Читать книгу "Как приручить дракона - Евгений Адгурович Капба"

нашего лучшего из миров! Одуреть можно! А можно — и не одуревать. Я еще и дракона деревяшкой убил, вот это — одуреть так одуреть. А переносы сознания там, параллельные миры… Никогда не был материалистом, и вообще: плоть слаба, дух животворит! Даже если это такое странное посмертие — почему бы и нет? Картошечка, говядина, крепкие здоровые ноги — это, как минимум, чистилище, если не рай!

— Иван Иванович, вы не поверите, — Пруткова говорила с кем-то и смотрела на меня такими глазами, что я стал жевать мясо в два раза быстрее. На всякий случай. — Передо мной сейчас сидит именно тот, кто вам нужен. Чистая нулевка, служил в Поисковом. Да, да, ошибки быть не может. И по его душу приходил некто Жевуский с Кшиштофом Радзивиллом, предлагали ему покровительство… Сейчас спрошу… Пепеляев! Как вы относитесь к тому, чтобы заработать три тысячи денег?

— Подлости не совершаю, маленьких детей не мучаю, сексом за деньги не занимаюсь, — откликнулся я. — А кто предлагает? Работа постоянная или временная?

— Сыскной приказ, по договору подряда. Приехали, сделали дело, уехали. Это по вашему профилю, вы ведь историк, археолог, да? Ну, и поисковый батальон, опять же…

Дался ей этот поисковый батальон! Нет, дело мы во время службы делали важное: перезахоронения жертв Великой Отечественной войны, увековечивание памяти павших… Но, кажется, тут часть, в которой служил здешний Пепеляев, имела несколько более широкий спектр задач.

— А еще — вы нулевка. Вам это вообще ничего не стоит. А три тысячи денег — это три тысячи денег, — припечатала Пруткова. — Две зарплаты уездного учителя, а? За двадцать минут работы.

— На Сыскной приказ, — уточнил я.

— А у вас есть проблемы с ярыжками?

— У меня нет проблем с ярыжками, — заверил я.

Откуда у меня с ними могли быть проблемы, если с ярыжками я был знаком сугубо теоретически? А билет по государственному устройству России при царе Алексее Михайловиче Тишайшем на экзамене в универе ответил на крепкую девятку! Там и про ярыжек было, и про Сыскной приказ, и про другие приказы… Я тогда повышенную стипуху подтвердил, какие уж тут проблемы? Проблема была в том, что я и не пытался понять, как могут уживаться ярыжки, технологичный планшет Прутковой, опричники, магия и тот крутой электрокар, на котором Наталья Кузьминична меня привезла в это, прямо скажем, средней паршивости кафе, которое ничем не отличалось от десятков подобных заведений в Гомеле, например, Могилеве или Минске моей родной Беларуси.

— А-а-а-атлично! — обрадовалась опричница. — Доедайте, поедем к смежникам, пока Радзивиллы лапу на арте… Хм! Пока в наших услугах еще нуждаются.

Интересно, жутко интересно! Дивный новый мир! Молодое, здоровое тело! Сходу — две, а то и три самые настоящие, большие тайны!

Очень хотелось спросить про нулевку, про войну, про город, где мы находимся, и про таинственного Ивана Ивановича, и вообще — про все на свете, но… Как историк, я привык обращаться в первую очередь к письменным источникам, во-вторую — к вещественным, и только в третью — к устному народному творчеству. Поэтому — помалкивал. Как все устаканится — изучу, почитаю, выясню. Вон, и Сеть у них есть, то есть — какой-то аналог интернета. Не пропаду, освоюсь! Если чему и учат на историческом факультете — так это работать с огромными объемами информации, переваривать их и выдавать нечто понятное и удобоваримое для широкой публики.

Пруткова, явно нервничая, выпила адски горячий кофе залпом, одной затяжкой докурила папиросу и смотрела на то, как я дожевываю мясо с картошкой.

— Бруки не заляпай, — она так и сказала — «бруки». — Вон как их тебе Лидочка Горшкова отутюжила!

— Они не мнущиеся, — я проглотил мясо и вытер губы салфеткой. — Можно было не гладить. И вообще — плохо погладила, стрелки тут не нужны, не тот фасончик.

— Она позаботиться хотела о солдатике! — усмехнулась Наталья Кузьминична.

— Однако, похвально, — кивнул я. — Ответственная женщина. С четкой гражданской позицией.

Брюки были нормальные, военные карго, с карманами. Рубашка, а точнее, китель — тоже. И то, и другое — оливкового цвета, без знаков различия. Ботинки тоже — оливковые, на тракторной подошве, замшевые, с тряпичными вставками, чтоб нога дышала. Очень удобные. Из невоенного у меня только одна футболка имелась — белая, обычная. Остальное белье — тоже оливковое. Похоже, у Пепеляева с вещичками не густо после армии! Все свое ношу с собой, да?

Надо будет ревизию рюкзака сделать, хоть на документы свои глянуть, может — телефон имеется, или еще что… Но это — потом.

Если есть легальная возможность заработать на стороне — ее стоило реализовать. Похоже, меня зашвырнуло сюда всерьез и надолго, так что предстояло осваиваться. И начинать инфильтрацию и ассимиляцию с заработка — неплохая идея. Судя по ценам в кафешке, три тысячи денег — хорошая сумма, мы тут на двоих на тридцатку посидели. Кстати, деньги — это местная валюта. Как у нас — рубль. Одна деньга, две деньги… Забавно! На три тысячи я себе цивильный костюмчик прикуплю и постричься схожу… Постричься — это обязательно. Во-первых, зарос, волосы уши чешут, непривычно. А во-вторых: хочешь почувствовать в жизни новизну и поднять настроение — постригись. Или татуировку сделай, это даже на дольше сработает!

— Едем? — спросил я и встал из-за стола. — К вашему этому Ивану Ивановичу?

— Он не мой. Он государев и свой собственный. Говорят еще — ордынский, но это не точно.

Еще и орда какая-то… То кофе у них по-ордынски, то Иван Иванович. Сплошные тайны!

* * *

Город, по которому мы ехали, походил на десятки, если не сотни, областных и районных центров, которых полным-полно по всему постсоветскому пространству. Разве что тут вместо панельных девятиэтажек и хрущевских пятиэтажек преобладали панельные же десятиэтажки и краснокирпичные четырехэтажки в районах постарше. Никаким евроремонтом тут и не пахло, сайдинг, похоже, был не в моде. А вот лепнина, всякие канделябры-завитушки и маковки в стиле московского Кремля или собора Василия Блаженного — это да. Этого хватало. Псевдорусский стиль — вот как это называется.

На одном из монументальных административных зданий я выхватил взглядом вывеску с названием: «Gomelskaya zemskaya biblioteka imeni Vladimira Strekopytova».

— Ага! — сказал я. — Значит, всё-таки Гомель.

— А ты думал что? — не вынимая папироску изо рта, спросила Пруткова. — Чески-Будейовицы?

Похоже, опричница решила