Читать книгу "Страна сказок. Авторская одиссея - Крис Колфер"

Шарлотта растерялась.

— «Анестезии»? — шепнула она сыну.

— Ну я как-то услышал от вас с Бобом это слово и решил, что для пирамиды название неплохое, — ответил Коннер. — А расскажите нам про талисман. Он наверняка жутко интересный!

Бо был только счастлив об этом поговорить. Он вытащил из связки в углу скатанную карту и разложил её на столе в центре гондолы. Это была карта юго-восточного Египта, и рядом с Нилом в нескольких милях к югу от Каира на ней была изображена огромная пирамида. Бо снял со стены картинку с талисманом и положил на карту. Талисман оказался золотым медальоном с египетскими иероглифами.

— Потерянный талисман фараона Экземы, — торжественно объявил Бо. — Легенда гласит, что народ очень любил своего фараона и подарил ему золотой талисман. Но, на беду, боги позавидовали такому символу любви и восхищения. Когда фараон постарел и заболел, он стал опасаться, что боги несправедливо накажут его в Подземном царстве. Поэтому, когда Экзема умер, вместе с ним убили ещё тысячу самых верных его воинов, а потом мумифицировали и похоронили вместе с ним в пирамиде, чтобы в Подземное царство он отправился не один. Боги пришли в ярость и не позволили воинам войти в Подземное царство, оставив тех блуждать по пирамиде живыми мертвецами. И, поскольку защитить фараона в потустороннем мире воины не могут, они преданно охраняют его останки в гробнице.

— Ух ты. — Шарлотта покосилась на Коннера. — Жутковатая история.

— Это ещё не всё! — продолжал Бо. — Также, по легенде, дух фараона наложил на талисман чары. Любой, кто наденет его, получит неограниченную власть над всеми воинами-мумиями в пирамиде. Фараона похоронили вместе с талисманом в золотой гробнице в глубинах пирамиды Анестезии. Гробницу окружает лабиринт, а саркофаг фараона охраняет его самый ценный и преданный страж.

— Коннер, по-моему, это очень похоже на тот талисман, который хотел найти ты! — сказала Шарлотта. — Это тот же самый, или их два?

Коннер посмотрел на мать с ужасом, и с тем же ужасом на него посмотрел Бо. Коннер снова хлопнул себя по лбу, и Шарлотта поняла, что раскрывать их план не стоило.

— Ты тоже ищешь талисман? — спросил Бо.

— Ну… вроде того, — пробормотал Коннер. — Я тоже, собственно, немного занимаюсь археологией. Мы с мамой хотим найти талисман и отдать его в музей… гм… не-очень-естественной-истории в Каире.

— Забудь! — рявкнул Бо. — Талисман мой! Я отчасти ради него и пошёл в археологи! Мэг, открывай дверь, давай вышвырнем этих расхитителей гробниц отсюда! Зачем я только в джунглях вас спасал!

— Спокойно, Бо, — возразила Мэг. — Формально талисман никому из вас не принадлежит. Он принадлежит фараону Чесотке, или как его там. По мне так честнее всего будет вам обоим добраться до пирамиды и побороться за талисман по старинке.

Бо кивнул.

— Ты права, тётя Мэг, — сказал он. — Мы будем биться насмерть.

Мэг вздохнула.

— Нет, Бо, — ответила она. — Я имела в виду, что вы устроите гонку — кто быстрей его найдёт.

— Звучит справедливо, — сказала Шарлотта. — Можно даже точку старта отметить, чтобы было совсем честно.

Коннер быстро оттащил маму в сторону.

— Перестань с ними соглашаться! Ты ведь знаешь, талисман мне нужен, чтобы завербовать мумий в нашу армию!

— Если мой сын станет полководцем, он должен стать им в честной борьбе! Кроме того, я ни за что не пущу тебя в эту пирамиду одного, если она кишит зомби-мумиями, — рявкнула Шарлотта. — Долго ещё до этой пирамиды?

— Лететь всю ночь, но к утру будем там, — ответила Мэг.

— Значит, решено, — сказала Шарлотта. — Завтра вы войдёте в пирамиду вместе, и кто первый найдёт талисман — тот и возьмёт его себе.

Никто из мальчиков не обрадовался грядущей гонке. Коннеру даже в голову никогда не приходило, что герой его рассказа может стать его же соперником. Пирамиду Анестезии он придумал сам, так что, наверное, ему будет легче в ней ориентироваться, но ведь он ещё и прописал Бо лучшим археологом на свете. Состязание выйдет нелёгкое.

Мэг переключила передачу, и «Чарли Чаплин» полетел на запад.

— Анестезия ждёт! — сказала старушка.

* * *

После долгого вечера воспоминаний Мэг убедила Шарлотту и Коннера, что «Бурные двадцатые» бурными называются лично благодаря ей. Потягивая домашний картофельный джин, она рассказала им о своих пяти неудавшихся браках, многочисленных связях с организованной преступностью и выступлениях в бурлеск-шоу по молодости.

Бо гостям был совсем не рад, а вот Мэг было приятно рассказать о своей жизни кому-нибудь кроме внучатого племянника.

Весь вечер Бо изучал карту пирамиды и изображение талисмана. Отвлекался он от этого занятия, лишь чтобы в очередной раз пронзить соперника свирепым взглядом. Коннеру в конце концов это так надоело, что он повернулся к археологу спиной.

Когда наступила ночь, Мэг разложила для Шарлотты и Коннера пару раскладушек. Потом закрепила переключатель передач «Чарли Чаплина», чтобы дирижабль продолжал путь, пока все спят, и они с Бо разошлись по своим каютам.

Ночевать на дирижабле было неспокойно. Он то внезапно взмывал в воздух, то трясся и проваливался вниз, и Коннеру с Шарлоттой было не до сна. Но Шарлотта не могла уснуть не только по этой причине. С тех самых пор, как она узнала о смерти родителей Бо, ей кое-что не давало покоя.

— Коннер, ты не спишь? — спросила она.

— После той воздушной ямы над Персией что-то не тянет, — отозвался он.

— Я просто хотела сказать, что очень тобой горжусь, милый, — сказала Шарлотта. — Ты столько всего удивительного создал, не только в этом рассказе, но и в остальных. Почему ты никогда раньше всем этим со мной не делился?

— Наверное, просто не хотел грузить тебя всякой ерундой, — ответил Коннер. — Я начал писать вскоре после смерти папы. Ты всегда была так занята, работала, заботилась о нас, вот я и не хотел тебя отвлекать.

Сам того не зная, Коннер ответил на сложный вопрос, который хотела задать Шарлотта.

— Наверное, именно поэтому в твоих рассказах у героев никогда нет матерей, — сказала она. — В своих историях ты описываешь многое из собственной жизни, а я так мало времени с тобой провела, — неудивительно, что меня в них нет. Знаешь, наверное, отчасти мне так не нравится, что вы с сестрой упускаете многое в своей жизни, потому что очень многое в вашей жизни упустила я. Прости, что тебе так часто казалось, будто у тебя совсем нет мамы. Я никогда не хотела быть такой матерью, просто жизнь сложилась иначе.

Коннеру было так же больно это слышать, как Шарлотте — говорить. Благодаря «Смелейству» Коннер понял, какое важное значение может иметь каждый из его персонажей, но ему и в голову не приходило, что отсутствие персонажа тоже может о многом говорить. Однако, хоть в его рассказах и не было матерей, это ещё не значило, что в них не было Шарлотты. Просто она воспринимала рассказы Коннера не так, как он сам.