Читать книгу "Две судьбы. Книга 3. Голубая кровь - Семен Малков"

Но это лишь рассердило Розанова, и он с укором сказал:

– Ты такая чуткая, Вера, а не понимаешь: ну как я могу успокоиться, когда убили мою дочь! И я даже не знаю – где она, бедняжечка, покоится!

Профессор задохнулся от волнения и схватился за сердце. Жена проворно вскочила, достала из ящика валокардин, но он отвел ее руку с лекарством.

– Нет, Вера, не сердце у меня болит, а душа! Потому, что Наденька – не твоя дочь. Ты не смогла полюбить ее как Свету Иначе бы тоже сильно переживала!

Укор мужа был таким болезненным, что Вера Петровна заплакала, но это его не остановило.

– Я всегда замечал, что всю свою душу ты отдаешь Свете и внуку, а надолго Наденьки мало остается, – с горечью продолжал он. – Относился к этому с пониманием, но мне было больно.

Сказанное им было слишком несправедливо. На глазах Веры Петровны выступили слезы.

– Обидно это слышать от тебя, Степа! – возразила она. – Я любила Наденьку всегда, несмотря на го, что она – дочь Лидки, которая нас с тобой разлучила. Ты не имеешь права меня упрекать!

– Это почему? Разве я сказал неправду?

– Потому что к Свете ты тоже проявлял меньше любви, чем к Наде, хотя она – наша общая дочь!

Розанов возмущенно пожал плечами.

– Ты забыла почему? Сколько лет я даже не подозревал, что она – моя дочь? А Наденьку я растил с рождения!

Воспоминания были столь горьки, что Вера Петровна зарыдала, уткнувшись лицом в лежащие на столе руки. Потом, собравшись с духом, подняла голову:

– Нет, так мы далеко зайдем, Степа! Прощаю тебя, понимая твое состояние Видит Бог, что я тоже очень любила Наденьку и глубоко переживаю наше горе!

В тесной, прокуренной комнате следователя МУРа шел допрос Валета. За окном ярко светило солнце, а настроение у молодого, но уже располневшего и облысевшего капитана было пасмурное. Растерянно глядя, на сидящего перед ним с наглым видом Валета, он почесал в затылке.

– Даже не знаю, что с тобой делать, Корнев. Влип ты крепко. Если бы не это, указал на лежавшую на столе кассету, – гулял бы ты уже на свободе. У меня на тебя, считай, больше ничего нет.

– Вот и отпускай, начальник! Это – туфта, – Валет кивнул на кассету. – Мои враги сварганили – чтобы упечь.

– Нет, голос – твой. Экспертиза это докажет, – покачал головой капитан. – Но в протокол я записал, что все отрицаешь. Ты и дальше будешь лепить нам горбатого? Ведь не выдержишь расколешься!

– Не расколюсь, ничего не докажете! Меня подставили.

– Ладно, так и запишем, – капитан сделал отметку в протоколе и пододвинул его к Валету. – Подписывай.

– Ничего не подпишу без адвоката, – наотрез отказался тот. – Я ученый.

– Знаю это, Валет, то бишь гражданин Корнев. Поэтому и не настаиваю.

Капитан отложил в сторону протокол и нажал на кнопку. В дверях сразу возник конвоир, и он распорядился:

– Доставьте задержанного в КПЗ!

Конвоир, надев наручники, увел Валета. Как только за ними закрылась дверь капитан достал мобильник и, набрав номер, приглушенно сообщил:

– Передай шефу, Игорь, что его «мокрушник» у меня здесь – в КПЗ. Уверен, что расколется, – у нас кассета, где он его закладывает. Нет, только копия, а кто хранит оригинал – неизвестно. Жду указаний!

Сидя за столом в своем роскошном кабинете, Бутусов визировал документы, когда к нему вошел с озабоченным видом его помощник Игорь. Бутусов сразу оторвался от бумаг и вопросительно поднял на него свои холодные глаза:

– Ну что, узнал куда подевался Валет?

– В ментовку попал, – хмуро сообщил Игорь. – Он в КПЗ, на Петровке.

– По пьянке или опять обкурился?

– Хуже, Борис Осипович! У чеченцев его отбили. Наш человек в МУРе за него много бабок хочет.

Бутусов презрительно скривил губы.

– Чего это он так губу раскатал?

– У Валета кассету нашли – а там компра.

В холодных глазах его шефа появилась тревога.

– Что еще за кассета? – обеспокоился он. – На кого компра?

– На вас, Борис Осипович. Валет кому-то проговорился, что замочили вашу… – замялся Игорь, – ну, в общем, ту… женщину…

От такой новости Бутусов сразу вскочил на ноги.

– Врешь! Не мог Валет этого сделать. С кем же он говорил?

– С тем, кто записал, – наверно, с чеченом. Проболтался под кайфом. Но вы не беспокойтесь, Борис Осипович, – заверил шефа Игорь, – завтра же эта кассета будет у меня!

Бутусов опустился в кресло, озадаченно нахмурил брови.

Наверно – это копия, а оригинал у чеченов. Чего они за нее хотят? Участки на Юго-Западе загрести?

– Скорее всего так, – согласился Игорь. – А с Валетом как поступим: сразу выкупим или пусть посидит, чтобы меньше болтал?

Но ответ он получил не сразу – Бутусов мучительно раздумывал. Ему жаль было терять своего старого, испытанного подельника. «Нет, не стоит он того, чтобы я рисковал собственной шкурой», – переборов укоры совести, принял он наконец решение:

– Ничего не поделаешь, списываем Валета! Передай своему менту: получит кучу бабок, но чтобы устроил моему корешу отходняк. И не чеченцев надо опасаться, Игорь, а его показаний ментам. Если найдут… ту… мою… – между бровей Бутусова пролегла жесткая складка, – нам несдобровать!

Даже Бутусов не предполагал, что с Валетом будет покончено так быстро и просто. У капитана милиции был свой человек в охране тюрьмы – долговязый сутуловатый детина, развозивший по камерам пищу. Раздавая в тот вечер ужин, он остановился перед КПЗ Валета и, воровато оглянувшись вокруг, подсыпал что-то в миску с едой. Потом открыл смотровое окошко в двери и, просунув туда миску, крикнул:

– Заключенный Корнев, ужинать!

В камере были двухэтажные нары, но Валет почему-то находился там один. Он взял свой ужин и сел на нары. Проголодавшись, загреб ложкой кашу и отправил ее в рот. Однако через мгновение охнул, лицо его исказила мучительная гримаса и, схватившись за живот, бандит без чувств повалился на пол. Дверь тут же открылась, в камеру заскочил сутулый охранник, заменил миску с едой и убежал поднимать тревогу.

Вернулся он уже с врачом и еще двумя в форме – тюремным начальством. Врач склонился над Валетом и, закончив осмотр, безнадежно махнул рукой.

– Все, этот бандит уже никому вреда не принесет!

– Неужто скапутился? Такой здоровенный битюг! – равнодушно спросил у него низенький толстяк в погонах майора. – Как думаешь, от чего?

– Вскрытие покажет. Но мне и так ясно – отравился. Тюремный начальник подозрительно посмотрел на сутулого охранника.