над которым мы сейчас работаем, — дипломатично отвечаю я. (Свен удручен.) — Но зеленый галстук очень даже неплох. Можно подумать, что в детстве вы носили морской значок. — Его очередь делать безучастное лицо. — В этом нет ничего плохого, честно. — Звонит телефон на столе Патти. — Нужно ответить. Извините. Весь отдел ушел на обед.

Что в общем-то не совсем правда. Табита проводит день на стратегической встрече с Джайлсом Хеппельтвейтом-Джоунсом. Он большая шишка в «Смитс», крупной компании Сити по связям с общественностью. Приходит к Табите раз в неделю и рассказывает — по льготной цене триста фунтов в час плюс НДС, — как «Браунс Блэк» может улучшить освещение своей работы в прессе. Этим утром он посоветовал (Табита попросила его сказать об этом мне) увеличить объем материалов. Добавить в колонке несколько дюймов — так и сказал. Даже не знаю, как бы мы без него справлялись.

Джайлс единственный из всех, кого я знаю, способен сделать из моржа счастливого красавца. Он полный, с чудовищным красным носом, утопающим глубоко в щеках с венозным рисунком — результат многолетнего переедания. Седые волосы вечно зализаны гелем, который так с них и сочится. За последние три года я много раз с ним встречалась: приносила кофе, уносила пальто, выслушивала мудрые советы — но стоит спросить у него мое имя, и он не найдет что сказать.

Хватаю трубку на столе Патти, почти наверняка знаю, что сейчас будет.

— Орла. Это ты?

— Да, Патти. Ты где? И что ты наговорила Свену? Бедняга, он так расстроен.

— Кто? А, он меня так достал, все шпрасивал про фотографии.