Читать книгу "Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова"

— Мой отец не желает этого, — тихо проговорила гацонка. — Отрекшись, я уже никогда не смогу претендовать на корону. Таков, не побоюсь этого слова, дурацкий закон. Отец не желает рисковать: случись что-нибудь с Умбердо, продолжить династию смогу лишь я.

— И потому он решил просто спрятать вас от кровожадного брата под крылом самого влиятельного Дома империи, — рассуждал канцлер. — Что ж, по крайней мере, теперь все сходится.

«За исключением того, что я не знаю, к чему все это может привести».

— Раз уж мы говорим откровенно, расскажите мне все, — продолжил Демос. — Чего еще я не знаю, но должен знать?

Гацонка изящно поднялась со скамьи и подошла к маленькому фонтанчику, бившему посреди оранжереи. Сидевшие на краю чаши птицы пугливо отлетели в сторону, когда она приблизилась.

— Умбердо разрушил мой второй брак, — сказала гацонка, зачерпнув в ладонь воды. — Именно он дал ход разводу, когда понял, что… нетрадиционные предпочтения маркиза Ульбри не помешали бы ему иметь наследника. Мой брат знал, что маркиз стремился к обществу мужчин, и поначалу способствовал заключению нашего брака именно по этой причине — так у меня было мало шансов стать помехой. Впрочем, одного он не учел: Ульбри мог позволять себе развлекаться с кем угодно, но о долге не забывал. В конце концов, если бы все знатные мужеложцы спали исключительно друг с другом, в Гацоне давно бы перевелись дворяне, — усмехнулась женщина. — Пришлось повозиться, но в итоге мы нашли способ исполнять супружеский долг, не испытывая друг к другу отвращения. Однако эти усилия были тщетны, поскольку мой находчивый братец раздул скандал быстрее, чем я успела понести. — Демосу показалось, что на лице Виттории промелькнула тень сожаления. — Впрочем, в отличие от моего первого мужа, этот хотя бы остался жив.

— Что же стало с первым?

— Умер, — спокойно пожала плечами женщина, но канцлер отметил, как уголки ее губ печально опустились. — Когда перестал приносить пользу моему отцу. Думаю, со временем это ожидало бы и маркиза. Умбердо лишь поторопил события.

«Восхитительно. Интересно, страшная кара ждет всякого, кто решит разделить с ней ложе, или некоторым иногда везет?»

— Должен признаться, ваш братец сглупил. Куда логичнее сразу избавиться от одной женщины, способной наплодить конкурентов, чем от вереницы ее мужей.

— Судя по тому, что сейчас я стою здесь, он, как вы понимаете, осознал свой промах. И у него почти получилось его исправить, — сухо сказала Виттория и отвернулась.

Демос пытался понять, что именно в этот момент лишало его душевного равновесия. Жалость к этой особе? Сострадание? Злость на человека, посмевшего тронуть беззащитную женщину?

«Но так ли она беззащитна? И почему меня вообще это заботит?»

Как бы то ни было, он начинал лучше понимать свою гостью.

«Прятать боль под маской высокомерия и безразличия — довольно простой, но эффективный способ. Мне ли не знать? Но дело не только в разрушенных браках. Должно быть что-то еще, засевшее в ее душу куда глубже, чем скорбь по личному счастью. Что-то, связанное именно с ее дражайшим братом».

— Что он с вами сделал?

— Конкретно в этот раз — отравил.

— Выходит, он причинял вам вред не единожды?

— Я бы не хотела говорить об этом, ваша светлость. Это семейные дела, о которых мне неприятно вспоминать, — голос Виттории дрогнул, по лицу пробежала судорога, но женщина удивительно быстро взяла себя в руки. — И, ко всему прочему, это не относится к делу. Уже не относится.

Канцлера передернуло.

«Вот оно что… Ублюдок».

— Простите мою бестактность, — сказал Демос. — Я более не подниму эту тему.

«Но справки обязательно наведу».

Гацонка молча кивнула в знак благодарности и снова опустила руки в чашу фонтана. Демос поднял глаза на гостью:

— Как я понимаю, у вас есть ко мне просьба? Не зря же вы затеяли этот разговор.

Виттория повернулась к Демосу и сделала глубокий вдох. Шелка ее наряда взметнулись, когда она вернулась к скамье и села подле канцлера.

— Я осведомлена, что завтра вы встретитесь с моим отцом, лорд Демос. Не знаю, как именно, но он попытается уговорить вас оставить меня в этом доме еще на некоторое время. Я не могу поселиться в нашей резиденции — руки у моего брата длинные, и он непременно воспользуется возможностью от меня избавиться. Но сделать со мной что-либо, пока я нахожусь под защитой Дома Деватон, не посмеет. Все, чего я прошу, — не отказывайте его величеству, ибо от этого зависит моя жизнь и, быть может, жизнь самого короля. Клянусь, мое присутствие не отяготит вас, — Виттория понизила голос. — Расходы на мое содержание полностью покроет гацонская казна. Я же вверяю свою судьбу в ваши руки и готова смириться с любым решением. Также, если я смогу оказаться вам полезной, с радостью исполню любую вашу волю в качестве благодарности.

Демос приложил все усилия, чтобы его обожженный оскал получился наименее жутким.

— Вам не стоит беспокоиться о таких мелочах, леди Виттория. Я услышал вашу просьбу. Завтра я поговорю с его величеством и, полагаю, мы придумаем выход из ситуации, который удовлетворит интересы всех сторон. Пока же я прошу вас перестать волноваться, ведь его величество будет счастлив видеть свою дочь отдохнувшей. — Канцлер поднялся, опираясь на свою незаменимую трость. — И, молю вас, будьте осторожны с этими дрянными розами — у них очень остры шипы.

Услышав последнюю фразу, Виттория застенчиво улыбнулась.

— Благодарю вас, лорд Демос. За все, что вы для меня делаете. Признаться, я была удивлена, поняв, насколько сильно слухи о вас расходятся с истинным положением вещей.

Канцлер ничего не ответил, лишь коротко кивнул и захрустел сапогами по мраморной крошке.

«Не уверен, что завтра она будет готова повторить эти слова».

Виттория, однако, их повторила. Днем позже, восславляя Демоса на приеме в честь Энриге Гацонского, она произнесла полную восхищения речь, заслужив аплодисменты, от которых еще несколько минут содрогались стены поместья Деватонов.

Демоса было трудно удивить, но Виттория зачем-то упорно продолжала стараться. Канцлер был вынужден признаться самому себе, что эта черта ее характера пришлась ему по нраву. И все же, как ему казалось, у его гацонской гостьи не было причин для искренней радости.

Ибо в самый разгар того роскошного приема Демос объявил об их помолвке.

«Я остался единственным хранителем бумаг, из-за которых погибли император и старый канцлер. Если церковники смогли заставить замолчать даже его императорское величество и лорда Ирвинга, они не остановятся ни перед чем в стремлении найти документы и уничтожить их. Охота начнется и на меня. Это лишь вопрос времени, и потому мне нужны сильные союзники. Гацона подойдет».

Эллисдор.