Читать книгу "Ночь во Флоренции - Александр Дюма"

— Der Teufel![6] — прошептал Венгерец.

— Герцог там один? — спросил Джакопо.

— Э, нет! Я же тебе говорил, что он вместе со своим проклятым кузеном.

— Да я просто так переспросил: без него или с ним — один черт.

— Ошибаешься, с ним намного хуже.

— Может, тебе стоит сбегать его предупредить?

— Ага, и обеспокоить понапрасну, так что ли?.. Только меня там и ждут…

— Он вооружен?

— На нем кольчуга, и в руках шпага.

— Ну что ж! Наш герцог имеет привычку похваляться, что в кольчуге да со шпагой в руках стоит четверых, а если глаза меня не обманули, этих было только двое?

— Всего-навсего.

— Забирайся сюда, я скажу тебе кое-что.

Джакопо вернулся на свое место рядом с Венгерцем.

— Ну и что? — спросил он.

Прежде чем ответить, Венгерец огляделся по сторонам, весь обратившись в слух.

Потом так тихо, что Джакопо с трудом ловил отдельные слова, изрек:

— Эй! А что, если это он нас выдал?

— Лоренцино? — вскрикнул Джакопо.

— Да замолчи ты, недоумок!

— Пожалуй, сам хорош: такое несешь, что…

— Будем считать, что я ничего не говорил.

— Нет уж, будем считать, что сказал, но только поясни свои слова.

— Ну что ж…

Венгерец осекся и вытянул шею в сторону дома, в который только что вошли двое ночных прохожих.

Его пантомима была вполне выразительна, и приятель, не подумав даже допытываться, о чем тот толковал, тоже напрягся.

— Тревога! Тревога! — закричал вдруг Венгерец.

— Что? Что такое?..

— Они дерутся… дерутся…

— Да, слышно, как скрещиваются шпаги…

— Они напали на монсиньора… Ты, Джакопо, отправляйся через дверь с виа Торта… лом найдешь внизу, под лестницей… А я с этой стороны… Держитесь, монсиньор, держитесь… я иду!

И тем временем как, спустившись и вооружась ломом, Джакопо кинулся за угол виа Торта, Венгерец, выдернув шпагу из ножен, спрыгнул в сад.

Едва ли не в тот же самый миг на стене, крадучись в тени зубцов, возник человек в маске; он переждал, пока Венгерец совсем скроется из виду, и тогда, проворно соскользнув по лестнице, подбежал к колодцу Седжо Капорано, бросил в него свернутую кольчугу, достав ее из-под плаща, а затем снова встал под стеной, тревожно прислушиваясь.

Через несколько минут до него донесся крик вроде тех, что вырывается у смертельно раненных; звон сталкивающихся клинков оборвался, и все затихло.

— Один из двоих мертв, — произнес человек в маске, — вот только который?..

Неопределенность не затянулась: он не успел договорить последнее слово, как голова, потом плечи, а потом и весь мужской торс целиком выросли над стеной с другой ее стороны. Мужчина держал в зубах шпагу. Увидев товарища, ожидавшего его на площади, у нижнего конца веревочной лестницы, он остановился, вынул шпагу из зубов, стряхнул с нее кровь, после чего, скрестив на груди руки, заговорил так невозмутимо, будто и не был на волосок от смерти всего несколько минут назад:

— Славный ты друг, Лоренцино, нечего сказать!.. Какого черта! На нас набрасываются двое, и тут оказывается, что я должен не только расправиться с одним, но еще и за тебя поработать!

— О, я полагал, монсиньор, мы с вами раз и навсегда уговорились, что я буду участником ваших попоек, шалостей и любовных похождений… но поединков… засад… резни… нет, нет, увольте! А что вы хотите! Меня следует принимать таким, каков я есть, или предоставить меня другим…

— Трус! — бросил герцог, перекидывая ногу через стену и начиная спускаться по лестнице.

— Да, я трус, — ответил Лоренцино, — жалкий трус, если так угодно вашей милости… Но я имею над подобными себе, по крайней мере, то преимущество, что сам признаюсь в своей трусости. К тому же, — прибавил юноша со смехом, — чтобы храбриться, мне недостает кольчуги, вроде вашей.

Герцог поспешно ощупал обеими руками свою грудь и нахмурил рыжую бровь.

— Хорошо, что ты мне напомнил, — сказал он. — Должно быть, я оставил ее в спальне маркизы.

И с этими словами он полез было обратно наверх, однако Лоренцино удержал его за полу плаща.

— Поистине, в вашем высочестве словно бес сидит!.. — заметил он. — Помилуйте! Из-за какой-то дрянной кольчуги вы станете лишний раз подвергать себя опасности?

— Она того стоит, — возразил герцог, все же уступая Лоренцино и снимая ногу с перекладины, на которую успел подняться. — В жизни не сыскать кольчуги, какая бы пришлась мне так впору, как эта: она настолько пришлась по мне, что стесняет не более шелкового или собольего колета.

— Маркиза вам ее с кем-нибудь пришлет или принесет сама. Знаете, она будет неотразима — я говорю о маркизе, — когда наденет траур… Кого из тех двух вы закололи? От всей души надеюсь, что маркиза.

— По-моему, я уложил на месте обоих.

— И второго тоже?

Герцог посмотрел на свою шпагу: ее клинок наполовину был в крови.

— Или у него душа должна быть не иначе как гвоздями прибита к телу, — счел он нужным добавить. — Но, постой… вон Венгерец, мы все сейчас узнаем от него.

Действительно, Венгерец в свою очередь появился на гребне стены.

— Ну, как там? — осведомился герцог.

— Один уже покойник, монсиньор, да и второй немногим лучше… Ваша светлость желает, чтоб я его добил?

— Отнюдь нет… Мне внушает некоторые подозрения то, что они молча набросились на нас; один из них — маркиз Чибо, это точно, а вот в другом, думается мне, я узнал Сельваджо Альдобрандини, нашим указом изгнанного из Флоренции. Если так оно и есть, их возвращение перестает быть случайностью и вполне может оказаться заговором. Ты известишь о случившемся барджелло и передашь мой приказ арестовать раненого.

— А теперь, монсиньор, — сказал Лоренцино, — по моему разумению, можно возвращаться на виа Ларга. Один убит, другой ранен, и все за одну ночь… По-моему, этого вполне достаточно.

— К тому же незачем нам торчать здесь попусту, — заключил герцог.

Видя его намерение выйти к площади Санта Мария Новелла по виа дель Дилювио, второй сбир, в эту минуту присоединившийся к остальным, удержал его.

— Не сюда, монсиньор, — сказал он. — Я слышу шаги нескольких человек.

— И я, — подтвердил Венгерец.

И он увлек герцога к виа деи Кокки.