Читать книгу "Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер"

Я останавливаюсь пару раз, но не оборачиваюсь. Ярко освещенный вход в метро – мой Рубикон. Точка невозврата. Рубен упомянул о нем однажды, посмеиваясь, как он обычно делает, когда я о чем-то не знаю. Не покровительственно, нет, просто… по-своему. Когда он вышел из комнаты, я проверила, как пишется слово, я думала, там «г» посередине, а не «к».

Наконец я в метро.

Все кончено навсегда. Молчание всегда работает, и никто ничего никогда не узнает. Возможно, если я буду врать достаточно долго, вслух и самой себе, то ложь станет правдой. Как хамелеон, который меняет окрас в зависимости от окружающей среды. Я не бегу, чтобы не привлекать внимание, но я вся на нервах, поэтому походка становится семенящей, – приказываю себе успокоиться и идти медленнее.

Продавец в киоске с чипсами, банками колы и увядающими цветами не обращает на меня внимание, уставившись в телефон.

Я в безопасности, Сэдик далеко. Мое дыхание успокаивается, я осматриваюсь по сторонам; флуоресцентные лампы освещают постеры с рекламой концертов и книг. Я вдыхаю горячий пыльный воздух. Сердцебиение замедляется, я закрываю глаза, и перед мысленным взором встает картина лежащего Сэдика, но я прогоняю ее.

На платформе стоит женщина, одетая в выцветшие узкие джинсы, бежевые ботинки и розовое пальто. Ее одежда аккуратная, волосы идеально прямые даже в конце дня. Думаю, она проводит выходные без интернета, читая постмодернистскую литературу.

Почему не она, почему я? Почему подобное всегда происходит со мной?

Я смотрю на табло: поезд прибудет через минуту. Потом замечаю, что это неправильная платформа, и перехожу на другую сторону.

Здесь никого, но я слышу стук каблуков той женщины.

Мой мозг пытается осознать случившееся, разложить по полочкам, но я не позволяю это сделать. Рассудок подсказывает, что селфи из бара – это доказательство, а та женщина в розовом пальто может рассказать, что я выглядела подавленной.

Вместо того, чтобы прислушиваться к этим мыслям, я смотрю на рекламу психологического триллера со слоганом: «Она наблюдает за тобой». С постера на меня смотрит пара карих глаз, как у меня. Наконец их заслоняет прибывший поезд.

Рубен звонит мне, когда я выхожу из метро. Черт, я даже не сказала ему, что со мной все в порядке.

Я не отвечаю, а когда звонок обрывается, вижу, что он оставил два голосовых и одно текстовое сообщения. Беспрецедентное количество для моего необщительного мужа.

Привет, это я. Ты в порядке?

Привет, снова я… но теперь слегка обеспокоен.

Джо, наберешь меня?

Можно перезвонить ему прямо сейчас и все рассказать, но я знаю, что он сделает. Мы вместе уже семь лет, поэтому я точно знаю, что он скажет.

Он сдаст меня полиции, уверена в этом. Но я не могу признаться, не могу вернуться к мужчине, лежащему на асфальте, чтобы вновь ощутить эту неконтролируемую панику. Расскажу Рубену завтра, когда выдавать меня не будет смысла. С Сэдиком все будет в порядке, он очнется.

Медлить – это для меня привычно, я поступаю так всю свою жизнь. Начинать писать эссе, только после чашки чая или прочитанного выпуска газеты; отменять автоплатеж, когда настанет время следующего платежа, ну или уж точно еще через месяц.

За мной никто не идет. Я прохожу мимо группы людей, и никто из них на меня не смотрит. Мир изменился для меня, но никто об этом не знает. Тот же воздух, тот же дождь. Но где-то на асфальте лежит мужчина, и это из-за меня. Но он далеко, на расстоянии поездки на метро. А я почти дома, и произошедшее уже кажется чем-то абстрактным. Может быть, если я смогу посмотреть на ситуацию под новым углом, все окажется по-другому.

Отправляю Рубену смс: «Почти дома, все нормально, целую».

И тут я срываюсь на бег. Потому что вдали от места происшествия мне больше не нужно вести себя нормально. И потому что вспоминаю лицо Сэдика в баре, представляю его позади себя, преследующим, а потом представляю полицейскую облаву.

Я спотыкаюсь о неровную тротуарную плитку и не могу удержать равновесие. Падая, скольжу по земле и подворачиваю запястье.

Секунду сижу на дороге, вот-вот расплачусь, как ребенок, но быстро встаю и осматриваю руки. Всего лишь небольшая ссадина, левая кисть пульсирует, но я не обращаю на это внимания.

Снова бегу и уже почти вижу дверь квартиры. Мои родители и Уилф считают нас глупыми и предлагают потратиться на домик в Кенте с двумя спальнями наверху и двумя гостиными внизу, но нам нравится здесь. Нам нравиться жить в Лондоне, он как будто наш друг, от которого не хочется далеко уезжать.

Спускаюсь по ступенькам – их всего пять – до двери. Интересно, я всегда, приходя домой, буду вспоминать произошедшее, запомню ли навсегда этот вечер. Решительно отгоняю эти мысли. Рубен открывает дверь прежде, чем я начинаю копаться в сумочке в поисках ключа, – он всегда старается помочь.

– Привет, все нормально? – спрашивает муж, и я вижу, что заставила его волноваться.

Он замирает на секунду, обрамленный светом, падающим из узкой прихожей, присматривается ко мне. Должно быть, я выгляжу безумной. Приглаживаю волосы, стараясь казаться нормальной, и отвечаю:

– Да, прости.

Он отворачивается и уходит на кухню, открывает большой серебряный холодильник и протягивает мне бутылку молока.

– Лучше вина.

– О нет, – Рубен убирает молоко и подходит ко мне. Я почти морщусь от боли, когда он берет меня за руку, но в последний момент сдерживаюсь.

Рубен высокий и худой с узкими бедрами. У него рыжие волосы и темно-рыжая борода, ее длина всегда разная – сейчас это щетина. Кожа легко обгорает и покрывается веснушками. В тридцать два года его лицо уже покрыто морщинами, хотя на голове нет ни одного седого волоса. Я знаю, что он выглядит старше своих лет, потому что те мужчины, с которыми я его иногда путаю, все старше его. Рыжеволосый мужчина на улице, который на мгновение покажется мне Рубеном из-за легкой походки, грациозности и какой-то отстраненности – окажется не им. При ближайшем рассмотрении ему будет лет сорок, и я удивлюсь, что вообще могла их перепутать. Рубен не любит бессмысленную болтовню, а его самое худшее качество – прямота, часто переходящая в грубость. Полагаю, он хочет жить в лучшем мире.

И во всем мире нет человека, которого я любила бы больше него.

В последнее время я стала задумываться, какими будут наши дети. У них будут его прекрасные, ярко-рыжие волосы, его светлые ресницы и зеленые глаза. Люди на улице будут улыбаться мне и моему рыжему семейству.

– Что случилось? – бормочет Рубен, уткнувшись в мои волосы. – Мужик из бара?

Киваю, уткнувшись ему в грудь.

– Ужасно. – Он гладит меня по спине.

Я сглатываю горечь, скопившуюся во рту, и поворачиваю голову, чтобы оглядеть кухню. Как я и думала, она выглядит безукоризненно. Замечаю, что земля в горшках с растениями мокрая, – завести садик на кухне было одной из моих последних прихотей. Рубен полил цветы, и сам успел сходить в душ. Наверняка он уже и поработал, и посмотрел какой-нибудь фильм. Мой муж спокойный, организованный, а я трачу вечера на бесполезный просмотр развлекательных сайтов, розыск старых школьных друзей по соцсетям и размышлениям, что надо бы разогреть духовку, но двигаться с места лень, – а потом оказывается, что уже одиннадцать вечера, а я еще не ужинала.