Читать книгу "Смерть бродит по лесу - Сирил Хейр"

— Присядьте, пока я поставлю чайник...

Уэндон огляделся с некоторым удивлением. Комната была обставлена много лучше, чем он ожидал. Конечно, она была нелепо загромождена, но кое-какая мебель показалась ему очень и очень недурной. Массивный письменный стол в углу с аккуратными стопами бумаг был из красного дерева — такой не постыдился бы иметь его собственный отец. На стенах висели приличные картины...

Он как раз изучал одну, когда вернулась с чайным подносом миссис Порфир. Это была карикатура Шпиона[5]для «Вэнити фейр» — престарелый мужчина с пушистой белой бородой и внушительным фронтальным выступом держит в руке перьевую ручку, с которой капают чернила.

— Интересная у вас тут вещица, — сказал он. — Где-то я похожую видел. Это ведь карикатура на Генри Спайсера?

— Откуда мне знать, — уклончиво ответила миссис Порфир.

— Генри Спайсер, — не унимался Уэндон. — Писатель с Тисового холма, с которым когда-то так носились. — Потом, увидев, что миссис Порфир все еще смотрит на него непонимающе, добавил: — Как она к вам попала?

— Принадлежала моему мужу, как и все остальное, — коротко ответила она. — Вы пьете с сахаром, мистер Уэндон?

— Да, пожалуйста. И в уголке что-то написано. Такие каракули, ничего не разберу. «Искренне ваш...» Ей-богу! Это же автограф. Знаете что, миссис Порфир, это может стоить кругленькую сумму. Будь она моя, я бы ее продал.

— О нет, я не могу этого сделать. Не хотите ли сесть и выпить чаю, мистер Уэндон?

Хотя и не слишком быстро, Уэндон все-таки понял, что хозяйка не расположена обсуждать карикатуру. Он сел, и чай был поглощен по большей части в молчании. Едва позволили приличия, он встал, чтобы уйти.

— Извините, что так убегаю, — заметил он. — Но у меня нет времени. Я обещал кое-что сделать для миссис Рэнсом из «Альп». — Уходя, он еще раз оглянулся на карикатуру Шпиона. — Гадкий старикашка, — бросил он. — Что-то он мне напоминает, но не возьму в толк что. Я все равно думаю, вам следует его продать, сколько бы ни давали.

Миссис Порфир не попыталась его задержать. Долг гостеприимства уже помешал ей сделать то, что было в ее глазах много важнее чая. Когда Уэндон ушел, она не стала тратить время на мытье посуды, а снова надела видавшую виды черную соломенную шляпу и, выйдя из дома, спустилась по переулку до гостиницы «Ночлег охотника», перешла улицу и прошла за церковную ограду.

Внутри церкви было холодно, царил полумрак. Аляповато-яркие витражи, которыми благочестивые реставраторы девятнадцатого века украсили норманнскую постройку, пропускали лишь малую толику слабого весеннего солнышка. Миссис Порфир постояла у западного нефа, пока ее глаза не привыкли к полумраку, и покой, который церковь неизменно ей приносила, снизошел на нее. Она заметила, что за решеткой хоров, к северу от алтаря, горит электрический свет. Похоже, в часовне Харвилов. Посетители всегда ходили посмотреть тамошние надгробия. Миссис Порфир, обожавшая старую церковь невзирая на витражи безоговорочно, часовню Харвилов любила меньше остального. На взгляд миссис Порфир, эта часовня с ее рядами чопорно скульптурных сквайров и леди, которые возлежали на своих саркофагах и даже выстроились вдоль стены, совсем как пассажиры в вагоне третьего класса, больше походила на музей, чем на храм. Она прошлась взглядом по церкви. Пора подумать о цветах к Пасхе. Не забыть напомнить леди Ферлонг, чтобы она в этом году привезла свои вовремя. На прошлую Пасху они появились, когда почти все уже было расставлено, и крайне неловко было уговаривать миссис Бленкайрон убрать с алтаря ее арумы, чтобы освободить место лилиям леди Ферлонг. Тут миссис Порфир виновато напомнила себе, что сегодня пришла в церковь не по этому поводу.

Она вспомнила свои бессвязные мысли, прошла к скамьям и опустилась на колени в молитве. На коленях она простояла очень долго.

Когда она наконец поднялась на ноги, головная боль прошла и даже жажда чая временно позабылась, а еще она заметила, что в часовне Харвилов все еще горит свет. Посетители редко задерживались там так долго. Один мертвый Харвил мало чем отличался от другого, и любопытство бывало быстро удовлетворено. Скорее всего посетители забыли погасить за собой свет. С другой стороны, если они еще там, то для туристов ведут себя на удивление тихо, а значит, у них на уме дурное. В таком случае ее очевидный долг принять меры.

Миссис Порфир тихонько пошла по проходу. Повернув налево прямо перед решеткой хоров, она вошла в часовню. Поначалу она решила, что там пусто, но потом, осторожно выглянув из-за высокого ренессансного саркофага, увидела коленопреклоненную фигуру прямо под северным окном. Ковер был свернут, и незнакомец бодро возил короткой черной палочкой по длинному листу бумаги, прижатому в уголках стопками молитвенных подушечек и требников.

Рельефная плита с изображением сэра Гая Харвила в последние годы сделалась знаменитостью среди поклонников английских мемориальных досок как крепкий, пусть и не выдающийся, образчик работы пятнадцатого века. Миссис Порфир знала о существовании этой плиты, хотя так и не потрудилась ее рассмотреть. Но сейчас она понимала, что вблизи плиты что-то происходит, и первым ее умозаключением было, что у чужака действительно на уме дурное. Твердым шагом она пошла вперед и сказала так громко, как позволяло ей уважение к святому месту:

— Что вы тут делаете?

Незнакомец вскочил, и миссис Порфир с облегчением увидела, что перед ней юноша лет семнадцати, не больше. Для своего возраста он был высоким и худым, носил очки и казался совершенно хладнокровным.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он. — Я вас слышал, но решил, это служка пришел закрывать. Я делаю оттиск с плиты.

— Выносить что-либо из церкви без разрешения запрещено, — сообщила миссис Порфир.

Юноша посмотрел на нее страдальчески:

— Разумеется, у меня есть разрешение. Я спрашивал в воскресенье у пастора. Он сказал, я могу прийти в любое время, когда нет службы. И, собственно говоря, я ничего из церкви не выношу. Только переведенное с плиты. Совсем как фотография, только много лучше. Я уже почти закончил. Хотите посмотреть?

Отступив от листа, он гордо предъявил плоды своих трудов. Миссис Порфир недоуменно поглядела на окольчуженную фигуру сэра Гая, исключительно суровую в черно-белом цвете.

— Какая уродливая, — заметила она.

— Очень и очень недурной оттиск, — запротестовал юноша. — Подол у кольчуги, возможно, немного смазан, но плита там сильно затерта. Латный воротник вышел очень хорошо. Я думал, будет чуть мудренее.

Он вернул требники и молитвенные подушечки на положенные места, убрал в карман палочку графита и свернул бумажную полосу.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросила миссис Порфир.

— Повешу у себя в комнате. У меня уже собралась вполне приличная коллекция. На прошлой неделе я сумел раздобыть Стока д’Эбертона. — Имя он произнес с почтительным придыханием. — Ничего великого в Маркшире, конечно, нет, но, согласно Бутеллу, есть две довольно любопытные плиты в Дидфорд-Магна. Попробую на следующей неделе перевести их на бумагу. — Он развернул над сэром Гаем ковер и вежливо добавил: — Боюсь, я вам наскучил.