Читать книгу "Серебряный город мечты - Регина Рауэр"

штате всего два и холодную войну за именование «главного» Павел с Мареком ведут не первый год.

Соревнуются.

И равенство на радость хитрого лиса Любоша признать отказываются, а первый интриган «Dandy» отказывается определить и провозгласить главного.

Конкуренция его устраивает.

Кладет с завидным постоянством на стол прекрасные фотографии, что вызывают зависть конкурентов и восторг читателей.

— Добрый вечер, — Марек переключает свое внимание на меня.

Чуть склоняет голову.

И я с интересом его рассматриваю, отмечаю благородную горбинку на носу, высокий лоб и зачесанные в низкий хвост чёрные волосы.

Натыкаюсь на ответный любопытный взгляд серых глаз.

Работать вместе нам раньше не доводилось.

— Добрый, — я улыбаюсь широко, протягиваю руку, жму крепко сухую ладонь, — можно Вета, и давай на ты? Терпеть не могу официоз! Он скучен и уныл, а мне и так пришлось заменить зелёные туфли на нюдовые! Моё счастье, что в приглашениях заявлен не White Tie! Там обычно совсем всё чопорно и невыносимо, как на приёме английской королевы.

— Ты была на приёме английской королевы? — Марек изумляется.

Дергается, поскольку я притягиваю его к себе за хвост почти развязавшегося галстука-бабочки, переделываю и по рукам, не давая ослабить «удавку», бью.

— Что… — Марек успевает только выдохнуть, вдохнуть уже сложнее.

Но я в него верю и критичным взглядом окидываю.

— Нет, не была, но там явно нет громкой музыки, не подают Caribou Lou и не приветствуют casual, поэтому мне там будет скучно… Любош, одолжи свой платок… — я перебиваю саму себя, протягиваю не глядя руку в сторону главного редактора.

Шевелю нетерпеливо пальцами.

И после выразительного вздоха шёлковый паше меня отдают.

— … а от слова «протокол» я там окончательно завяну, — мысль я таки заканчиваю, складываю платок, вставлю и края бережно расправляю.

— Где?

— На приёме английской королевы, конечно!

— Крайнова, прекрати сводить с ума людей, — Любош вмешивается.

Посмеивается.

И спиной меня к себе поворачивает, помогает с жакетом, который уже достала Фанчи и который Любош, как истинный джентльмен, у неё забрал.

— Тебя, тиран, я вообще не звала, — я разворачиваюсь обратно к нему, поправляю полы жакета, машу перед его носом указательным пальцем, — манию тотального контроля надо лечить, Мирки.

Не провожать, когда не просят.

Даже если для этого надо подняться всего на один этаж из своей квартиры.

— Ты забыла вчера приглашения, — Любош понимающе усмехается и жестом фокусника оные приглашения вытаскивает.

Отдает.

И до машины провожает.

Открывает заднюю дверь, опережая Марека, но в последний момент удерживает за рукав.

Тормозит.

— Да, папочка? — я вскидываю голову.

Рассматриваю и так хорошо знакомые мягкие черты лица.

Чуть крупные.

Обманчиво простодушные.

— Я вчера наговорил тебе лишнего…

— А я весь вечер думала, какая ты зараза. Надеюсь, тебе икалось?

— Нет, — он тонко улыбается, — прощение и мир?

— Мир, хоть мы и не ссорились.

Любош кивает.

— Удачи, — касается едва ощутимо губами моего лба.

Отступает.

Закрывает за мной дверь черного мерседеса, и замечать беспокойство, пляшущее за стёклами его очков, я не хочу.

Оно раздражает.

Заставляет чувствовать себя немощной и слабой.

Поэтому глаза я закрываю, не смотрю в зеркало заднего вида, где до самого поворота отражается крупная фигура Любоша.

Он же засовывает против правил руки в карманы брюк.

И безотрывно смотрит вслед.

[1] Black Tie — «черный галстук», дресс-код для формальных и торжественных мероприятий, но более распространённый и простой, чем White Tie. Мужчинам следует надеть парадный костюм или смокинг с черным галстуком или бабочкой. Женщины должны быть одеты в вечернее или коктейльное платье, допускается качественная бижутерия. Строгих пожеланий к высоте каблука нет, поэтому 10 см — это придирка одной вредной пани.

Глава 4

Квета

Блеск огней.

Сталь.

И ещё стекло.

Которое, словно гутное, выдул неизвестный мастер-великан, создал песочные часы, скрутил их по спирали, а после опустил на землю, поставил между зданиями готики и модерна.

Создал конкуренцию Танцующему дому.

— Не люблю деконструктивизм, — Марек шедевр оного деконструктивизма меряет тяжёлым взглядом.

Кривится.

И на моё вырвавшееся хмыканье бросает косой взгляд.

— Это необычно, — я не соглашаюсь, рассматриваю в сотый раз фасад «Фальконе» с тем же упоением, что и в первый, — креативно, смело, ново. Ломать шаблоны минимум весело.

— Оно и видно… — он бормочет тихо.

Но слышно.

— Слушай, — я вздыхаю и на середине белоснежной лестницы торможу, чтобы развернуться и рукой ему в грудь упереться, остановить, — мысль, что я тебе не нравлюсь, ты донёс. Я поняла и приняла, только давай оставим все взаимоотношения для редакции, а сейчас сделаем то, что требуется.

— А ты сможешь? — Марек смотрит исподлобья.

Прожигает взглядом, в котором плещется неодобрение.

Из-за Любоша.

И наших с ним совсем не деловых отношений.

— Смогу, — я отвечаю уверено.

Выдерживаю взгляд.

Дожидаюсь его кивка, чтобы скупо улыбнуться, заговорить о другом:

— Утром звонила Кармен, ассистентка дона Диего, обрадовала, что на всё про всё будет всего два часа, — я рассказываю на ходу, и собственный перестук каблуков возвращает пошатнувшуюся на миг уверенность, — нас пригласят, когда дон Диего освободится. На входе встретит служба безопасности, всё как обычно, но аппаратуру придётся отдать. Фотоаппарат тоже. Выставочный зал разрешат снимать только в самом конце, после интервью…

— А как же торжественная речь? — Марек хмурится.

И я его очень хорошо понимаю, но… правила диктуем не мы.

— Без неё.

— Что, внемлем и любуемся прекрасным?

Внемлем.

И любуемся.

Ожидаем приглашения пройти наверх. Поддерживаем светские беседы, что однообразны и унылы до безобразия, приветственно киваем и улыбаемся вежливо.

Искренне.

Когда за спиной раздаётся глубокое бархатное контральто:

— Кветка, мои глаза видят тебя!

— Ага! — я восклицаю и на каблуках, рискуя свалиться, кручусь.

Лицезрю саму Агату Мийову, более известную как Ага, которая стоит в эффектной позе, демонстрирует идеальные ноги в высоком разрезе изумрудного платья, балансирующего на тонкой грани приличия, покачивает лениво полупустым бокалом шампанского.

Кривит алые губы в дерзкой улыбке.

Чарующей.

И Марек взгляд отводит поспешнее, чем следует.

— Ты пришла и даже не одна, — Ага мурлычет, потягивает шампанское, чтобы поморщиться и посетовать, — разбираться в алкоголе здесь так и не научились. Кветка, представь нас.

Представляю.

И улыбка Аги становится хищной, сверкают зелёные глаза предвкушением.

— Значит, Марек, — его имя она растягивает, пробует на вкус, забавляется, а почти главный фотограф «Dandy» внезапно краснеет, — Марек, а вы позволите украсть вашу спутницу?

Позволит.

И, пожалуй, даже обрадуется: Ага его смущает, я — раздражаю.

— Я только на минутку, — Ага подаётся к нему, сообщает интимным шепотом, как самую большую тайну.

Смеётся своим низким смехом и, пока Марек ищет все забытые враз слова, увлекает меня прочь. Подхватывает