Читать книгу "Эйнемида III. Надежда на весну. - Антон Чигинёв"

что триерархи приложили достаточно усилий для исполнения своего долга? Всякий разумный человек отвергнет подобное предположение. Совершенно очевидно, что они пренебрегли своими обязанностями. Это тяжелейшее преступление и я призываю вас, сограждане, к самым решительным мерам! Тени погибших и брошенных без погребения взывают к отмщению, они требуют наказать виновных! Я, Синид, сын Акамедона из дема Котона, призываю вас, эферияне, приговорить обвиняемых к смерти, как не исполнивших священный долг, а их имущество отобрать в казну, за исключением двенадцатой части, положенной храму Эйленоса справедливого.

Оратор застыл в эффектной позе, всей своей фигурой словно выражая негодование. Народ согласно загудел.

Минуло уже пять дней с тех пор, как триерархи, победившие сенхейцев у Аркаиры, прибыли в Эфер, а спорам, казалось, не будет конца. В лаофероне и булевтерии слушали обвинителей, слушали защитников, разбирали показания свидетелей, а на улицах и площадях до драки обсуждали всякое оброненное по этому вопросу слово. Исократ и одиннадцать его товарищей по пританею потеряли покой и сон, председательствуя в многочисленных собраниях, а назначенные лаофероном смотрители обходили город, призывая граждан к спокойствию. Сегодня народному собранию предстояло вынести окончательное решение. Просторную рыночную площадь наводнил народ. Эфер опустел, пришли даже немощные и больные, лишь бы первыми узнать все новости.

Неуютно скорчившись в почётном кресле притана, Исократ с грустью взглянул на обвиняемых. Седовласые Никарх и Этеол, отличившиеся ещё в Верренской войне, совсем молодые Фотомах и Сопрониск, заслужившие почётное звание триерархов в боях с пиратами и при усмирении Китоны. Демодок, Пеллиск, Эпимаф, Теламокл – опытные и заслуженные флотоводцы, лучшие в Эфере. Недавние победители оказались под судом, и кто знает, чем это закончится. К священной обязанности спасти соотечественника в беде граждане относились трепетно, к тому же народ разочарован тем, что сенхейцам удалось уйти от Аркаиры, а демагоги изрядно подогрели страсти. В таких обстоятельствах непросто побудить сограждан придерживаться мудрости.

– Синид рассуждает о морском бое, точно наварх, хотя сам не проплывёт по речке, не замарав борта, – сказал племянник Эрептолема Перей вызвав в толпе смешки. – Я думаю, сограждане, слушать нам стоит не того, кто у Аркаиры не был, а если бы и был, ничего бы не понял. Слушать следует людей, знающих морское дело. Перед нами уже говорили и сами триерархи, и те сограждане, что не остались с флотом, а вернулись в Эфер. Все говорят, что шторм был сильный, а сенхейцы неожиданно вернулись в бой. Мне кажется, эферияне, что это достаточно веские причины. Нельзя же ожидать, чтобы наши моряки вступили в бой с бурногневным Сефетарисом.

– Я, будто бы, что-то понимаю в морском деле, – Гигий, под одобрительные возгласы, взошел на возвышение для ораторов. – Шторм, конечно, причина весомая, но мне кажется странным, что, имея столько кораблей, нельзя было отрядить несколько для спасения утопающих. Если было время сражаться, значит шторм был ещё не настолько силён, и сограждан можно было спасти.

– Никарх не мог подвергнуть опасности всё предприятие! Сенхейцы напали неожиданно и могли погубить куда больше эфериян, чем погибло в пучине. Потому он после битвы и дал приказ отходить к Аркаире. Пытаясь спасти одних, можно было погубить других. Он же объяснил это, хотя Синид и прочие, в нарушение законов, не дали достаточно времени для оправдательной речи!

– Смелость не губит, губит нерешительность, – парировал Гигий. – Я не хотел бы ошибиться, не зная обстоятельств, но, имея трёхкратный перевес, можно отрядить часть кораблей ради такого важного дела. Спасение сограждан стоит опасности! Для хорошего стратега жизнь воина на первом месте!

– Так давай же опросим свидетелей и выясним обстоятельства! – воскликнул Перей. – Дадим Никарху и его товарищам рассказать всё дело подробно, вызовем в Эфер кормчих и других моряков, что сейчас в Сапфировом море. Разберём всё как полагается, ибо казнить легко, а оживить мёртвого невозможно!

– Опять всё те же разговоры! – вскричал Синид. – Мы говорим уже об этом который день, и всё одно и то же. Доводы сторон все слышали, предлагаю вынести постановление: в присутственных местах каждой филы поставить корзины и раздать гражданам шарики для голосования. Каждый, кто считает, что триерархи виновны, пусть кладёт синий шарик, кто считает, что невиновны – белый. Если окажется, что они виновны, то их следует казнить, имущество же отобрать в казну. Я прошу пританов немедля поставить это предложение на голосование.

Когда одобрительный шум стих, а говорившие спустились с возвышения, Исократ поднялся с места.

– Я не знаю, как поступят мои товарищи по пританею, – сказал он, окидывая взглядом возбуждённые лица сограждан, – но я, Исократ, сын Фесомпрота, отказываюсь ставить это предложение на голосование... – ничуть не смутившись возмущённым гулом, он спокойно дождался тишины и, как ни в чём не бывало, продолжил. – Это предложение незаконно: одним голосованием можно осудить одного человека, так положено от основания нашей демократии. Возможно, Синид забыл о законах Эфера, а может не захотел вспомнить – Эйленос его рассудит – но я не опозорю своё кресло притана, поставив подобное предложение на голосование. Что скажут мои достойные товарищи?

Следующим встал седовласый Эпилом, известный и уважаемый гражданин, за свою долгую жизнь побывавший, кажется, на всех имеющихся в Эфере государственных должностях.

– Мой товарищ Исократ прав, – дребезжащим голосом сказал он. – Наши священные законы не дозволяют осудить несколько людей одним голосованием, такого нет ни в законах Клеомарха, ни в законах Фотея, а уложение Демода прямо говорит, что осуждение скопом воспрещается. Я тоже возражаю против предложения Синида.

Следом поднялись и другие пританы, высказываясь примерно в том же духе, из двенадцати промолчали лишь трое. Шум нарастал, послышались крики: «Позор!», «Трусы!», звучали и возгласы одобрения, но это была капля в море. Многие потеряли у Аркаиры друзей и родственников, а горе плохой советчик разуму. Горе – злобное божество, требующее кровавых жертвоприношений.

– Свободному народу не дают поступать по своей воле! – зазвенел, перекрывая гул толпы, чистый и ясный голос Лиска. Юноша порывисто взбежал на ораторское возвышение, едва не потеряв свой короткий голубой плащ. Его лицо пылало от возмущения, делая его похожим на прекрасного разгневанного полубога. Встретив обвиняющий взгляд ярко-синих, сверкающих глаз. Исократ лишь печально вздохнул. – Пританы хотят помешать народу сделать выбор! Требую тех пританов, кто сей же час не отзовёт решение, судить вместе с обвиняемыми!

Согласный рёв был ему ответом, но и несогласных, на сей раз, было больше. Люди возбуждённо спорили, не обращая внимания на