Читать книгу "После дождичка в четверг - Мэтт Рубинштейн"

Джек поднял лампу повыше и осветил образовавшееся углубление. Ни потайного хода, ни сталактитовой пещеры, которая тянулась бы под всем городом, он, конечно же, не обнаружил, зато вдруг, присмотревшись, понял, почему склеп не казался ему пустым.

То, что он отыскал, было толщиной не больше дюйма, с неровными страницами, разлохмаченными краями и грязной кожей, заменявшей обложку. И никаких рисунков или надписи. Джек сидел с книгой на полу нефа и думал, стоит ли ему открывать ее или лучше дождаться возвращения Бет. Даже в лучах полуденного солнца его знобило.

Зазвонил телефон, и Джек подумал, стоит ли говорить Бет о манускрипте. Эта вещь, старая и потяжелевшая от пыли, почему-то казалась очень важной. На том конце провода молчали; Джек сказал «алло» и повесил трубку, непонятно почему обескураженный.

Он вернулся на свое место на полу, где лежал манускрипт, и вновь взялся за слипшиеся страницы. Процесс продвигался с трудом — как Джек ни старался их выпрямить, листы так и норовили принять прежнее положение. В середине они были светлее, чем по краям. Джек открыл первую — в центре справа можно было различить два слова, выведенных причудливым шрифтом, — заглавие. Прочесть его не удавалось — очертания букв утратили четкость и выцвели.

Джек подцепил край листа ногтем, попытался перевернуть страницу, но пергамент не поддавался. Страницы, очень хрупкие на ощупь, слегка поблескивали, как отраженный в воде свет.

Записи были сделаны твердой, но неистовой рукой — слова то и дело выскакивали за пределы строк. Явно писалось быстро, но аккуратно. Текст прерывался двумя грубыми набросками: изображениями мужчины и женщины с причудливо переплетенными руками и ногами — в верхнем левом углу страницы и приземистой башни, полуразвалившейся в окружении чернильных брызг, — в противоположном углу.

Джек уже видел манускрипты с миниатюрами: все эти гигантские заглавные буквы с орнаментами, золотые листья и засечки на концах литер — по большей части репродукции, но также и несколько оригиналов, в тусклом свете знаменитых библиотек. Евангелия с Линдисфарна[2]и Келлская книга,[3]массивные груды пергамента, итог многих жизней, были выполнены четко и аккуратно, с идеальным соблюдением пропорций, яркими невыцветающими красками.

Здесь же ничего подобного не было. Буквы, и так неровные, выполнены небрежно, внизу страницы собирались в кучу рисунки, да и сам пергамент в заломах, складках и пятнах. Прочие манускрипты были воплощением разума — долгих лет кропотливого труда и здравого смысла, а эта находка казалась сплошным безумием.

Джек поздно научился читать и до сих пор помнил свои мучения, когда родители и учителя пытались ему втолковать, что эти замысловатые значки имеют смысл. Он соглашался с их словами, но долгое время все-таки не верил. В конце концов он нагнал своих одноклассников, но даже теперь иногда подозревал, что читает не так, как все остальные. Он по-прежнему воспринимал форму и симметрию слова чуть раньше, нежели смысл; в эту секунду у Джека не было полной уверенности, что перед ним действительно слово…

С этим манускриптом было то же самое. Буквы, выведенные уверенной рукой, казались крошечными скульптурами, но Джек не мог различить ни одной из них. Он снова почувствовал себя мальчиком, которому никак не удается разгадать тайну, известную всем остальным. Начертание литер не походило ни на один из алфавитов, что ему доводилось видеть: точки, петли и завитушки там, где их быть вовсе не должно, и все-таки Джек мог поклясться, что перед ним текст.

Он перевернул страницу, но по-прежнему ничего не мог понять. Джек заглянул было дальше, но пальцы так дрожали, что край листа порвался.

— Джек!

Наконец-то вернулась Бет. Ее тень падала на манускрипт и придавала ему странный характер. Наклонившись, она положила руку Джеку на плечо.

— Что это?

— В склепе нашел, под камнем. Похоже на пергамент?

Бет встала на колени и пощупала манускрипт.

— Несомненно. Это явно очень древняя рукопись — такие принято называть «пергамент» или «пергамен». Обложка изготовлена из более толстой телячьей кожи.

— А страницы?

— Из овечьей. Или козьей — очень тонкой и хрупкой.

— Ты не знаешь, что это может быть?

Бет ничего не ответила — будто не слышала, — и он потянул ее за рукав:

— Скажи, это похоже на текст?

Бет, прищурившись, взглянула на страницу.

— Не знаю.

Удивительно. Ни ему, ни ей не приходилось прежде видеть ничего подобного, и они не могли понять, что попало в их руки. Джек закрыл книгу и передал Бет. Та машинально с мрачным видом принялась смахивать с нее пыль.

— Вот чем на самом деле занимался папа.

— Что ты имеешь в виду?

— Фрэнк изучал самарийские манускрипты и свитки Мертвого моря, пытался разыскать оригиналы. Полагаю, для того чтобы найти ответы на мучившие его вопросы.

— Ты говоришь о Библии?

— Не только. Он старался найти объяснения непонятным явлениям с точки зрения физики. Возможно, это еще одно Евангелие или другой труд, каким-то образом связанный с его верой.

Джек снова посмотрел на потрепанный манускрипт, и опять ему показалось, что эта книга в грязной обложке, небрежно написанная, не может представлять особой ценности. И в то же время было в ней что-то таинственное, жутковатое даже.

— А тебе не знаком этот шрифт? — поинтересовалась Бет.

Джек хорошо знал множество алфавитов — причем не только латиницу и кириллицу, но и арабскую вязь, китайские и японские иероглифы. Этот шрифт как будто сочетал в себе многие и наверняка был очень древним.

— Не знаю… Во всяком случае, прочесть это я не могу.

— Может, в библиотеке поискать?..

В выражении ее лица появилось что-то странное — казалось, она испугана. Непонятный текст вселял в Джека тревогу, и он должен, если это в его силах, оградить Бет от неприятностей.

— Мы пойдем туда завтра с утра, — сказал он.

Джек согрел в ладонях бокал с вином и сделал глоток — видимо, оно еще не созрело, поскольку оказалось вяжущим на вкус и коварным. Смаковать его не хотелось, и Джек выпил его залпом.

Бет спала. Горечь утраты, события последних дней, волнения буквально вымотали ее. Джеку очень захотелось ей помочь, защитить, хотя Бет наверняка высмеяла бы его, стоило только попытаться. Пятно лунного света, пробившегося сквозь витраж, ползло по ее лицу, и Бет морщилась.