Читать книгу "Люди неба. Как они стали монахами - Юлия Варенцова"

– В юности как вы выбирали свой путь?

– Я ничего не выбирал. У меня мама – историк. Выбирать было нечего, мне сказали: истфак находится вон там, туда я и пошел. Был 75-й год, тогда вопрос о монашестве моем не стоял вообще. Никто бы не разрешил.

Я не настолько протестный человек, чтобы идти работать истопником, я совсем не люблю так протестовать, у меня всегда были другие способы протеста. Я истопником и не пошел. Мне показали дорогу на истфак, я отправился туда, потом я его закончил, и тогда я поставил первый раз вопрос, не пойти ли в монастырь. Мама покрутила пальцем у виска и сказала: с дипломом МГУ, с красным, ну, сходи. Поскольку я уже был выпускником, она подумала и сказала: хорошо, защити диссертацию, а дальше – делай что хочешь. Защитил я эту диссертацию, и аккурат закончилась советская власть, то есть все сложилось естественным путем. Передавали в это время монастырь под Коломной. Мой хороший знакомый оказался там настоятелем, у него, в свою очередь, были хорошие отношения с владыкой Ювеналием, ныне здравствующим, Поярковым, Крутицким и Коломенским. Он меня представил, и владыка благословил постригать и рукополагать. Так что все было абсолютно естественным путем, без эксцессов, без истерик, без вот этого нонконформизма. Я не люблю нонконформизм, потому что чаще всего это игрушки. Как-то я с годами все более и более научился смотреть на это как на определенную степень неискренности, внутренней неискренности.

– Как проходил ваш монашеский постриг?

– Сам чин одинаков, он не меняется, все мы ползем в одном направлении за одними ножницами. Одно поразившее меня воспоминание: это было очень быстро. Момент обращения, и момент принятия решения, и его осуществление – это было дело буквально нескольких дней. Постриг состоялся 4 июля, решение было буквально второго-первого, где-то в районе конца 20-х чисел июня мы на эту тему в первый раз поговорили уже основательно, вот не предположительно, а как о проблеме, которую надо было решать, и она была решена за несколько дней. Вот это меня поразило и некоторым образом испугало. С одной стороны, мой искус продолжался 17 лет вместо трех, но то, что само решение произойдет молниеносно, конечно, для меня было очень большим сюрпризом.

– Что вы чувствовали во время пострига?

– Я бы не сказал, что я вообще что-то чувствовал, то есть в то время, когда запели постригальный тропарь, у меня голова вообще отключилась. У меня не было ощущений, не было никаких чувств, даже чувства, что делается большое дело. Полное отсутствие как бы собственного мышления. Говорят так, что на первом году монаху многое показывается, а потом оно отбирается. Показывается, что такое настоящая молитва, богослужение, послушание. А потом отбирается – и начинаются искушения, которые дальше продолжаются всю жизнь. Тот дар, который был показан, – твоя задача дальше стяжать его самому. Первое впечатление – это то, что́ Бог показал, а дальше ты уже знаешь, к чему надо прийти, и должен к этому всю жизнь идти. Кто раньше, кто позже к этому приходит. И вот это полное отсутствие себя – видимо, это и был тот дар, который был мне в тот момент показан.

– Ваша жизнь сразу после этого изменилась?

– Внешне да, я был в монастыре. Внутренне – она меняется до сих пор. Как бы это процесс бесконечный. Ты все время должен что-то собирать, причем это собирание – очень искусное дело. Чуть не так взял – и оно ушло, как одуванчик, ты его берешь, чтоб семена не улетели, не так дунул – и он разлетелся. Это собирание и составляет основу жизни монаха. Я так думаю. То, что Бог дает – почувствовать это внутри и попытаться это взять… пока дают. Благодать – неуловимое понятие. Ее взять, подержать нельзя. Есть умения, навыки, способы молитвы, способы мышления, способы ограничения мышления, есть масса каких-то монашеских жизненных тонкостей, которые надо уметь делать, научиться это делать и придерживаться этого нового для себя графика. Благодать пришла и ушла, и не в наших силах ее как-то задерживать. Потому что благодать – это явление Святого Духа. А Дух дышит, где хочет (Ин. 3, 8). Вот Он здесь подышал, пошел себе дальше дышать. Ты почувствовал, тебе стало хорошо, ты почувствовал близость Духа. Иди, куда Он тебя зовет, иди в ту сторону, куда Он тебе показал, а вот как, вот методику этого движения – это ты должен собирать. Это то, чему ты всю жизнь должен учиться вплоть до самого последнего дыхания. И умирать правильно тоже надо научиться. Поэтому уже ближе к преклонным годам Бог показывает… Уже годы диктуют то, что существенная часть людей, которые вокруг тебя были, они уже ушли. И вот показывая, как люди уходят, вроде бы тебя учит – как ты должен себя подготовить к тому, чтобы умереть. Знаете, когда человек в 93 года умирает в три дня, 93 года он стоял на своих ногах, себя обслуживал, никому не мешал и так же за три дня, никому не мешая, он ушел. Вот просто лег и через три дня умер, не требовал никаких дополнительных мер ухода и т. д., не мешая никому. Вот это, наверное, – лучшая для монаха смерть.

Директор департамента Счетной палаты

По патриаршему благословению, приняв постриг, отец Филипп не оставил светских занятий, продолжил научную и чиновничью карьеру и даже стал одним из ведущих экономистов страны.

– Как называется ваша должность, в чем ваши служебные обязанности?

– Директор Департамента по контролю за деятельностью Банка России, коммерческих банков, состояния национальной платежной системы и финансового рынка. Функционал определен законодательством, где вот этой деятельности отведена специальная 23-я статья. Открывается дверь и начинается нескончаемый людской поток с разными проблемами, связанными с работой по всем этим названным секторам.

– Где больше всего нарушений находите?

– Задача Счетной палаты – это не столько найти нарушения, сколько минимизировать количество нарушений, поэтому когда в отчете Счетной палаты существует некая цифра – свыше, скажем, триллиона выявленных нарушений, – не все эти нарушения связаны с тем, что положил в карман и унес. Не обязательно эти деньги украдены, они могут быть неэффективно использованы.

– Вы строгий начальник? Увольняете?

– Могу. Опять-таки здесь вопрос связан с исполнением законодательства о госслужбе, ты должен добиваться того, чтобы люди соответствовали. Если человек по каким-то причинам, профессиональным либо личным, не в состоянии соответствовать занимаемой должности, он не должен ее занимать. В Счетную палату стоит большая очередь народу. Совершенно не исключено, что в этой очереди мы найдем людей, которые по качеству будут выше, чем тот человек, который, с моей точки зрения, не соответствует.

– Вы занимаете такой высокий пост. Не мешает ли это достигать смирения?

– Пост – это выполнение обязанностей, а собственно смирение и достигается тем, что человек занят главным образом исполнением определенных обязанностей. Что такое смирение? Отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мной (Мф. 16, 24 пар.). Найди способ отвергнуться себя, найди тот крест, который тебе по силам, и неси. Смирение прекращается, когда ты начинаешь руководствоваться какими-то своими соображениями, когда ты уходишь от обязанностей и вспоминаешь о правах. У нас сейчас демократия имеет такое свойство, что все много говорят о правах и мало кто помнит об обязанностях. В том числе и государство. Я имею в виду не только лиц, но и институты. Что государство все время говорит о своих правах, а то, что у него есть определенные обязанности, например, социального призрения. Или целый спектр других обязанностей, которые народ возложил на государство, с тем чтобы оно от имени народа их реализовывало. Вот об этом государство почему-то не помнит. Оно помнит о своем праве распределять федеральный бюджет. Только: деньги из бюджета ушли – все, оно считает свою задачу выполненной. Целевым образом они израсходованы, нецелевым, уже мало кого заботит, кроме Счетной палаты. Вот мы и бегаем с этой нецелевкой. Но вот когда все вспомнят о своих обязанностях, вот тогда будет смирение всеобщее.