Читать книгу "Неизвестный фронт Гражданской войны: конфликт между властью большевиков и крестьянской массой в Пермской губернии - Анжела Валерьевна Долгова"

Красной армии. В источниках можно встретить утверждения, что восстание вспыхнуло по причине мобилизаций в Красную армию. В воспоминаниях одного из руководителей восстания – командира Ижевского стрелкового полка А.Г. Ефимова – утверждается, что большевики посылали продотряды, чтобы отбирать у крестьян хлеб для голодающих городов и Красной армии, и поэтому у крестьян были свои счеты с большевиками. При этом на вооружение крестьянских отрядов, которые участвовали в восстании, было выдано не менее 60 000 винтовок57.

Как нам представляется, на Ижевско-Воткинском восстании в соседней Вятской губернии как факторе роста уклонения от службы в Красной армии и дезертирства необходимо остановиться подробнее.

Состав участников восстания не был однородным, а комплектование повстанческих частей, как и в целом частей Народной армии, далеко не всегда шло за счет добровольцев – проводились и принудительные мобилизации.

Можно выделить две основные группы. Первая – активные участники, а именно противники Советской власти, недовольные запретом продавать хлеб на рынке по «вольным ценам» (проддиктатурой большевиков) и мобилизациями в Красную армию. Это зажиточные крестьяне, бывшие офицеры, представители партий меньшевиков и эсеров, чье влияние, однако, не было существенным. Вторая – принудительно мобилизованные крестьяне, не желавшие воевать, и разными способами намеренно избежавшие призыва в Красную армию, несмотря на то, что Советской власти в общем «сочувствовали».

Последние оказались в антибольшевистских вооруженных формированиях, когда наиболее активные противники большевиков проводили насильственные мобилизации среди местного населения. После поражения восстания эта часть восставших предпочла вернуться домой. Впоследствии они были определены большевиками как «добровольцы белых» (были репрессированы или оставлены без особого внимания), причем они стремились вернуться на прежнее место работы, чтобы вновь получить отсрочку от призыва в Красную армию. Так, в Заводо-Михайловской волости председатель коллегии по управлению заводом сообщал Осинскому уездному военному комиссару: «Из колчаковской белой гвардии возвратился в Михайловский завод ранее работавший у нас слесарь Николай Степанович Баранов, 27 лет. В белой гвардии он был с ноября 1918 г. и вступил в нее по рассказам рабочих под давлением белогвардейцев и под страхом террора, проведенного у нас в то время белыми. Советской власти сочувствовал. Можем ли мы взять его на наш химический завод как нужного работника?»58. На это Осинский уездный военком ответил резко отрицательно: «Баранов подлежит мобилизации и не может остаться как работник на заводе»59.

Более 300 участников дала восстанию Тойкинская волость Оханского уезда. После поражения восстания в ноябре, во время отступления постанческих частей ижевцев и воткинцев с ними ушли 1500 жителей Пермской губернии, среди которых были женщины, старики и дети. Вряд ли их можно причислить к добровольцам. Когда они начали возвращаться домой, то говорили, что «были в подвалах» или «насильно мобилизованы»60.

Как указывалось, ранее сельскими обществами при участии ревкомов выдавались удостоверения о принудительном характере службы при оставлении Перми. Позже, после освобождения губернии, это было чуть ли не единственным доказательством «невиновности» мобилизованных. Они рассказывали на сельских сходах об их добровольности или принудительности, и они же выдавали тех сельчан, от которых пострадали крестьянские семьи, в том числе семьи красноармейцев. Иногда в характеристике дезертиров сельскими обществами можно встретить термин «случайно мобилизованный»61.

В дальнейшем члены обществ помогали чекистам в поиске бандитов. Например, старший милиционер Сайгатской волости Осинского уезда Афанасий Еговцев 15 сентября 1919 г. докладывал уездному комиссару о взятии в заложники сельчан, скрывающихся от мобилизации в Красную армию, с указанием, что «к сему списку прилагаются одобрения обществ всех упомянутых заложников»62. Таким образом, борьбу с дезертирством начали вести сельские общества, что свидетельствовало о прочном крестьянском укладе. До 1919–1920 гг. свои показания дезертиры давали сельским обществам, ревкомам, милиции, а затем уже – комдезертирам, исполкомам, ячейкам РКП(б), ОГПУ.

Многие участники Ижевско-Воткинского восстания действительно были мобилизованы принудительно. М.М. Шадрин отмечал в своих показаниях: «Мобилизовали меня в Белую армию в августе 1918 г., загнали меня и прочих граждан д. Богодуй, под силой оружия вынужден был сражаться против Красной армии»63. А. Кострюков рассказал о том, что его заставил воевать с красными комендант завода «Ножовка» П.Г. Кузнецов, который ему приказал: «Бери в руки винтовку и иди на фронт против власти советов, а если не пойдешь – то становись к стенке»64. Ф.Е. Морозов признавался: «При занятии Рождественской волости белыми, я находился дома, ко мне пришли наши граждане и приказали мне идти на Воткинский завод вооружаться, что я и исполнил, боясь их угрозы… Мне дали винтовку и зачислили в 1-й Воткинский батальон, в распоряжение капитана Юрьева, где я и находился по охране р. Кама, дабы красные не могли переправиться. После… белые отступили за Каму на левый берег и всю нашу дивизию расформировали… Я уехал вместе с ними в Сибирь. Доехав до Новониколаевска, я остановился и проживал там до прихода красных войск, а когда они пришли, то меня зачислили в строительный отряд Омской железной дороги…»65.

Понимая, что фронт совсем близко и участия в военных действиях не избежать, некоторые крестьяне делали выбор не в пользу Красной армии. Так, один из них, Е.Н. Глумов, во время мобилизации, проводившейся Осинским уездным военным комиссариатом, на сборный пункт не явился, а добровольно ушел в Воткинск. В Маркетовской волости он расстрелял 12 человек (видимо, сочувствовавших Советской власти; по документам точно установить не удалось). Впоследствии, после отступления повстанцев, скрывался в лесу66.

Скрывавшиеся в лесу уклонившиеся от призыва и дезертиры стали объединяться в группы и отряды, действия которых быстро превратились в бандитизм. Они грабили и убивали прежде всего крестьян, сочувствовавших Советской власти и участвовавших в работе советских учреждений, комитетов бедноты и т. д. С этого времени в документах ЧК, военных комиссариатов и других советских учреждений дезертиров фактически стали приравнивать к бандитам, а бандитизм, в котором участвовали дезертиры из Красной армии, считать «политическим».

Во второй половине 1919 г. проблема дезертирства в Пермской губернии обострилась. С одной стороны, помимо дезертиров из Красной армии появились дезертиры из колчаковских войск, и в целом дезертирство стало перерастать в социально-политическое явление – бандитизм. С другой стороны, органы Советской власти, реагируя на это, резко активизировали использование всего накопленного за первую половину года арсенала методов и средств борьбы с дезертирством, прежде всего карательных, репрессивных. Этому способствовали также победы Красной армии на Восточном фронте, разложение колчаковских частей и откат линии фронта за Урал (на фоне поражений Красной армии на Южном фронте и успешного наступления армий генерала А.И. Деникина на Москву67).

Распространению «политического бандитизма» способствовало недовольство крестьян продовольственной политикой и другими шагами большевиков, которые задевали их интересы и наносили им ущерб.