Читать книгу "Де Бюсси - Анатолий Матвиенко"

– Решили убить, так что же на меня не натравили Шико?

– Шут был против. Не ровен час, бросился бы на твою защиту. Дерется он сильно, но в душе – слабак! Семь!

Удар, лишь частично смягченный, пробил до плеча и вспорол камзол. Насколько глубока рана, не знаю… Я уже почти ничего не чувствовал… Но сделать ответный ход пока не мог. Терпеть!..

– Мы убьем всех – де Гиза, Франциска и Наварру. Мы станем первыми людьми Франции! Да здравствует король Генрих! Восемь!

– А потом вас убьют следующие фавориты короля, тоже вообразившие себя бессмертными…

– Ты уже хрипишь, де Бюсси, а все пытаешься острить. На том свете будешь смешить чертей. Девять!

Шпага от вышибки улетела куда-то прочь. Де Келюс занес клинок для завершающего удара, но «десять» крикнул я, всадив ему звездочку точно в бесстыжий глаз. Именно для этого мне понадобилась пантомима с «ушибленной» рукой, будто она вышла из строя и не держит даже кинжал, наш злой гном уверовал и совершенно выпустил из виду манипуляции правой.

– Выше ты так и не стал.

Я согрешил против истины. Мышцы расслабляются после смерти, длина тела покойника чуть больше, чем рост при жизни. Ну, кому еще сегодня предстоит стать длиннее?

Подхватив шпагу коротышки, свою искать некогда, я помчался обратно, щедро брызгая кровью вокруг. Понял, что самое главное не увидел – практически все миньоны лежат, кто-то неподвижно, кто-то основательно ранен. Численное преимущество гугенотов, сражавшихся, во что трудно поверить, на одной стороне с католиками де Гиза, принесло свои плоды. На ногах из приспешников короля остался лишь его шут, отбивавшийся сразу от троих, сжимая по шпаге в каждой руке.

Против него на место анжуйца стал гизар, другой гизар сменил гугенота. Они не торопились: Шико выдохся и стремился к глухой защите. Возможно – ранен, но на улице основательно стемнело, и не разглядеть, струится ли по его плащу кровь.

Я отбросил шпагу Келюса и нырком проскочил в тыл бывшему учителю и бывшему другу. Он так и замер, выставив вперед обе шпаги, я удержал его горло удушающим приемом, прижав острие кинжала под бровь, к самому веку.

– Брось шпаги. Сам же меня учил – острие через глаз пробьет голову и выйдет через ухо. Проверим?

– Убирайся, де Бюсси! Я дерусь не с тобой!

– Ты уже не дерешься, а пугаешь монашек из соседнего монастыря своей немощью. Бросай, а то взрежу тебе шею, сделав вторую улыбку. Генрих обхохочется!

– Сеньор! Позвольте нам убить его, – влез гизар. – Он ранил двух наших.

– Но не убил? Старый, добрый и уже безобидный Шико… Бросай прутики, неудачник!

– Ладно… Но я тебе припомню, де Бюсси! – Неблагодарная скотина вручила мне обе шпаги в знак подтверждения, что – да, он лично мой пленник, и это было жутко несправедливо по отношению к измотавшим его анжуйцам и гизарам. – Ты сам сильно ранен? Сейчас позову Чеховского. А где де Келюс?

– Ему уже не поможет никакой врач. Лучше мне помоги взобраться на лошадь.

Меня проводили до квартиры, до неумелых рук Симона, польский коновал промыл и заштопал все порезы.

Перед тем как провалиться в беспамятство от изнеможения и потери крови, я вновь, словно глядя на картину, вызвал из памяти последнее, что запомнилось у ворот аббатства: три польских трупа. Петра Радзивилла и его двух товарищей били на поражение – в шею, в голову, в сердце. Похоже, кололи несколько раз, чтоб наверняка.

Отправили в пекло их, а поразили меня. Эльжбета никогда мне не простит еще три жизни, прерванные из-за истории, с ней связанной. Жалкие оправдания, что не я лично проткнул ее непутевого супруга, ничем не помогут…

Я проиграл сегодняшний бой на самом важном фронте и до конца не понимаю, по чьей вине – из-за банального неумения совладать с ситуацией или не справился с некой силой, не желающей моей связи с любимой женщиной.

Глава семнадцатая

Пешка в чужой игре

Рана воспалились, та самая, порез на левой кисти. Проклятый литовец внес какую-то заразу, Чеховский пачкал меня неделю скверно пахнущей мазью, пока не спал жар, а через бинты перестал сочиться гной. Болело и взрезанное де Келюсом плечо.

Дней через десять эскулап снова наведался, найдя мое состояние удовлетворительным. Я тоже счел его нормальным, чтобы завести разговор.

Для начала я сдвинул стул к входной двери и сел на него верхом, опираясь на дверь спиной, в правой руке уместился небольшой кинжал, скорее даже стилет в три ладони длиной и узкий как шило.

– Ежи, у меня назрел к тебе один вопрос.

– Охотно отвечу, но мне скоро нужно предстать перед его королевским величеством. Вы же понимаете, без омовений, мазей и бани а-ля рюсс его здоровье быстро пойдет на убыль.

– Оставь. Если неправильно ответишь на этот вопрос, здоровье короля – последнее, что тебя обеспокоит.

– Чем же я заслужил такое отношение, сеньор?! Я ходил за вами, как родная мать за сыном…

– Но ты мне не мать. Поэтому слушай, а потом, крепко подумав, – отвечай!

Кистевым движением я кинул кинжал в пол, он пробил доску на половину длины клинка, вытащить его будет нелегко. Намек более чем прозрачен, в следующий раз металл с легкостью пробьет лобовую кость.

– Первый смутный червячок сомнения у меня шевельнулся после схватки между Краковом и Люблином. Кто-то рассказал шляхте об этом случае в крайне невыгодном для меня свете. На месте драки были и другие – сотник Тарас, он вне подозрений, так как после возвращения в Краков был убит, явно не от восторгов от его версии происшедшего. Остались двое – ты и кучер кареты Радзивиллов. Кто автор сплетни, ты? Вероятность пятьдесят на пятьдесят.

Узко посаженные глазенки наполовину скрылись под нахмурившимися бровками. Ладно, продолжаем.

– Генрих объявляет побег из Вавеля. По его капризу в число беглецов включен и ты. Причина ясна – парилка и мази, смягчающие его стыдные болячки. О побеге осведомлены пять дворян и один польский медикус, я точно знаю, что не предавал, могу поручиться за молчание Шико и короля. Кто-то из четверых донес панам, нас ждали у входа в тоннель. И снова ты в качестве подозреваемых.

– Совпадение, сеньор! Чистое совпадение.

– Осторожней с уверениями, Чеховский. Третий случай перекрыл все предыдущие. Петр Радзивилл, прежде чем испустил дух, успел проболтаться, что я намеревался преследовать его супругу сразу по прибытии в Париж. То есть до нашей с ним памятной встречи на балу в Лувре. Узнать он мог только из письма, врученного тебе в конце декабря. Конечно, оно не успело бы в Краков до отъезда четы Радзивиллов в Париж. Но так уж выходит, что оно и не уезжало из Франции, да, Чеховский? Сразу попало к панам, прямо здесь.

В точку. Мерзавец не предполагал, что шляхтич спалит своего самого ценного «атташе по культуре». Я немного слукавил, Радзивилл проболтался супруге, а не мне, но роли это не играет.