Читать книгу "Успокоительное для грешника - Кэролайн Роу"

— Нетрудно догадаться. Вы требовали возврата долгов. Значительных сумм. Поэтому соседи решили, что вы начинаете новое, требующие больших денег, — стало быть, значительное — предприятие.

— Неужели я не могу собрать долги, не вызывая таких нелепых домыслов? — проворчал сеньор Гвалтер.

Я рассмеялся.

— Это означало бы требовать от ваших соседей слишком многого.

— Собственно говоря, сеньор Исаак, я собирался побеседовать с вами об этом деле. В определенном смысле вы принимаете в нем участие.

— Я? В вашем новом предприятии?

— Нет-нет. Это не деловое предприятие. Я подумывал о том, чтобы сделать пожертвование в монастырь Гроба Господня в Палере. И по странной, полагаю, счастливой, случайности, я нашел превосходную вещь.

— Что же это?

— Только никому об этом ни слова, — сказал сеньор Гвалтер. — Я знаю вас как сдержанного человека и уверен, что вы не будете болтать с моими соседями. Мне повезло встретить человека, у которого есть такой священный — такой необычайный — предмет, что мне даже с трудом верится, что это правда.

— И что же это? — спросил я.

Он так подался вперед, что я ощутил в ухе его дыхание.

— Это священный Грааль, — прошептал он. — Та самая чаша, из которой Христос пил на Тайной Вечере. Никакой предмет не может быть более священным.

— И этот человек готов продать его вам? — спросил я.

— Да. Он слышал, что я честный человек, которому можно доверять.

— И вы будете хранить такую реликвию в своем доме?

— Ни в коем случае. Только очень короткое время. Я пожертвую ее.

— Очевидно, собору, — сказал я. — Это представляется логичным.

— Нет-нет. После всех неудобств и неприятностей, которые я претерпел, пока епископ был в отъезде, и промедления с решением моих проблем после того, как он вернулся? С какой стати мне что-то жертвовать собору? Нет. Священная чаша достанется монастырю Гроба Господня, где вылечили моего сына. Теперь он в полном здравии, и вы сами говорили, что я должен быть благодарен монахам.

— Совершенно верно, — сказал я. — Так оно и есть.

А потом спросил:

— Вы уверены в этом человеке?

— Даже если б не был уверен, — ответил Гвалтер, — у него есть документы, неоспоримо подтверждающие, что это подлинный Грааль.

— Конечно, — сказал я. — Он не мог обойтись без документов.

— И с этими словами, — стал продолжать епископ, — добрый сеньор Исаак покинул дом сеньора Гвалтера и пришел сюда. Этот его визит был последним в тот день, притом цель у него была более возвышенная, чем мои мелкие проблемы со здоровьем: мы собирались играть в шахматы.

— И вы сыграли? — спросил Бернат.

— Сыграли, — ответил Беренгер. — Потом. Но первым делом он рассказал мне о своем визите в дом сеньора Гвалтера. И о том, что этот добрый торговец говорил, включая лестные высказывания обо мне и моих канониках.

— И он сказал вам, что сеньор Гвалтер приобрел священный Грааль?

— Нет, — сказал Исаак. — Я сказал Его Преосвященству — сеньор Гвалтер говорил, что приобретет Грааль. Чаши тогда у него не было. Ему предлагал ее «один человек». Я пытался выяснить, кто это, но сеньор Гвалтер был очень скрытен.

— Неудивительно, — с иронией заметил Беренгер. — Это несколько щекотливый вопрос.

— Общеизвестно, что Грааль переправили в Сан-Хуан-де-ла-Пенья, чтобы уберечь от мавров во время их вторжения, — сказал Бернат. — Если его кто-то похитил… — он не договорил и покачал головой. — Это было бы поразительно. Говорят, его очень строго охраняют.

— Монахи в Сан-Хуане — не единственные, кто утверждает, что Грааль находится у них, — сказал Франсеск. — Хотя многие согласились бы, что их утверждение наиболее веское. Кто-то мог унести один из так называемых Граалей.

— Вполне возможно, — согласился епископ. — Если б эта чаша была из Сан-Хуана, ее похищение не могло бы оставаться тайной. Бернат, слышал ты что-нибудь о таком происшествии?

— Ни словечка, Ваше Преосвященство, а об этом шептались бы на Генеральном совете, когда мы были там.

— Сеньор Гвалтер просил меня помалкивать, — сказал Исаак, — но не как человек, который думает, что принимает участие в значительном преступлении. Он хотел избежать болтовни.

— Тогда еще более вероятно, что ему предложили чашу чьей-то бабушки. Исаак, почему люди — такие глупцы? — Епископ повернулся к Бернату. — Тогда я твердо сказал, что поговорю с сеньором Гвалтером, пока он не совершил очень глупого поступка. Нужно было немедленно отправиться к нему и выяснить, что происходит. Но я не похпел, и теперь эта бесчестная, подлая, нечестивая тварь убила хорошего человека.

— Но зачем? — спросил Бернат.

— Ради денег, которые сеньор Гвалтер собрал, чтобы расплатиться с ним, — ответил Исаак. — Я сомневаюсь, что там вообще был какой-нибудь Грааль, подложный, нет ли.

Глава четвертая

Когда Исаак с учеником покинули епископский дворец, чтобы ненадолго вернуться в постель, луна уже скрывалась за холмами и близился восход солнца. Беренгер де Круильес наконец сдался и выпил снотворное зелье, которое раздосадованный врач предлагал ему. В конце концов он заснул, примирясь с тем, что ему придется оставаться в спальне целый день, а то и дольше.

Когда Исаак входил в свой двор, он был почти таким же усталым, как и его пациент. Юсуфа он отправил в постель, велев спать, пока не позовет его, и направился прямиком в свой кабинет. Там у него была удобная кушетка, на которой можно было поспать несколько часов, не беспокоя домашних и не будя жену. Комната находилась на уровне двора, в отдалении от спален других членов семьи; он спал там всякий раз, когда имел основания полагать, что его вызовут ночью.

Возле двери Исаака остановило негромкое мурлыканье. Он повернулся, и пушистое животное вспрыгнуло в сгиб его руки.

— И ты тоже работала всю ночь, так ведь? — спросил он кошку. — Теперь мы оба крепко уснем.

С этими словами он вошел в кабинет.

Исаак проснулся, не зная, проспал ли он несколько часов или несколько минут, но со странным ощущением, что жизнь вокруг него замерла. Сквозь толстую деревянную дверь доносились приглушенные звуки, более неприятные для его ушей, чем обычный веселый шум домашних — члены семьи и слуги ходили еле слышно, словно в доме кто-то умер или серьезно заболел. Легкое позвякивание тарелок на столе под деревьями сказало ему, что все уже поднялись и пытаются выполнить почти невозможную задачу — есть бесшумно.

Он встал, с обычным старанием умылся и произнес молитвы. После этого, готовый ко всему, что мог принести день, распахнул дверь.

— Надеюсь, вы оставили мне хоть кусочек еды, — сказал он. — Я умираю с голоду.