Читать книгу "Страна сказок. За гранью сказки - Крис Колфер"

Копенгаген, Дания, 1845 год

В уютном рабочем кабинете, за удобным письменным столом Ханс Кристиан Андерсен писал сказку.

– На высоком-превысоком дереве, что было выше всех колоколен в округе, маленькая одинокая пташка проснулась в своём гнезде, – прочитал он вслух первое предложение новой истории. Неожиданно тихое поскрипывание пера по бумаге затихло: писатель почесал затылок.

– Так, а почему это птица спала? – спросил он самого себя. – Разве она не должна просыпаться на заре вместе с другими пернатыми? Иначе её сочтут ленивой и недостойной уважения. А я хочу, чтобы читателям она нравилась.

Ханс скомкал пергамент и бросил его на пол в кучу таких же смятых листов с его предыдущими неудачными попытками. Затем писатель взял новое перо, подлиннее и потемнее, надеясь, что оно поможет ему придумать хорошую сказку.

– На высоком-превысоком дереве, что было выше всех колоколен в округе, маленькая одинокая пташка решила свить себе гнездо… – Автор осёкся. – Нет, раз она вьёт гнездо, читатели подумают, что она хочет отложить яйца, а потом решат, что это сказка о незамужней матери. Церковь станет обвинять меня в нечестивых намерениях… в очередной раз.

Ханс снова смял пергамент и швырнул на пол.

– На высоком-превысоком дереве, что было выше всех колоколен в округе, маленькая одинокая пташка искала себе пропитание… – Писатель закрыл глаза и простонал: – Нет, нет, нет! О чём я вообще думаю? Нельзя начинать сказку так. Если я напишу, что дерево было выше всех колоколен, какой-нибудь глупец сочтёт, что я сравниваю дерево с Богом, и тогда меня обвинят в богохульстве.

Автор вздохнул и кинул скомканный лист в кучу на полу. Тяжело, однако, жилось писателям в девятнадцатом веке, да ещё и в таком обществе.

Высокие напольные часы возле стола пробили шесть вечера. Ханс поднялся со стула первый раз за день.

– Думаю, надо прогуляться.

Взяв пальто и цилиндр, Ханс вышел из дома. Прохожие на улице узнавали господина Андерсена: стоило только завидеть его худощавую фигуру и длинный нос, как становилось ясно, что мимо прошёл знаменитый сказочник. Ханс вежливо приподнял шляпу, приветствуя тех, кто глазел на него, разинув рты, и прибавил шагу, пока они не начали ему докучать.

Наконец Ханс дошёл до променада Лангелиние и сел на свою любимую скамейку. Воды Эресунна переливались в неярком предвечернем свете. Писатель глубоко вдохнул солёный морской воздух и впервые за день расслабился. Это было излюбленное место Ханса для отдыха. Когда в голове роились идеи и он не мог сосредоточиться или у него не получалось придумать сюжет, прогулка по променаду всегда помогала освежить мысли.

Здесь, на лоне природы возле воды, он часто находил вдохновение. А порой ему улыбалась удача, и вдохновение находило его само.

– Здравствуйте, мистер Андерсен, – раздался рядом чей-то тихий голос.

Сказочник обернулся и увидел свою старую знакомую. Она носила голубую мантию, сверкавшую, как звёзды в небе, и была дружелюбной и приветливой, но в Дании не знала никого, кроме Ханса.

– Моя дорогая Фея-крёстная, рад вас видеть! – широко улыбнувшись, сказал Ханс.

Фея-крёстная села рядом.

– И я рада. Вас не было дома, поэтому я отправилась сюда. Снова не получается писать?

– Увы, да, – вздохнул Ханс. – Иногда слова льются из меня потоком, словно воды Нила, а потом я вдруг высыхаю, точно Сахара. Боюсь, вы застали меня посреди засухи, однако смею надеяться, что вскоре хлынет дождь.

– Не сомневаюсь, – сказала Фея-крёстная. – Вообще-то, я пришла вас поздравить. До нас дошли слухи, что ваши сказки издали в других странах. Мы с феями этому рады. Вы добились большого успеха, распространяя истории нашего мира. Мы вам очень благодарны.

– Это мне надо вас благодарить, – заметил Ханс. – Когда вы нашли меня в той ужасной школе в Эльсиноре, где я учился в отрочестве, я хотел раз и навсегда покончить с писательством. Но сказки, что вы мне рассказали, вдохновили меня как детей, для которых они предназначались. Если бы не вы, я бы не стал продолжать писать сказки.

– Вы слишком много ставите нам в заслугу, – возразила Фея-крёстная. – Вы сами смекнули, как переделать наши сказки под ваше время, добавив в них религиозные мотивы. Иначе нынешнее общество их бы не приняло. «Гадкого утёнка», «Снежную королеву», «Русалочку» и другие сказки просто забыли бы, но вы сделали их вечными, на все времена.

– Кстати говоря, а как дела идут в сказочном мире? – спросил Ханс.

– Очень хорошо. Мы вступили в Золотой век. Моя дорогая Золушка вышла замуж за принца Ченса из Прекрасного королевства. Принцесса Спящая Красавица наконец-то пробудилась после страшного сонного проклятия. Белоснежка стала королевой Северного королевства вместо своей злой мачехи. С тех пор как драконов истребили, у нас ещё не было столько поводов для радости.

– Но, позвольте, лет десять назад я интересовался, как там дела, и вы ответили то же самое, – удивлённо проговорил Ханс. – Даже в детстве мне рассказывали такие же сказки. Сказочный мир, должно быть, застыл во времени.

– Если бы, – усмехнулась Фея-крёстная. – Ваш мир движется гораздо быстрее нашего, но я уверена, что однажды время станет течь с одинаковой скоростью. Уж не знаю, как и почему, но это точно случится.

Ханс и Фея-крёстная наслаждались приятным видом променада и прислушивались к доносившимся отовсюду звукам. Вдоль берега медленно прохаживалась пожилая пара, маленькая собачонка гоняла чаек вдвое больше неё, отец вместе с сыновьями запускал на лужайке неподалёку воздушного змея, а их мать укачивала новорождённую дочь. Мальчики смеялись, а порывистый ветер поднимал змея всё выше и выше.

– Ханс, вы помните, что в детстве приносило вам радость?

Сказочник ответил не задумываясь: