Читать книгу "Ночь во Флоренции - Александр Дюма"

— Вот как! — удивился герцог. — Неужели и ты боишься, Венгерец?

— Бывает иногда, — признался сбир. — А вы, монсиньор?

— Я? Никогда! — ответил герцог Алессандро. — А ты, Лоренцино?

— А я — вечно, — отвечал тот.

И четверка, предводительствуемая герцогом Алессандро, нырнула в темную улочку, что вела к площади Великого Герцога.

II. СБИР МИКЕЛЕ ТАВОЛАЧЧИНО

Приспешники герцога Алессандро не обманулись в своих предположениях: действительно, трое мужчин подходили к площади Санта Кроче, только не по виа дель Дилювио, а по параллельной ей виа делла Фонья.

Бесспорно, у этих троих, закутанных в темные широкие плащи, имелись веские причины оставаться неузнанными, если судить по тому, что первый из них, спрятавшись за углом крайнего дома, украдкой высунул голову и, внимательно обозрев открытое пространство, решился выйти на площадь не раньше, чем проверил, пуста ли она.

Это был тот, кто казался старшим; разительно отличаясь от своих провожатых, похоже принадлежавших к прислужникам, он шагал чуть впереди, а когда заговорил с одним из них, неотступно следовавшим за ним по пятам, то высказал свой вопрос непререкаемо властным тоном:

— Мне что, почудилось, Микеле, или на площади были люди?

— А если даже и так — неудивительно, ваша милость, — отозвался тот, к кому он обратился, — ведь, когда мы проходили в ворота Сан Галло, только-только било полночь. Мне кажется, это могли быть голоса тех, с кем у вашей милости назначена здесь встреча.

— Вполне возможно, — согласился старик. — Пройди-ка по виа Торта, а назад возвращайся по виа деи Кокки, чтобы по пути еще взглянуть, не видно ли света во дворце Чибо. Я буду ждать тебя здесь, в тени у стены.

Тот, кому было отдано распоряжение, отделился от группы с молчаливой расторопностью человека, приученного беспрекословно повиноваться, и свернул за угол виа Торта.

Тем временем старик — по облику и осанке незаурядная личность — знаком подозвал второго из сопровождающих его слуг; тот устремился к нему с не меньшей готовностью, чем первый.

— Маттео, — сказал он ему, — а ты ступай на виа дельи Альфани, к моей сестре. Сообщи ей о моем возвращении и узнай, живет ли до сих пор в ее доме моя дочь Луиза. Если по каким-то причинам сестра сочла за лучшее с ней расстаться, пусть скажет тебе, где сейчас ее племянница.

— Сестрица вашей милости — дама осторожная, — заметил слуга, выслушав приказ, который мы привели выше, — навряд ли она захочет мне поверить и станет отвечать на мои расспросы без вашей собственноручной записки.

— Ты прав, — сказал старик, — подожди.

И, подойдя к нише Мадонны, перед которой сияла лампадка, он черкнул карандашом пару строк в записной книжке, потом, вырвав страничку, вручил ее Маттео.

Окажись кто-нибудь поблизости от этого места, он смог бы рассмотреть, что писавший был мужчина лет шестидесяти или шестидесяти пяти, высокий, крепкий, для своего возраста прекрасно сохранившийся, с огненными черными глазами, с легкой проседью в коротко остриженных волосах и пышной бороде, оставленной в полной неприкосновенности.

Маттео ушел по виа дель Пепе, а старик пересек площадь и снова вернулся под защиту густой тени от стены, сплошь затянутой плющом, и темная зелень поглотила его силуэт.

Едва он успел укрыться, как какой-то молодой человек, выйдя на площадь со стороны Борго деи Гречи и тоже перейдя ее поперек быстрыми твердыми шагами, остановился перед одним из домишек, расположенных между виа дель Дилювио и виа делла Фонья, и стукнул в его дверь один за другим три раза; вслед за троекратным ударом он еще трижды хлопнул в ладоши.

На этот двойной сигнал слегка приоткрылось окно; из него выглянула женская головка, затем послышалось несколько тихих слов; ответ на них был дан тоже приглушенным голосом; в следующую минуту с теми же предосторожностями, как перед этим приоткрывалось окно, отворилась дверь. Молодой человек быстро прошел в дом, и дверь за ним захлопнулась.

Взгляд старика, на чьих глазах разыгралась эта любовная сценка, был еще машинально прикован к двери дома, когда голос над самым ухом, шепотом произнесший его имя, заставил его вздрогнуть от неожиданности.

Он резко обернулся: оказалось, от гнетущих дум его оторвал тот самый Микеле, что был отправлен им изучить обстановку.

— Где ты пропадал? — упрекнул он его. — Надеюсь, ты вернулся с новостями?

— С одной, но ужасной!

— Рассказывай! От меня, как тебе известно, можно ничего не утаивать.

— Вернувшись с Сельваджо Альдобрандини к себе домой, маркиз Чибо застал там герцога Алессандро. Герцог уложил на месте маркиза и тяжело ранил Сельваджо.

— Как тебе удалось разузнать такие подробности?

— Неподалеку от дверей маркиза, выше по улице, я увидел мужчину, еле волочившего ноги и хватавшегося за стену; я нагнал его в тот момент, когда он, обессиленный, упал на уличную тумбу со словами: «Если ты враг, так добей меня, а если друг — помоги. Я Сельваджо Альдобрандини».

— И что же ты?

— Сообщил ему, кто я такой и у кого служу, тут же предложив помочь ему. Опершись на мою руку, он попросил проводить его до дома мессера Бернардо Корсики. Впрочем, это не отняло много времени: мессер Корсини проживает на виа дель Паладжо. Уже на пороге раненый наказал мне вам передать, чтобы вы бежали из города.

— А почему, собственно, я должен бежать? — осведомился старик.

— Но ведь теперь он не сможет оказать вам гостеприимство, будучи сам вынужден искать приют у других.

— Пусть так, Микеле. Во Флоренции, не считая меня, тридцать девять Строцци, а следовательно, тридцать девять всегда открытых для меня дверей. В крайнем случае, если уж мне придется запереться в собственном дворце, он достаточно укреплен, чтобы выдержать осаду всего войска герцога Алессандро.

— Чем скромнее будет выбранное вами жилище, тем безопаснее в нем будет для вас, монсиньор. Не забывайте, что ваше имя Филиппо Строцци и что ваша голова оценена в десять тысяч золотых флоринов!

— Правда твоя, Микеле.

— Так ваша милость остается?

— Да. Но ты, не имея на это тех причин, что есть у меня, волен уйти. Вряд ли уже сменился часовой, пропустивший нас в ворота Сан Галло, так что ты без осложнений выберешься из города. Ступай, Микеле, я освобождаю тебя от твоего слова.

Но собеседник Филиппо Строцци хмуро покачал головой в ответ.

— Монсиньор, — сказал он, — я думал, ваша милость знает меня лучше. Если у вас есть причины остаться во Флоренции, то и у меня имеются основания на то, чтоб ее не покидать. Дело, ради которого я приехал, должно быть мною выполнено.

И тут же, говоря будто сам с собою и простирая руку к стенам монастыря Санта Кроче, он глухо прибавил: