Читать книгу "Маленький человек из Опера де Пари - Клод Изнер"

Во второй раз захлопнув папку, Мелия снова взялась за уборку, напевая:

Негоже девицам бегать за парнями.

Хлопочи по хозяйству целыми днями —

Стирай, убирай, еду готовь тоже,

А за парнями бегать негоже!

Зеркало в ванной комнате показало ей две новые морщинки и несколько седых волос. Расстроиться или посмеяться? Мелия решила посмеяться и показала своему отражению язык. А что? Никто ж не видит…

Следующим номером программы было приготовление завтрака: говяжья вырезка с овощами, цикорий, крем-брюле. Она как раз обжаривала муку в масле для подливки, когда послышались тяжелые шаги — ее заклятая врагиня Эфросинья Пиньо, мамаша зятя месье Мори, явилась с инспекцией.

— Ну не семейство, а вавилонское столпотворение, право слово! — проворчала Мелия. — Дракониха, которая мне житья не дает, желтые, белые, русские, англичашки — черт ногу сломит! — И расправила плечи, готовясь выдержать бурю и натиск.

— Милочка моя! — не замедлила разбушеваться Эфросинья. — Что это вы тут стряпаете? Хотите накормить истинного гурмана какими-то там овощишками? Да еще теперь, когда в жизни месье Мори появилась женщина? Да вам бы только баклуши бить!

— Мне бы только яйца взбить, а то не успею, — отрезала Мелия.

— Она еще и огрызается! Когда я тут хозяйничала, каждый завтрак был пиром! — Стоя на пороге кухни, Эфросинья выпустила в домработницу весь запас парфянских стрел: — У вас подливка комковатая! Растяпа вы этакая, вам до моего уровня еще расти и расти, нет бы чему поучиться. Я весьма разочарована и должна вас покинуть! — Развернувшись, она отступила с поля битвы.

— Вот-вот, покинь меня, не засти солнце, — процедила сквозь зубы Мелия. — Как же меня допекла эта зануда! В следующий раз я их тут кашей из гнилой брюквы накормлю — пусть подавятся!

Эфросинья с достоинством спустилась по лестнице, хотя ей не терпелось похвастаться перед своей товаркой Мишлин Баллю обновками: красная сатиновая юбка, миндально-зеленая кофта и шляпка с перьями были чудо как хороши.

Консьержка дома 18-бис, склонившись над ведром с черной от грязи водой, выжимала половую тряпку. Кафельный пол блистал. И тут в подъезд ввалился угольщик.

— Стоять! Проход закрыт! — всполошилась мадам Баллю. — Я только что пол вымыла!

— Сочувствую, дамочка, но у меня срочная доставка. — И угольщик с мешком без зазрения совести помчался вверх по ступенькам.

— Да вы этак лестницу обрушите! — возмутилась ему вслед Эфросинья, прижавшись к стене. — Нет, вы это видели, дорогая Мишлин? Он чуть не перепачкал мой наряд, который, обратите внимание, прекрасен!

— Глядите, как бы вас в таком наряде на небо не унесло, — сердито буркнула консьержка, устыдившись своего бумазейного платья. — Перьями-то за облако зацепитесь — и поминай как звали.

— Иисус-Мария-Иосиф! Счастье еще, что я здесь не живу, это ж не дом, а скотный двор какой-то!

Уже сидя в омнибусе, увозившем ее на улицу Фонтен, к обиталищу четы Легри, разобиженная Эфросинья сказала себе: «Да уж, будет что записать в дневнике нынче вечером!»

Омнибус тащился по авеню Генерала Мишеля Бизо. Полина Драпье сидела у самого окна; в тесном салоне томились женщины с корзинками, служащие, старики, сонные рабочие — обычные пассажиры переполненного городского транспорта. Авеню было забито фиакрами и ломовыми телегами. Быть может, где-то там, в этой толпе, ее подстерегает та самая тень, что пять дней назад сбросила в колодец безжизненное тело Сюзанны Арбуа?..

Нынче в начале дня Полина видела на площади Домениль, как месье Оноре Селестен разговаривал с поджарым брюнетом, подкатившим на велосипеде. Брюнет просил у месье Селестена разрешения пофотографировать его сыновей, был корректен, ненавязчив, внимательно выслушал рассказ о тяготах жизни ярмарочных циркачей, и вообще этот человек со смешным ящиком на треноге внушал симпатию. Потом он пробрался в первые ряды толпы зевак и делал снимки, пока Альфред и Людо исполняли номер антиподистов.[14]

Полина тем временем пообщалась с мадам Селестен, и та попросила взять в ученики еще сынишку глотателя огня и дочку силача — разрывателя цепей. Это была настоящая удача! А когда Полина пришла на остановку омнибусов, она заметила того самого брюнета-фотографа — оседлал велосипед на углу улицы Прудона и, как только омнибус, в который она села, тронулся, устремился за ним. Вот тут-то девушку и охватила паника: «Он меня преследует!»

Полина Драпье привстала с сиденья и рухнула обратно, нервно вцепившись в сумочку обеими руками. Страх проникал в душу медленно, осторожно. Память нарисовала перед глазами тень в плаще с капюшоном, неспешно бредущую вдаль по дороге, — и Полину, как в ту минуту, когда она хватилась карточек бон-пуэн и не нашла их, пронзил ужас. Нет, это не сон. Это кошмар, обернувшийся явью!

Она вышла из омнибуса у кладбища. Изо всех сил сдерживая себя, чтобы не побежать, сделала несколько шагов и обернулась, будто бросая вызов преследователю. Но кроме бродячей собаки, позади никого не было.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Суббота, 20 марта

«О Всемогущий, Ты правишь стихиями, на Тебя уповаю! Сделай так, чтобы дождь иссяк и воссияло солнце! Да здравствует праздник, пусть даже такой никудышный!»

Прислонившись к стволу каштана у озера Францисканцев, Мельхиор Шалюмо то норовил плевком попасть в парочку уток-мандаринок, то, приложив ладонь козырьком ко лбу, обозревал дорожку вокруг старых монастырских угодий, то косился на дремавших у берега рыбаков. «Что творят, недотепы! У них же сейчас вся рыба от скуки передохнет».

В тот момент, когда одному из рыбаков посчастливилось выудить старый башмак и он уже подсекал, тучи, сложившиеся над озером и купами деревьев в замысловатый узор, расползлись в стороны. Небо просветлело, но не спешило явить взору синеву.

«Благодарю Тебя, Отец Всемогущий, нам много не надо, хватит и этой божественной серости. Пирушка-то готовится не ахти какая, так себе свадебка, обойдутся уж они как-нибудь и без Твоей лазури».

Издали долетел стук копыт, вспорхнула воробьиная стайка, на аллее между Фонтене-су-Буа и Венсенским лесом показались кареты, нанятые на станции Ножан, и выстроились у моста, соединившего берег озера и один из трех искусственных островков, на котором стояло заведение с вывеской «Кафе-ресторан у Желтых врат».

Повара хлопотали с самого рассвета. Фрикасе из курицы, яйца в желе, дрозды, запеченные в тесте, топинамбуры в сметане — блюда одно за другим появлялись на столах в празднично убранном зале. Хозяева были рады-радешеньки принять два десятка гостей сейчас, в начале весны, когда свадьбы играют редко.

— Скупердяи, — шепнул один официант другому, — даже не заказали шампанского, только дрянное игристое. А чаевых мы от них и вовсе не дождемся!