Читать книгу "Гаэльская волчица - Анри Лёвенбрюк"

На следующее утро тела исчезли, Имала не знала, как и куда, ее волновал только стонавший у нее под боком волчонок. У нее не было ни молока, ни мяса, чтобы накормить его, и ей следовало отправиться на охоту, но она не хотела оставлять его одного, боясь, что он умрет, не дождавшись возвращения матери. Имала взяла детеныша в зубы и медленно выбралась наружу, пробежала мимо игравших в траве волчат Аэны и углубилась в лес. В это мгновение Имала решила, что никогда больше не вернется в стаю.

Она долго шла по буковому лесу. Ни летняя жара, ни яркие краски, ни веселое пение птиц не могли утешить волчицу: силы ее были на исходе, сердце разрывалось от тоски и тревоги.

Волчонок был давно мертв, когда Имала поняла, что несет в зубах бездыханное тельце. Она пробиралась все дальше, не выпуская из пасти труп своего последнего сына, и только когда на землю опустилась ночь, положила его у корней огромного дуба.

Усевшись на землю, Имала долго выла, тщетно надеясь услышать отклик собратьев, а потом кинулась бежать прочь от разрывающих душу воспоминаний.

Легенда гласит, что именно так Имала стала одинокой волчицей.

— Сколько вы мне дадите за это кольцо?

Толстяк Керри, хозяин харчевни «Гусь и Жаровня», с недоверием взглянул на девочку, протягивавшую ему перстень.

В зале было полно посетителей: саратейцы, уставшие после долгого рабочего дня, трое солдат в желтой форме саррской армии и труппа бродячих актеров, чью кибитку Алеа заметила на главной площади. Потрескивали дрова в большом очаге, вокруг которого ежевечерне собирались игроки в фидчел, если за столиками на улице не оставалось свободных мест. Девочке было не слишком уютно среди всех этих взрослых, но она не хотела испытывать терпение капитана Фарио. В обстановке харчевни было что-то успокаивающее. Цветные фонари, развешенные на стенах, отбрасывали вокруг мягкие блики красного и зеленого света.

Кресла и скамьи, обитые мягкой рыжей тканью, обещали отдых усталому телу, в воздухе витал аромат жарившегося на кухне мяса. Алеа, никогда прежде не заходившая в харчевню, подумала, как здесь, должно быть, хорошо жить. Достаточно темно, чтобы на тебя не глазели, и уютно от огня и фонариков.

— У кого ты его украла? — спросил трактирщик, отталкивая руку Алей.

— Я его не украла! Это все, что у меня осталось от матери, а заплатить за ночлег мне нечем, вот я и…

Алеа лгала так неумело, что трактирщик подумал, уж не хочет ли она попросту разжалобить его своей улыбкой. Если так, девочке это удалось…

— Я не верю ни единому твоему слову! И речи быть не может о том, чтобы я купил ворованное кольцо, но, если хочешь, можешь остаться здесь на ночь — при условии, что поможешь моей жене на кухне. Заработаешь ужин, моя жена — лучшая кухарка в Саратее, уж ты мне поверь.

Он оперся ладонью о тяжелую дубовую дверь и наклонил к девочке голову.

— Идет? — спросил он.

Алеа сделала вид, что думает.

— Ладно, договорились, — наконец произнесла она.

Трактирщик улыбнулся. Ему всегда нравилась эта неугомонная малышка. Он помогал ей, когда мог, покупая то, что она продавала, даже если не очень-то нуждался в грибах, цветах или ягодах. Он не раз предлагал ей работу, но девочка отказывалась, не в силах усидеть на месте…

— Очень хорошо. Тебя ведь зовут Алеа, правда?

Она кивнула. Керри ласково ей улыбнулся и повернулся к кухне, зовя жену:

— Тара! Пойди-ка посмотри, что посылает нам Великая Мойра! Искупай эту кроху и приготовь для нее комнату, а потом она придет помогать тебе на кухне.

В дверях появилась маленькая толстушка. На ее круглом лице сияла широкая улыбка. Алеа подумала, что именно так она себе и представляла саррских трактирщиц — ужасно симпатичными.

— Пойдем, детка, у нас сегодня есть свободная комната, тебе повезло.

Час спустя Тара удобно устроила Алею в небольшой комнатке и наполнила большое корыто горячей водой. Девочка забыла и о тошноте, и о спазмах в животе и с долгим вздохом облегчения улеглась в огромную ванну — она давно не чувствовала себя так хорошо. Горячая вода ласкала кожу и расслабляла, и Алеа отдалась незнакомому чувству блаженства. Через несколько минут она дотянулась до платья, достала из кармана кольцо и принялась — в который уже раз! — его разглядывать. Украшение было редкостно красивым, и Алеа порадовалась, что ей не пришлось с ним расставаться. Она подняла кольцо, чтобы лучи света прошли через красный камень, и заметила вырезанные изнутри ободка символы. Девочка поднесла кольцо поближе к глазам и смогла различить две руки, прикрывающие сердце и корону. Работа была очень тонкой. Алеа улыбнулась. Она даже представить себе не могла, что означают эти таинственные символы, но почему-то была уверена: они делают перстень еще ценнее.

Наконец Алеа оделась и спустилась в кухню, к Таре. Трактирщица оказалась говорливой, она болтала, не переставая готовить еду, составлявшую славу харчевни «Гусь и Жаровня»: запеченный в меду окорок — его нарезали мелкими кусочками и подавали в качестве закуски, — цесарку в винном соусе, фаршированную белым виноградом, молочного поросенка на вертеле с печеными яблоками и — главное блюдо — вымоченную в водке и натертую чесноком кабанью ногу с приправой из овощей и жареного лука. Кухня была почти такой же большой, как обеденный зал, на стенах хозяйка развесила всякую утварь — назначения многих предметов Алеа не знала.

— Знаешь, крошка, ты можешь остаться с нами, если захочешь. Давно нужно было прийти сюда, а не бегать по улицам…

Алеа молчала. Доброта трактирщицы озадачивала девочку, но природная недоверчивость не позволяла ей расслабиться. Таре уже случалось давать Алее всякие мелкие поручения, но она впервые всерьез предложила ей настоящую работу, что было удивительно и тревожно… Алеа не знала, как поступить. Она чувствовала себя совершенно беспомощной. Ее не учили ни разговаривать со взрослыми, ни принимать от других великодушную и бескорыстную помощь. Внезапно Алеа почувствовала себя невыносимо жалкой, ни на что не гожей. И так застыдилась своего сиротства, что с трудом удерживалась от слез.

— Ты умеешь готовить? — спросила наконец Тара, вытирая руки о фартук.

Алеа ответила, понимая, что не сможет молчать весь вечер:

— Не очень…

— А что ты умеешь делать? — напрямик спросила трактирщица.

— Если вы мне объясните и покажете, я все сумею! — похвалилась девочка, справившись с волнением.

Тара улыбнулась, взяла Алею за руку и насыпала немного соли ей на ладонь.

— Зачем вы это делаете?

Трактирщица удивилась ее непониманию, но Алеа всегда жила на улице и не могла знать обычаев и суеверий саратейцев.

— Это для того, чтобы Мойра была к тебе милостива, Алеа. Не стоит слишком часто беспокоить Мойру — не то она рассердится, но время от времени можно попросить о маленькой услуге, верно? Я хочу, чтобы она озаботилась наконец твоей судьбой. Хочу, чтобы ты работала у нас…