Читать книгу "Ромео должен повзрослеть - Татьяна Бочарова"

Козюля встретил Дрона весьма недружелюбно.

– А, Каланча! – Каланчой Сашку на пустыре прозвали за высокий рост. – Сколько можно тебя ждать? Где телка твоя с колесами? – он с недовольным видом протянул Дрону руку. Тот пожал потную и сальную Козюлину ладонь.

– Привет, Ген. Не будет колес, не получилось. Проехали.

– Ну ты даешь, Каланча! – Генка грязно выругался и замахнулся было дать Сашке оплеуху, но передумал. – Предупредить не мог? Торчу здесь из-за него, всю задницу просидел!

– Прости, Геныч, – виновато произнес Дрон.

– Так и быть, на первый раз, – смягчился Козюля. – Чего тогда пожаловал? От меня чего надо, бабосов?

Сашка кивнул. Генка деловито сплюнул под ноги.

– Сколько?

– Сорокез.

Козюля удивленно свистнул.

– А не слипнется у тебя, малой?

– Я не малой, – буркнул Дрон, – не слипнется. Нужно мне.

– А отдавать как будешь. Когда?

Сашка прикинул, что если месяца три поработать на Козюлин сервис по мелким заказам, то, наверное, можно будет рассчитаться. Пока он раздумывал, Козюля решительно произнес:

– Дам до января. Вернешь полтос.

– Да ты че, Геныч? – возмутился Дрон. – До января два месяца всего. И почему полтос? Я думал 45.

– Индюк тоже думал, – мрачно изрек Козюля, – могу и не давать. Не нравится, иди в Сбербанк. – Он заржал.

«Упырь! – со злостью подумал Сашка. – Язва на теле рабочего класса».

– Ладно, я согласен, – сказал он Козюле.

– Лады. – Тот достал из засаленного ватника разноцветную пачку денег, долго пересчитывал и протянул Сашке: – На, все что есть. Ровно сорок. С завтрева ты у меня на подхвате. Как раз тачку пригонят бампер менять. Тебе отдам.

– Окей. – Дрон осторожно взял у Козюли деньги. – Спасибо, Ген, выручил.

– На здоровье, Каланча. А бабу свою привози, интересно взглянуть на нее – что за телка у тебя с тачкой.

Дрон кивнул неопределенно и зашагал с пустыря. Немного отойдя, он набрал материн номер.

– Да! – шепеляво ответила та.

– Звони стоматологу, пусть записывает тебя на завтра.

– Ты что, достал деньги? – голос матери задрожал от радости. Дрон молчал, довольный. – Не может быть! Сашка, ты врешь небось. Где взял?

– Где взял, там уже нет, – грубо ответил Дрон.

– Ты это… – мать замялась. – К отцу ездил, что ль?

– Вот еще! – рассердился Сашка. – Даже не думай. Отец тут ни при чем. Стал бы я у него просить!

– А где тогда? – вдруг заволновалась мать.

– В долг взял, – отрезал Сашка.

– В долг?

– Да, в долг. Отработаю потом. Ты звони врачу. Я деньги попозже принесу. А сейчас пока.

– Как пока? – заклокотала трубка. – Стой! Не смей! – Но Сашка уже спрятал телефон в карман.

Ему вдруг стало отчаянно весело. Так бывает, когда ввязываешься в рисковое и заведомо провальное дело. Знаешь, что отступить уже нельзя, впереди ничего хорошего. Но почему-то не страшно и даже не грустно. Просто пусто и холодно на душе. Как будто стоишь на ветру, продуваемый со всех сторон.

Ветер на самом деле дул, погода еще вчера вечером испортилась, небо затянуло тучами, деревья гнулись и качались, расставаясь с последней листвой. Дрон затянул молнию под самое горло, надвинул на глаза капюшон и пошел себе наугад, куда ноги повели. Он слонялся долго, просто ходил по улицам, сначала знакомым, а потом чужим, на которых раньше не бывал. Ему казалось, если он остановится, то ощущение свободы и пустоты сразу исчезнет. Руки его без перчаток замерзли, желудок стало сводить от голода. Но Дрон все шел вперед, словно желая убежать от самого себя, от своей глупой, безнадежной любви, от горькой и бестолковой жизни своей в восемнадцать лет от роду…

Наконец он понял, что жутко устал. Если не поест и не согреется, то просто упадет. Вдобавок ко всему пошел мелкий противный дождик. Дрон огляделся по сторонам, подыскивая место для перекуса. Он надеялся увидеть поблизости «Макдак» или KFC. Но ничего такого рядом не обнаружилось. Зато впереди, метрах в двадцати, светилась вывеска «Евроспар». Это было ничуть не хуже «Макдоналдса». Сашка поднажал и почти вбежал в огромный павильон. Быстро пройдя вдоль рядов со всевозможными товарами и продуктами, он очутился в кафетерии. Внушительный кусок горячей пиццы «четыре сыра» и стакан крепкого чая навели его на мысль о том, что в жизни есть еще радости, помимо любви. Оголодавший Дрон в момент проглотил пиццу. Пришлось купить добавки. Наевшись и напившись до отвала, он решил, что можно отправляться домой. По телу разливалась приятная сонливость, лицо горело от долгого блуждания на ветру. Сашка зевнул, двинулся было к выходу и тут заметил знакомую фигуру: прямо перед ним стояла Зеленина. В руках ее был запакованный в пленку большой арбуз.

– Здравствуйте, Инна Михайловна, – поздоровался Дрон.

– Здравствуй, Саша, – Зеленина приветливо улыбнулась. – Что ты тут делаешь, ты же живешь далеко отсюда?

Дрон неопределенно пожал плечами:

– Гулял.

– Понятно, – Инна Михайловна кивнула, – гулять – это, конечно, хорошо, полезно для здоровья. Но помнишь ли ты, что у нас завтра опрос по литературе? Ты готовился?

– Еще нет. Сейчас приду домой и буду готовиться, – не моргнув глазом соврал Дрон. Он и не собирался готовиться ни к какому опросу, но и расстраивать учительницу ему тоже не хотелось. Арбуз явно был великоват для ее хрупкой комплекции.

– Давайте помогу, – предложил Сашка.

– Спасибо. – Зеленина с готовностью рассталась со своей ношей и пошевелила затекшими пальцами.

– Зачем вам арбуз, Инна Михайловна? – поинтересовался Дрон. – Сейчас уже не время для них. Надо было в августе покупать.

– Для меня всегда время, – засмеялась Зеленина, – дело в том, что я просто обожаю арбузы. Вот только носить их тяжеловато.

– Еще бы! – Сашка подбросил на руке арбуз. – Этот кило на десять тянет. Как бы вы его перли, не пойму?

– Сама не знаю, – Инна Михайловна развела руками. – Надеялась на счастливый случай, вдруг поможет кто.

– Вот он, ваш счастливый случай. – Дрон ткнул себя кулаком в грудь и решительно зашагал к выходу.

Зеленина засеменила за ним. Сашка решил, что проводит Инну Михайловну до дому, заодно и перед матерью оправдается: та не будет ругать его за то, что он помог завучихе. Дождь на улице усилился. Зеленина взяла Сашку под руку и раскрыла у них над головами зонтик.

– Как жалко уходящую осень, – проговорила она грустно и слегка нараспев, словно стихи читала, – я ужасно не люблю ноябрь – темно, грязно, холодно, снега настоящего еще нет, тоска.

– Тоска, – согласился Сашка, думая скорее о своем, а не о том, о чем говорила Зеленина.