Читать книгу "Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон"

Битси. Пам. Марк. Том. Отец. Мать. Сестры и братья. Фил Мейер и наше сотрудничество. Сиэтл, залив, острова, поросшие лесом, за ними — горы. Ванкувер; добрая старая Виктория; мост Золотые ворота; взлетающие ввысь стены в роттердамском порту, собор в Солсбери, великолепные островерхие деревянные крыши в Рейкьявике и тростниковая крыша на гравюре Хокусая; наконец, дома, которые ты сам собирался воздвигнуть. Почему человек придает так мало значения тому, что его окружает, и вспоминает об этом лишь перед лицом смерти?

Пам, Памела, поймешь ли ты, что я все-таки любил тебя?

Или это позерство?

Впрочем, уже неважно. Я почти у машины.

У машины времени?

Чепуха. Вздор. Физический, математический и логический нонсенс. Я даже доказал это в реферате по философии.

И я, некогда двадцатилетний самоуверенный юнец, оказался внезапно в этой пустыне возле машины, которой не может быть. Со мной русский из средних веков и гунн, живший еще до Аттилы, и женщина, ни о стране, ни о эпохе которой я не слыхал и не читал. И все это вместо того, чтобы отдыхать в обществе Памелы.

Неожиданно радужное сияние заколебалось, завихрилось и сфокусировалось в определенном месте сверкающего корпуса. Эта область словно бы выпятилась и открылась, будто круглая дверь. За дверью обнаружилось перламутровое пространство, пронизанное искрами света, а оттуда вышел человек.

Не было времени рассмотреть его как следует. Был он маленький, крепко сбитый, с кожей цвета слоновой кости и тонкими чертами лица под черной бархатной шапкой волос. Одежда белая, обувь прозрачная. В каждой руке он держал по полушарию диаметром фута два из сверкающего металла. На полушариях располагались некие кнопки, пластинки и рычажки.

Шел он неуверенно, как больной, одежда была покрыта следами рвоты.

Рейд остановился.

— Сэр… — сказал он и вытянул руки в знак того, что идет с миром.

Человек покачнулся и упал. Изо рта и носа у него текла кровь. Пыль быстро впитывала ее. А вход в машину закрылся.

4

— Господи! Неужели пилот умер?! — Рейд опустился на колени и ощупал неподвижное тело. Грудная клетка поднимается и опускается с нездоровой быстротой и мелко дрожит. А кожа горячее песка пустыни.

Эрисса присоединилась к Рейду. Лицо ее сделалось сосредоточенным. Бормоча какие-то заклинания, она уверенно осмотрела смуглого незнакомца: подняла веки, чтобы увидеть зрачки, прослушала пульс, продолжая ритмично напевать, поискала раны и переломы. Мужчины напряженно ждали. Наконец она встала, оглянулась и указала на ущелье.

— Верно, нужно отнести его в тень, — понял Рейд. — Да и нам не мешало бы… — тут он сообразил, что спутники не знают английского. Но они все поняли. Олег вручил Эриссе свой топор, легко поднял пилота и понес его. Эрисса же извлекла золотой амулет, висевший на шее, и коснулась им оружия, прежде чем понести его за русским с явным почтением.

Рейд попробовал как следует рассмотреть цилиндр. Там, где начиналось перламутровое сияние, ему пришлось остановиться — он словно бы наткнулся на радужную стену, которая вначале подалась, а потом с каждым дюймом стала увеличивать сопротивление. Защитное силовое поле, подумал он. Ничего удивительного в таких обстоятельствах. Лучше держаться подальше — а вдруг радиация? Хотя нет, ведь пилот… но как же войти внутрь?

Без пилота нам не справиться.

Рейд подобрал полушария. Их внутренняя поверхность была более мудреной, чем внешняя. Единственная знакомая деталь — ленты вроде завязок у шлемофона. Возможно, это переговорное устройство, которое нужно надевать на голову?

Рейд повел всю группу к ущелью. По пути он подобрал оброненную трубку. Даже в день Страшного суда необходимо заботиться о таких мелочах.

Крутые склоны ущелья защищали от ветра и давали немного тени. На самом затененном месте Олег уложил пилота — именно таковым Рейд полагал незнакомца. Рейд и Эрисса срезали несколько прутьев, чтобы сделать из пальто навес. Олег с громким вздохом облегчения скинул сапоги и латы. Ульдин распряг лошадь, стреножил ее и пустил пастись, накрыв предварительно попоной. Он принес свой мешок и флягу и предложил угощаться. Сушеного мясо поначалу никому не хотелось, зато молоко, кислое и перебродившее, подействовало на них, как эликсир жизни.

А потом они сидели каждый на своем скудном кусочке тени и ждали. Эрисса то и дело подходила к пилоту. Олег и Ульдин поочередно взбирались на склон, осматривали горизонт и возвращались, безнадежно качая головами. Рейд сидел и размышлял — потом он и сам не мог вспомнить, о чем. Помнился только устремленный на него взгляд Эриссы.

У него больше не было надежды на скорое пробуждение.

Солнце клонилось к западу. Тени в ущелье удлинились. Все четверо подняли потные, пыльные лица к небу, откуда начала спускаться вечерняя прохлада.

Пилот пошевелился и подал голос. Все побежали к нему.

Он пытался сесть, Эрисса укладывала его, но пилот сопротивлялся. «Ментатор» — хрипло выдохнул он и произнес еще множество слов на языке, отдаленно напоминавшем испанский. Его рвало, из носа снова потекла кровь. Эрисса вытирала ее носовым платком Рейда. Потом она жестом попросила Олега подержать раненого и помогла ему сделать несколько глотков жидкости, которую Ульдин называл «кумысом».

— Минутку, — Рейд прошел к своему месту и принес оттуда полушария. Пилот кивнул и потянулся к ним. Когда Рейд стал помогать пилоту, Эрисса отошла, давая понять, что здесь американцу и карты в кури.

«Будь я проклят, если понимаю что-нибудь во всем этом! Парень чуть живой, весь горит в лихорадке. Малейшее напряжение убьет его. Но, если он не сможет вернуться в свою машину, нам всем конец».

Пилот с трудом надел одно из полушарий на голову. Лицо его, грязное и окровавленное, с запавшими глазами, стало еще более нереальным в сверкании металла. Он откинулся на грудь Олега и знаком велел Рейду надеть другое полушарие. Американец повиновался. У пилота едва хватило сил поднять руку и нажать кнопку, выступавшую надо лбом. Рука его упала, но пальцы тянулись к Рейду.

Архитектор собрал все свое мужество. Будь готов ко всему, говорил он себе. И нажал кнопку.

Загудело. Шумит, должно быть, у него в голове, потому что остальные никак не отреагировали. И шум этот был не обыкновенными звуковыми колебаниями — он словно бы шел по нервам. У Рейда закружилась голова, он сел. Хотя, возможно, сказалось напряжение этих ужасных часов.

Пилоту явно стало хуже: он дернулся, застонал, закрыл глаза и обвис, как мешок. Казалось, прибор высасывает из него остатки жизни. Эрисса склонилась к нему, но ничего не предпринимала.

Примерно через пять минут по часам Рейда гудение стихло. Утопленные кнопки вернулись в первоначальное положение. Головокружение прошло. По-видимому, шлемы сделали свое дело. Пилот был почти без сознания. Когда Рейд снял свой шлем, Эрисса освободила голову пилота и уложила его. Она оставалась рядом с ним, прислушивалась к неровному дыханию и следила за биением жилки на шее.