Читать книгу "Как разбудить в себе Шекспира. Драмтренировка для первой пьесы - Юлия Тупикина"

У меня нет времени и условий, чтобы писать

Никогда нет времени и условий для того, что неважно. И всегда есть время делать то, от чего зависит сегодня наша жизнь, здоровье, счастье. Все остальное отодвигается на задний план, в туманную область «неплохо было бы», и постепенно жизнь устаканивается до ритуалов, привычных паттернов – до колеи, о которой мы то и дело здесь вспоминаем. В какой-то момент эта колея перестает быть лучшим способом выжить, наоборот – становится самой большой преградой между вами и жизнью, вами и счастьем. И наступает точка бифуркации: вы хотите сделать рывок к переменам, но боитесь, старая оболочка трещит, но не лопается. Вам как будто не хватает сил, уверенности, гарантий, вы ждете, что вдруг из ничего возникнет какая-то особая поддержка, создадутся самые лучшие условия, появится бездна времени. Этого никогда не будет.

Уже больше года Гарсиа Маркес стучал по клавишам печатной машинки посреди бедной квартиры, семья задолжала кругленькую сумму мяснику, машина была заложена, детям то и дело было что-то нужно, жена нудила: «Не хватало еще, чтобы твой роман оказался плохим». До триумфа «Ста лет одиночества» оставалось совсем немного, но нужно было немного денег, чтобы разослать рукопись по издательствам. Тогда они заложили миксер и фен.

Нет времени и условий? Расскажите это Франсуа Рабле, который успевал быть врачом, философом, богословом, юристом, математиком, музыкантом, астрономом, кулинаром, переводчиком и писателем. Папа и мама сдали маленького Франсуа в монастырь, где он и учился вопреки всему – дедовщине и постоянным службам, которые прерывали его учебу и занятия литературой. А еще Рабле могли сжечь за «ересь», как его друга Этьена Доле.

Расскажите это Михаилу Бахтину, сосланному в Северный Казахстан и по ночам сочиняющему свою великую монографию о Рабле.

Знаете, как рождался сценарий фильма «Персона»? «Решение показать светлую жизнь присутствует изначально, – признается Бергман, – и принято оно в тот момент, когда жизнь представлялась мне поистине невыносимой». Бергман переживал глубокий кризис, был недоволен собой. Времени совершенно не было: руководство театром, в котором все плохо, съемки на телевидении. И тогда он установил строгое расписание: завтрак в 7:30, прогулка и изнурительная работа в кабинете, без чтения газет и журналов, без телефонных разговоров, без контактов с кем бы то ни было. «Чувствую, что приближается решающая битва. Нельзя больше ее откладывать. Я должен прийти к какой-то ясности. В противном случае с Бергманом будет покончено навсегда». Слава богу, Бергман победил.

Теперь задумайтесь, ради каких синиц в руках вы предаете своих журавлей? Вы делаете массу мелких дел, их делать привычно, несложно, но это отнимает силы, время, энергию. А журавлей в небе вы не ловите, предаете их. Это отнимает последнюю энергию и радость жизни. У вас складывается ощущение, что вы не родились, не воплотились. Что часть вашей личности так и осталась нереализованной, спрятанной, преданной. Каждый раз, занимаясь мелкими делами, вы бросаете камень в своего журавля.

Эта ситуация хорошо знакома всем людям искусства. Художник Покрас Лампас работает каждый день, независимо от того, есть заказы или нет, – он работает для себя и постоянно пробует новое. Время, здоровье, деньги – все это стояло на кону в начале его пути. Перед первым крупным заказом для Ламборгини он весь год отказывался от более мелких коллабораций с другими брендами.

Хотите родиться? Хотите состояться на 100 %? Значит, найдете время и создадите условия. Агата Кристи писала между делом, в дороге, ночью на кухне, когда уложит детей, – всегда, когда выдавалась свободная минута. Кто-то пишет утром до работы. Кто-то увольняется и ставит все на кон. Кто-то берет отпуск. Кто-то пишет час посреди дня или на выходных. Можно писать даже во сне, если поставить такую задачу.

Я пишу-пишу, а потом мне становится неинтересно

Потеря интереса может быть симптомом сразу нескольких состояний. 1) Это может быть боязнь критики, страх ошибиться, сделать неидеально. 2) Отсутствие положительных эмоций: ты пишешь, мучаешься, у тебя вскипает мозг, а вознаграждения никакого – только призрачное в далекой перспективе. 3) Та самая ситуация синиц в руках: вот же они, а эти журавли, ну их, отложим на потом. 4) Перегрузка, перетрен: мозг устал, он хочет передышки.

Потеря интереса подстерегает всех начинающих приседать, бегать, кататься – трудно, скучно, плохо получается, тело не слушается, мышцы слабые. Что с этим делать? Можно переждать этот момент на силе воли – просто продолжить. Найти свое маленькое крошечное удовольствие от процесса, свое предвкушение будущих побед, призов, постановок, фестивалей, гонораров, будущих прорывов и восхищения читателей. Маленький шаг для человека и гигантский шаг для человечества, да – незаметное усилие, а на самом деле ты делаешь свою судьбу.

Если речь идет о перегрузке – то есть вы действительно до этого хорошо поработали, – то нужен отдых. Отложите текст на неделю-две-месяц и не думайте о нем. Вы удивитесь, как легко и продуктивно вернетесь к нему спустя короткое время.

Вообще, скука – это золотое состояние, которое нужно тщательно культивировать. Давайте разделим человечество на две половины: обыватели и художники (подразумеваем: производители культурного контента). Что делает обыватель? Лежит на диване и потребляет контент: фильмы, сериалы, книги, лекции. Иногда он идет куда-то ради потребления: в кино или в театр, в филармонию. Он чувствует себя в безопасности: никто не может покритиковать его, потому что обыватель ничего не производит. Наоборот, сам обыватель вправе критиковать то, что он потребляет, – и тогда он выглядит значительно и умно. Другое дело художник – этот вечно подставляется: каждый может дать негативный фидбэк, плюнуть в душу, высмеять, высокомерно указать. В чем бонусы? Острое ощущение жизни, приливы энергии, счастье, эндорфины. Не всегда, конечно, но в среднем такая жизнь – это повышенные обороты, а не тление, в которое часто превращается повседневность обывателя.

Так вот, вернемся к скуке: это такое состояние мозга, когда он вынужден производить образы из ничего, чтобы не зависнуть. Вы не даете ему ничего родить, если непрерывно толкаете в себя чужие истории, звуки, образы. Незаметный труд вашей души, эта тонкая паутинка, этот нежный сталактит моментально разрушится, если вы постоянно вторгаетесь. Представьте, что семечко упало в плодородную почву и стало прорастать, но вы каждый день выкапываете его, чтобы проверить, как там корни. Поэтому подружитесь со скукой. Вам должно быть скучно, не развлекайте себя. Побудьте в диалоге с собой, с чем-то невысказанным в вас, не до конца осознанным.

Чем занимается драматург, так это непрерывно ест красную таблетку. «Съешь красную таблетку, Нео, и ты узнаешь, как все на самом деле». Поэтому тренироваться писать пьесы бывает так нелегко. Приятно жить в иллюзиях, а без иллюзий – нужна смелость. Но мы должны дать людям именно ясность, в этом наше предназначение или, если скромнее, работа. И совершенствование мастерства – это тоже процесс очищения от иллюзий, это утомляет, конечно. Но, как мы помним, Нео остался доволен. В конце фильма он звонит по телефону: обещает, что покажет людям, запертым в Матрице, что они на самом деле живут в мире, где нет правил и границ, – в мире, где «возможно все», после чего взмывает в небо.