Читать книгу "Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти - Денис Станиславович Проданов"

свидетельству очевидцев, многие плакали от умиления.131

Воинственный шовинизм и опьянение войной распространялись на собраниях, в прессе, в школах и в уродливых карикатурах на Вильгельма II и его союзников.132 133 По всей России служили молебны о даровании победы над „нехристями-немцами”.134

Современники обратили внимание на то, что в столице с введением военного положения исчезло разнообразие и неожиданности. Один писатель записал в своём дневнике: „Все стали друг на друга похожи, и Петербург прямая улица, как большая дорога проезжая на войну.”135

По свидетельству литературоведа В. В. Вейдле, к началу трагедии примешалось много пошлого, тупого, шутовского: „Кровь уже лилась, а в тылу самовосхвалялись, лубочно патриотствовали и болтали вздор.“136 Национализм также продвигался под лозунгами „шапками закидаем!” и „нашему солдатику всё нипочём: и холод, и голод, и картонные подмётки.”137

По стране ходила песенка с припевом „Для российского солдата / Пули, бомбы – ничего. / С ними он запанибрата / Всё безделки для него.”138 Писатель А. И. Куприн, имевший армейский опыт, проницательно отметил, что всё это – самонадеянный вздор, грубый балаган, легкомысленное враньё, однако за этой похвальбишкой пряталось большое зло.139

И действительно – под воздействием пропаганды мобилизованные подверглись опасному легкомыслию. Из товарных вагонов раздавались песни. Дамы раздавали солдатам папиросы и цепляли им цветы на штыки.140

Пехотинец В. У. Сахарчук вспоминал, как при объявлении войны послышались восторженные крики, полетели в воздух фуражки и заиграли оркестры. Сахарчуку и остальным казалось, что война – это легкая прогулка, что немцы будут разбиты в первом же бою.141

Русская армия была мобилизована в громадных, небывалых до этого размерах.142 Однако за канонадой орудий на Западе, треском пулемётов, веерами шрапнели и металлическими дождями пуль и осколков пришла смерть.143 Навстречу ей бросали людей в кровавый водоворот.144

Неделя шла за неделей. Гробы с фронта возвращались сначала сотнями, а потом тысячами. Уже к концу августа царская армия потеряла 20 тысяч убитыми и 90 тысяч пленными.145 Предсказание поэтессы Анны Ахматовой, сделанное в стихотворении „Июль 1914”, сбывалось на глазах:

Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и мора,

И затменья небесных светил.146

Отправка на фронт воинских эшелонов сопровождалась массовым сбором благотворительных средств на „военные нужды”.147 За ними шли объявления о мобилизации новых возрастов и облавы на дезертиров.148

Согласно официальной версии, объявление о войне с Германией было принято с энтузиазмом всем русским обществом.149 150 Но в действительности это было далеко не так. Война для многих стала катастрофой и несчастьем. Она вызвала чувство отторжения и протеста у миллионов людей.151

Страна разделилась на „приемлющих“ и „неприемлющих“ войну.152 Патриотизмом, по свидетельству современников, пылали только господа. В „низах“ же шло глухое брожение.153 В одной лишь столице в день мобилизации в знак протеста против войны бастовало более 20 предприятий.

Рабочие встречали запасных криками „Долой войну!“ и пением революционных песен. На улице завязывались драки между рабочими и агрессивными громилами-черносотенцами. Порой мобилизованные присоединялись к рабочим, но на подмогу крайне правым спешила пешая и конная полиция.154 Антимилитаристов и демонстрантов избивали с криками „изменники“, „предатели“. После этого участников демонстрации отправляли в полицейский участок.155

С объявлением войны на лицах многих граждан читалось уныние, а в рабочих кварталах современники наблюдали горе и слёзы.156 157 Свидетелям запомнились раздирающие душу сцены.158

Было ясно, что многие призывники уходили из родного дома с тем, чтобы никогда не вернуться назад. Несмотря на то, что продажа алкоголя с началом войны была запрещена, мобилизованные доставали спиртное, чтобы заглушить страх и тоску.159

Некоторые очевидцы говорили о нервозности и животной панике. Сплошные стоны и плач стояли и при проводах призывников на войну.160 При прощании на станциях дело доходило до того, что причитающие жёны мобилизованных цеплялись за буфера вагонов, бросались под колёса, ложились на рельсы и перегораживали путь поезду.161

Крестьянин Иван Юров вспоминал жуткую картину отправки мобилизованных. По его выражению, у многих мужчин, как они не крепились, из глаз лились слёзы, а все женщины истерически рыдали или скулили каким-то нечеловеческим голосом, держась обеими руками за своих мужей.162

Юров заметил, что мужчины каким-то помертвевшим взглядом смотрели на оставляемых жён и детей: „Глядя на всё это, хотелось и самому завыть по-звериному от бессилья против этого великого и ужасного бедствия. И больше всего было больно от сознания, что это бедствие подготовлено и обрушено на головы народных масс кучкой бесчувственных к народному горю людей.“163

Летом 1914 года, когда Российская империя вступила в Мировую войну, военное ведомство, кабинет министров, Государственный Совет, двор и даже Госдума были убеждены, что война с немцами будет узкорегиональной и закончится в четыре, максимум в семь-восемь месяцев.164 Как и на Западе, никто в России не предполагал, что военные действия затянутся на несколько лет.165 166

Немцев и австрийцев собирались быстро „раскатать”, а Берлин взять к рождеству.167 Подобные фантазии были невероятно наивны. Война из „молниеносной” превратилась сначала в маневренную, а потом в окопную. Противостояние стало вестись на истощение противника.168

Как отметили авторы одного исторического исследования, вызванные элитами события скоро переросли через их головы: „Армии, непрерывно возрастали в числе, закапывались в землю друг против друга.”169

Расчёт на быстрое завершение войны привёл к бездумной трате ресурсов. По оценке одного генерала, и без того недостаточные запасы вооружения, боевых припасов, снаряжения и обмундирования расходовались в первые месяцы войны с чудовищной расточительностью.170

После бесчисленных похорон военному конфликту по-прежнему не было видно конца. Члены Антанты, и особенно царская империя, отставали от Германии в плане подготовки к войне и качестве вооружения.171 В России организация высшего командования и умение управлять войсками продолжали оставаться на весьма низком уровне.172 173

Многочисленные ошибки и неудачи проигранной Русско-Японской войны 1904–1905 годов не были учтены. Необходимая реорганизация армии проводилась чрезвычайно медленно.174 175 Утверждения военного министра В. А. Сухомлинова накануне войны о том, что „Россия готова!“, были не более, чем хвастливой болтовнёй.176

В действительности ни о какой готовности к войне не было