Читать книгу "Успокоительное для грешника - Кэролайн Роу"

— Его Преосвященство очень устал, — твердо заявил Исаак.

— Может, и устал, но заснуть сейчас не смогу, — сказал епископ. — Я очень взволнован. И если мы расскажем об этом Бернату и Франсеску, сеньор Исаак, они смогут справиться с делом сеньора Гвалтера не хуже меня, а то и лучше, пока я буду слушать успокаивающую музыку дудки или ребека[2]. И мне не нужно рассказывать все.

Он указал на врача.

— Сеньор Исаак знает часть этой истории.

— Я буду брать на себя бремя рассказчика, когда смогу, — сказал Исаак.

Глава третья

Перед тем как приступить к рассказу, епископ выпил теплый настой трав, принесенный с кухни, затем обратился к врачу.

— Первая часть этой истории связана с сеньором Исааком. Предоставлю ему рассказать ее.

— Конечно, Ваше Преосвященство, — сказал Исаак. — Только скажите, с чего начать.

— Начнем с той минуты, когда вас срочно вызвали в дом Гвалтера Гутьерреса.

— В тот раз, когда кто-то в доме был при смерти?

— Да, — ответил Беренгер, закрывая глаза.

— Хорошо, Ваше Преосвященство. Как вы знаете, сеньор Гутьеррес живет в уютном доме, стоящем сразу за южной стеной еврейского квартала. Моя дочь, и я и мой ученик Юсуф поспешили туда, готовясь к самому худшему. Мы предполагали, что лечить придется жену Гвалтера, у нее было плохо со здоровьем с лета, с тех пор как исчез ее сын, она едва могла есть и спать.

Когда мы подошли к воротам, в доме царило смятение, и нам не сразу открыли, несмотря на то что мы несколько раз стучали, Ракель попыталась рассмотреть что-нибудь в щелку ворот, но увидела только темный проход, ведущий в пустой двор.

Могу добавить, что мы были очень раздосадованы этой задержкой.

И уже хотели уходить, когда послышался громкий голос: «Сеньор Исаак, большое спасибо, что так быстро пришли», и в проходе появился сеньор Гвалтер. «Это Марти. Мой сын. Он вернулся».

Выразив свою радость по этому поводу, я спросил, очень ли болен юный сеньор. Сеньор Гвалтер сказал нам, что его сын серьезно ранен и лишь несколько дней назад окреп настолько, чтобы тронуться в путь.

В спальне, где уложили Марти Гутьерреса, стоял сильный запах навоза. Молодой человек сказал, что ехал до города на крестьянской телеге, единственном средстве передвижения, каким располагал монастырь Гроба Господня в Палере, и только что оказался дома. Мне сказали, что он выглядит очень худым и усталым, но губы его были красными, глаза блестящими. Левая рука его была вся забинтована, и на нем была монашеская ряса, скрывающая все тело.

Я спросил Марти, что случилось, и перескажу ответ — насколько смогу — его собственными словами.

— Как ни странно, не знаю, — начал молодой человек весьма недоуменным тоном. — Помню, что ехал верхом по дороге из Монпелье с тремя спутниками. Потом очнулся в монастыре, одетый в рясу. Рука была забинтована, ребра и нога тоже. Прошло несколько недель с тех пор, как я покинул Монпелье. Монахи нашли меня голым возле какого-то ручья и принесли в монастырь, где ухаживали за мной.

Я обследовал его и заверил родителей, что парень поправится, но он был серьезно ранен, нуждался в отдыхе и уходе. Продолжать дальше, Ваше Преосвященство?

— Вы так хорошо рассказываете, — сказал Беренгер, открыв глаза, — что прошу продолжать, по крайней мере, какое-то время.

— Хорошо, Ваше Преосвященство. Закончив обследование парня, я сказал Гвалтеру Гутьерресу, что он должен быть благодарен монахам.

— Не сомневаюсь, что они были достаточно милосердны, — ответил он очень недовольным тоном.

— У вашего сына сломаны три кости, — сказал я ему. — Люди умирают и от меньших повреждений. По счастью, кто-то из монахов очень хороший костоправ.

Я сказал, что за Марти ухаживали очень заботливо и хорошо вылечили и что, когда к нему вернутся силы, он не будет ни на что жаловаться.

На это он ответил: «Я был бы больше доволен, если б они сообщили раньше, что наш сын жив. Его мать едва не умерла от горя. А если им не пришло в голову сделать это, парень должен был настоять».

— Не очень-то великодушный человек, — заметил Франсеск. — Я бы ожидал от него большей благодарности.

— Подожди, Франсеск, — сказал епископ. — Потом благодарности будет достаточно.

— Я сказал, что монахи могли не знать, кто такой юный сеньор Марти, — продолжал Исаак. — Поэтому и сообщить не могли. Думаю, парень и сам долгое время не знал, кто он такой. А этот монастырь высоко в горах. Путь оттуда долгий и опасный.

Гвалтер в конце концов согласился, что я прав.

— Думаю, можно было бы попытаться, — сказал он, — но я постараюсь, чтобы они были достойно вознаграждены.

— Что значит «достойно»? — спросила его жена.

— Что я найду достойное пожертвование для выражения благодарности за возвращение нашего сына, — резко ответил муж.

— И тут, — сказал епископ, снова открыв глаза, — мы подошли к основной части нашей истории. Теперь я продолжу рассказ. Спасибо, сеньор Исаак.

— Мы подошли к прошлой пятнице, — сказал Беренгер, отпив успокаивающего травяного отвара. — Конец мая. И нет нужды напоминать вам, что май в этом году похож на август горячими ветрами и жгучим солнцем, что город до сих пор задыхается от жары, ждет прохладных ветров с гор.

Под конец дня, посетив множество здоровых пациентов, которые требовали одного и того же — рассказа о недавнем путешествии Исаака в Таррагону, сплетен о своем епископе и его проблемах, слухов о войне, которую король собирается вести против сардинцев, Исаак сидел в кабинете сеньора Гвалтера Гутьерреса, вел разговор о местных делах, перед этим он принес большое облегчение жене сеньора Гвалтера, страдавшей от легкого недомогания.

— У нее было воспаление горла, — уточнил Исаак.

— Да, — продолжал Беренгер. — Врач упомянул об одной новости, которую слышал в тот день несколько раз, не имея понятия, что она должна храниться в большом секрете.

— Мне продолжать? — спросил Исаак.

— Теперь, — сказал Беренгер, — передайте ваш разговор с ним.

— Ваше Преосвященство, — негромко заговорил Исаак. — Я упомянул, что слышал о том, что он планирует большое новое предприятие, и сказал:

— Сеньор Гвалтер, как врач рекомендую вам дождаться прохладной осенней погоды, а потом уже начинать дело, которое потребует много труда и, возможно, бессонных ночей.

— Новое предприятие? — переспросил Гвалтер. — Кто говорил об этом?

— По крайней мере, трое или четверо, — ответил я, не называя имен. — Это неправда?

— Конечно, неправда. Нужно быть сумасшедшим, чтобы начинать новое дело в такую жарищу — ведь впереди еще июль. Интересно, откуда взялся этот слух.