Читать книгу "Двери не для фэйри - Надежда Николаевна Мамаева"

чтобы глотать эту гадость не на голодный желудок.

С рынка я пришла спустя полтора часа, пыхтя от натуги. Причем взяла даже то, к чему я была абсолютно равнодушна, – рыбу. Так что на дне корзины лежали плоский, как доска, но жирный калкан и сочная ципура, с которой получалась наваристая уха. А сверху овощи, яйца, кольцо копченой колбасы, немного сыра, молоко и свежий, только из печи, хлеб.

Я рассчитывала, что этого мне и хозяйке, когда та вернется, хватит до конца месяца, а то и подольше. Благо теперь, благодаря стараниям пушистой заразы, холодильный шкаф большой и абсолютно пустой.

Когда я закончила распихивать продукты по полкам, то выдохнула, закрыла дверцу охлаждающего артефакта и прислонилась к ней. Уф!

Стрелки хроносов показывали половину восьмого. Нужно было уже бежать, чтобы не опоздать. Но есть хотелось больше, чем быть хорошей ответственной служащей. Потому я наскоро отчекрыжила горбушку от хлеба, отрезала кусок колбасы, соорудила нехитрый бутерброд, на ходу откусив от него, схватила сумку и, перекинув ремень через плечо, поспешила прочь из дома в отдел правопорядка.

Удивительно, но я даже не опоздала. Это было единственное, в чем мне повезло. Прослушивать сегодня пришлось много, долго, упорно, и все по делу. Никто не желал поговорить просто о жизни, блинчиках или изменах. Так что я стенографировала, почти не разгибаясь, даже обед пропустила. Домой пришла поздно, мечтая разом поспать, поесть и принять ванну.

Мысли о полном холодильном шкафе грели душу и наполняли желудок надеждой и предвкушением. Но стоило только зайти на кухню, как…

– Мяу! – раздалось гордое с подоконника.

Я медленно повернулась на звук и неверяще уставилась на мантикору, которая уминала колбасу.

Наверное, исключительно от нервного шока я рванула к наглой кисе, той самой, которую вчера лично вручила фэйри, и дернула еще недожранную половину на себя. Киса в ответ впилась зубами в копченость и зашипела.

Да, пытаться отнять у мантикоры еду было не самой лучшей идеей, но, фтырх подери, это была моя колбаса! Я о ней весь день мечтала! Мантикора билась до последнего, но мое желание есть оказалось сильнее, а я сама – злее.

Так что, когда все же еда оказалась у меня, киса с видом оскорбленной сиротинушки отвернулась к окну. А я, глядя на трофей, покачала головой.

Вот у кого-то достижения – успешная карьера, чемпионство на межрасовых магических турнирах, открытие собственного дела, заключение крупной сделки между корпорациями… А у меня – победа над мантикорой в схватке за колбасу.

Ее, кстати, я сначала думала положить обратно в холодильный шкаф, но тот был девственно пуст и всем своим видом намекал, что это плохая идея. Благо до хлеба эта зараза пушистая еще не добралась. Так что я, отрезав от трофейного полукольца то, что киса успела уже зажевать, очистила остальное от пленки и нарезала для моего фирменного блюда – бутерброда. Нет, готовить я любила, но чаще всего с моим ритмом жизни делала это не по выходным или вечером, а… мысленно.

– Эй, кыс-кыс, – обратилась я к гордой кисе, которая, отвернувшись, активно и показательно игнорировала узурпаторшу и экспроприаторшу в моем лице. – Ну не хочешь – как хочешь, я сама ее доем…

Мантикора тут же молниеносно обернулась, в ее глазах сверкнул алчный блеск, и она жалобно протянула:

– Мяу…

Отсеченный обгрызыш тут же был отдан пушистой заразе. Кошка впилась в него зубами и заурчала. А следом за мантикорой и я, когда вонзила зубы в свой ужин.

Наше общее блаженство прервал звонок в дверь. Я слегка удивилась, но пошла открывать. На пороге стоял… Язва собственной недовольной персоной.

Он не успел сказать ни слова. Я подняла палец в жесте, призывающем к молчанию, развернулась на пятках, оставив дверь открытой (а смысл? все равно ведь зайдет, если захочет), и вернулась из кухни уже с мантикорой в руках. Передала пушистую под ее негодующее урчание хозяину и захлопнула дверь.

И, только глядя на закрытую створку, поняла, что не сделала главного – не потребовала деньги за продукты, которые киса сожрала. А это, между прочим, целая сотка!

Я решительно взялась за ручку, потянула ее на себя, готовясь, если фэйри успел уйти, выкрикнуть на всю улицу сумму ему вдогонку, но…

Стоило только распахнуть дверь, как выяснилось, что сидхе стоит на пороге с… купюрой в руках.

– Кажется, именно столько? – прохладно уточнил он, зажав банкноту между указательным и средним пальцами.

– Да… – растерянно протянула я, не успевшая выставить счет за съеденное мантикорой. – А откуда?..

– Вы иногда слишком громко думаете, – процедил фэйри. – Через дверь слышно…

С этими словами он буквально вложил деньги мне в руку и, не прощаясь, ушел. Зато вместо него кое-что пришло. Озарение. Это же он, выходит, мои мысли вчера слышал: и как я его материла про себя, и посылала, и…

Как-то неудобренного вышло. Пусть и честно. Зато хотя бы в этот раз мне возместили продуктовый ущерб.

Жаль только, что о моральной компенсации не стоило даже мечтать. Подумав об этом, я вздохнула и решила, что раз уже с ужином как-то не задалось, то, может быть, с ароматной теплой ванной выйдет лучше.

Воду набрала быстро, щедро плеснув в нее пену на основе отвара ромашки с мятой, и погрузилась в теплое пышное облако с мыслями о том, что все же нет в мире лучшего средства от усталости, чем горячая ароматная ванна и хорошая премия. Лучше всего, конечно, всемирная премия в области искусства, например, но и сотка от фэйри тоже сойдет.

– М-м-м, – блаженно протянула я, наконец почувствовав, что этот непростой день закончился.

И буквально тут же раздался звонок амулета связи, словно судьба мне напоминала: ан нет, ничего еще не закончилось. Все в самом разгаре.

– Я сегодня пессимистка, – возразила мирозданию и… решительно не стала вылезать из ванны.

Словно услышав мой ответ, переговорщик заглох. А я не отказала себе в удовольствии погрузиться в пену с головой. Вода была теплой, нежащей, расслабляющей, дарящей невесомость. Она смывала всю усталость и заботы разом.

Когда я вынырнула, то почувствовала разлившийся в небольшом помещении аромат мяты, мышцы расслабились, я ощутила все свое тело от макушки до пяток, каждую мышцу. То, как спина, сегодня весь день ссутуленная от работы, наконец распрямляется,