Читать книгу "Равнина Мусаси - Доппо Куникида"

11 часов вечера. За окном завывает ветер, он то удаляется, то вдруг набегает. Пришла весна, и зима спешит скрыться».

III

Некогда равнина Мусаси представляла собой огромное тростниковое поле. Слава о её красоте, воспетой в песнях, дошла и до нас. А теперь Мусаси покрылась лесами и, можно сказать, знаменита ими. В основном на ней растёт дуб, который к зиме теряет свою листву, а весной весь покрывается молодой и сочной зеленью. Такое перевоплощение происходит почти одновременно на протяжении десятков ри к востоку от Титибу и Тогэ. Для весны, лета, осени, зимы характерны свои пейзажи: лёгкий туман, дождь, луна, ветер, густой туман, осенний дождь, снег, зелёные, багровые листья. Жители западных и северо-восточных районов вряд ли представляют себе всю прелесть этой непрерывно меняющейся картины. До сих пор японцы не выражали своего восхищения красотой дубового леса, который особенно хорош во время листопада. В нашей классической литературе и искусстве воспевалась лишь сосна. И даже в песнях, бывало, не встретишь описания осеннего дождя, шуршащего в дубовой роще. Да и сам я, уроженец западных районов, уже лет десять как юношей-студентом приехал в Токио, но только недавно постиг красоту листопада. И помогли мне в этом следующие строки:

«Я сидел в берёзовой роще осенью, около половины сентября. С самого утра перепадал мелкий дождик, сменяемый по временам тёплым солнечным сияньем; была непостоянная погода. Небо то всё заволакивалось рыхлыми белыми облаками, то вдруг местами расчищалось на мгновенье, и тогда из-за раздвинутых туч показывалась лазурь, ясная и ласковая, как прекрасный глаз. Я сидел, и глядел кругом, и слушал. Листья чуть шумели над моей головой; по одному их шуму можно было узнать, какое тогда стояло время года. То был не весёлый, смеющийся трепет весны, не мягкое шушуканье, не долгий говор лета, не робкое и холодное лепетанье поздней осени, а едва слышная, дремотная болтовня. Слабый ветер чуть-чуть тянул по верхушкам. Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг в ней всё улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берёз внезапно принимали нежный отблеск белого шёлка, лежавшие на земле листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять всё кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, берёзы стояли все белые, без блеска, белые, как только что выпавший снег, до которого ещё не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь. Листва на берёзах была ещё почти вся зелёная, хотя заметно побледнела; лишь кое-где стояла одна, молоденькая, вся красная или вся золотая, и надобно было видеть, как она ярко вспыхивала на солнце, когда его лучи внезапно пробивались, скользя и пестрея, сквозь частую сетку тонких веток, только что смытых сверкающим дождём».

Это отрывок из рассказа Тургенева «Свидание», переведённого Фтабатэем[12]. Именно благодаря удивительной силе художественного таланта русского писателя я впервые ощутил прелесть осеннего пейзажа. Пусть это русская природа с берёзкой, а у нас на равнине растёт дуб, пусть у нас разные климаты и разная растительность, но листопад на наших равнинах одинаков. Я часто думаю, если бы на равнине Мусаси рос не дуб, а, например, сосна, то она выглядела бы однообразнее и скучнее и, уж конечно, не была бы такой красивой.

У дуба листья желтеют, желтеют и опадают. Что-то нашёптывает осенний дождь. Воет ветер. Когда порывы ветра налетают на холм, сотни листьев кружатся в воздухе и, словно стая птичек, улетают вдаль. Опадёт листва, и на десятки ри вокруг оголится лес. А над ним висит высокое голубое небо. Вся равнина объята спокойствием. Воздух удивительно чист. Отчётливо слышны самые далёкие звуки. Двадцать шестого октября я записал в дневнике: «Забравшись в чащу леса, я сидел, глядел по сторонам, прислушивался, смотрел и думал». И в «Свидании» говорится: «Я сидел, и глядел кругом, и слушал». И действительно, как это «слушал» соответствует духу нашей Мусаси в период поздней осени! Осенью звуки идут из глубины чащи, а зимой раздаются где-то за лесом.

Слышится хлопанье крыльев, щебетанье птиц. Ветер бушует, стонет, воет, плачет. В кустарнике и в чаще леса жужжат насекомые. По лесу прогрохочет пустая или проскрипит нагруженная телега, съедет с холма и покатит по ровной дороге. А вот зашелестели листья под копытами лошадей. Это разведка с кавалерийских маневров, а может быть, чета иностранцев, отправившихся на дальнюю прогулку. Громко разговаривая, прошли мимо крестьяне, но и их хриплые голоса вскоре замерли. По дороге поспешно прошла одинокая женщина. Вдалеке раздался пушечный выстрел. В соседней роще — выстрел из ружья.

Как-то я с собакой отправился в ближайший лес, сел на пенёк и принялся читать книгу, как вдруг послышался лёгкий шум. Собака, лежавшая у моих ног, подняла уши, насторожилась. Снова тишина. Вероятно, упал каштан — ведь на Мусаси много каштановых деревьев. Когда моросит осенний дождь, то такой тишины уже нет. Осенний дождь у горной хижины — излюбленная тема нашей древней поэзии, но дождь на равнине Мусаси особенный. Он пробирается из конца в конец по её просторам, пробегает по лесу, по роще, пересекает поле и опять бежит к лесу. Он, ласковый и лукавый, подкрадывается потихоньку, украдкой, а потом внезапно налетает. Я и раньше в лесных дебрях Хоккайдо попадал под осенний дождь. В большом дремучем лесу — это величественное зрелище, но в нём нет той привлекательности, того шепотка, как на Мусаси.

Попробуйте поздней осенью прогуляться по лесам Накано, или Сибуя, Сэтагая, или Коганэи. Присядьте и отдохните от ходьбы. И вы наверняка услышите целый мир звуков, которые то возникают, то исчезают, то приближаются, то удаляются. В безветренную погоду вам удастся услышать, как падает лист над вашей головой. А если и этого шума не будет, то вы познаете великое спокойствие природы, почувствуете на себе дыхание вечности.

Я нередко записывал в свой дневник, как на равнине Мусаси зимой, по ночам, когда загораются звёзды, с треском пробегает по лесу холодный злой ветер, готовый смахнуть звёзды с неба. Его вой далеко уносит ваши мысли. Я слышу эти могучие звуки, то налетающие, то убегающие вдаль, и начинаю представлять себе, какой была жизнь в Мусаси во времена глубокой древности.

У Кумагая Наоёси