Читать книгу "А единороги будут? - Ирина Владимировна Смирнова"

и вот что хочешь, то с этим и делай. Вот как было с «альменхеттен». Непереводимый набор букв и все тут. Но там, в контексте, было вполне понятно, и тем более в учебнике даже пояснение давалось. Сейчас тоже примерно ясно, что речь о каком–то цветке, раз есть лепестки. «Эссузефи». Ужас какой! Я бы без переводчика тут язык бы сломала, точно. А так — говорю, понимаю, читаю, пишу… Удивительное рядом.

Да, наверное, еще поэтому я не паниковала целых два месяца — мне не верилось, что все по настоящему. Интересный неизведанный мир, куча книг, новые знания и постоянные незаметные чудеса, к которым быстро привыкаешь. Ну, как к электричеству, ноутбуку и мобильному.

Помнится, как–то выбегая на работу, забыла дома сотовый. Вот весь день себя как голая чувствовала. Непривычно, странно и… страшно! Вдруг что–то случится, а мне позвонить неоткуда!

Здесь же я привыкла к тому, что со мной постоянно рядом Рикиши, как мой мобильный.

И книги в библиотеке спускаются к тебе на стол сами, стоит только подумать, чтобы ты хотела почитать. Если запрос неоднозначен, то в воздухе появляется надпись «выбор более десятка книг, нести?». Такой вот аналог «окей гугла».

Одежда подгоняется по размеру по взмаху руки главного портного, да и вообще, шьется за один час, как только ты определилась с тканями и фасоном. Обувь — так же. Идеально, учитывая все изгибы, косточки, подъемы…

Еда… Еще в первые дни я продиктовала список того, что не буду есть ни при каких обстоятельствах и в дальнейшем просто наслаждалась. Готовить, накрывать на стол и мыть посуду было не надо. Можно высказать пожелание и получить заказанное, как в ресторане… Правда, последнее время меня потихоньку стали кормить местной пищей — на столе появились блюда не только из моего, но и из этого мира, и Рикиши очень ненавязчиво их мне подкладывал. Только сейчас, анализируя все, что происходило со мной в эти два месяца, я отметила этот факт. Меня приучали есть местную еду.

Значит, иномирную кафешку планируют прикрыть? Или, что более реально, меня планируют переселить туда, где иномирных ресторанов не предусмотрено. В академию.

— Спасибо, я наелась, — этой фразой надо было заканчивать завтраки, обеды и ужины. Причем, эту фразу мог произносить только старший по положению, и пока этот старший не наелся, — остальные должны были молча сидеть и изображать, что кушают. А главная печаль — как только эта фраза произнесена, все встают из–за стола и расходятся.

Так что Рикиши отодвинул свою тарелку, давно уже пустую, кстати. Я вложила свои пальцы в его протянутую ладонь, и, не смотря на все принятые мною решения, вновь почувствовала, как сначала внутри все вспыхнуло, выдав меня румянцем на щеках, а потом заледенело. Чужой. Раб. Нельзя верить. Даже промелькнувшему интересу в его карих глазах верить нельзя. Ему приказали меня соблазнить, вот он и старается.

— Скажи, я могу встретиться и поговорить с леди Алисой? — прямой путь иногда самый короткий. Я не собираюсь скрывать свое желание познакомиться с этой барышней. Просто, если мне откажут, буду добираться до нее окольными путями.

— Не уверен, что леди Сонола это одобрит…

Спокойствие, главное — спокойствие. Я не буду уточнять вслух, где видела эту леди и ее одобрение.

— Тогда я хочу встретиться с Сонолой!

— Леди… — Рикиши как–то уж очень обреченно вздохнул и сделал приглашающий жест рукой в сторону, противоположную от моей комнаты: — Прошу…

Я шла и обдумывала, как буду медленно душить Сонолу, потом стучать ее головой об пол, потом втыкать ей иголки под ногти. Шла и накручивала себя, чтобы было не так страшно. А страшно — было.

Пока не случилось этой странной выходки со стимулированием, я жила в полусне, вроде бы и так в параллельном мире, но еще и, похоже, в перпендикулярном. Потому что меня мало интересовало все, что происходит, — я с головой погрузилась в учебники. Это было потрясающе, захватывающе интересно, ну как в командировку по повышению квалификации в другую страну! Во мне поддерживалась вера, что я в любой момент могу вернуться обратно, и я, счастливая, наслаждалась библиотекой другого мира.

Если бы меня держали в клетке, — это бы меня насторожило, но я ходила по дому и гуляла по саду. Я даже пару раз в город выезжала! В карете в сопровождении двух прислуживающих мне за столом мальчиков и Рикиши.

Мне показали большой дворец, в котором собирались альменхеттен семей, живущих поблизости. Здесь же устраивали балы, праздники, а еще этот дворец служил гостиницей для высокопоставленных особ.

Мне показали местный базар, где торговали тканями, за которыми мы, в сущности, и выезжали. А еще: оружием, украшениями, фруктами, приправами, овощами… Почти привычно, если вы были хоть на одном восточном базаре. Даже одежда у местных аборигенов чем–то напоминала восток — длинные яркие платья и платки на головах у женщин и такие же яркие и длинные халаты у мужчин. Но не с шароварами, а с такими же штанами в обтяжку, как у Рикиши.

То есть я не была ограничена в передвижении, мне самой хотелось сидеть в библиотеке и читать, читать, читать… Особенно последнюю неделю.

Но после стимулирования я прозрела. Осознала, что заявленное на Яхолии рабство — не древний атавизм, а вполне себе существующая часть общественного строя. Это отрезвило получше любого ведра холодной воды на голову.

И то, что вокруг меня плетутся интриги, в которых я не разбираюсь, не участвую, не знаю даже, кто поставил на меня, а кто — против. Я — пешка. Причем, я даже не понимаю, пешка ли я, которую выдвигают в дамки, чтобы потом ею манипулировать, или пешка, которую хотят подставить, чтобы в дамки вышел кто–то другой.

Сначала Рикиши вел меня привычной дорогой, как будто в библиотеку, а потом вдруг резко свернул в какую–то потайную дверь, и мы покрались темными коридорами, по которым никогда до этого не ходили. Мой сопровождающий шел, постоянно оглядываясь, прислушиваясь… Пару раз дергал меня на себя и прижимал к стенке. Я не вырывалась и не задавала дурацких вопросов. Просто или быстро шла, или замирала и старалась даже не дышать.

Наконец, мы остановились у одной из двойных дверей, и Рикиши постучал.

— Войдите, — прозвучал женский, абсолютно мне незнакомый голос, и меня быстро затащили в большую залу. Единственное, что я успела разглядеть, это то, что все было в голубых тонах, и это не спальня. Но и не столовая, — стола не было. Скорее комната отдыха, огромная