Читать книгу "История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I - Фредерик Коплстон"

12. Размышляя о человеческой жизни, о человеческом благе и хорошей жизни, Платон не мог не задумываться о социальных отношениях между людьми. Человек рождается для жизни в обществе, не только в кругу своей семьи, но и в более широком кругу людей, и именно в обществе он должен достичь своих целей. Человека нельзя рассматривать как обособленное существо, живущее само по себе. Любой мыслитель, исследующий положение и судьбу человека с гуманистической точки зрения, должен выработать для себя определенную теорию социальных отношений, однако может случиться и так, что он не создаст теории государства, если, конечно, не будет иметь передового политического сознания. Если человек чувствует себя пассивным членом великой автократической державы – к примеру, Персидской империи, – в которой он не может играть никакой роли, кроме разве налогоплательщика или солдата, у него вряд ли сформируется политическое сознание – один аристократ или другой, эта империя или другая, Персия или Вавилон – для него не будет никакой разницы; но, когда человек является членом политического сообщества, в котором он призван нести свою долю ответственности, в котором он имеет не только обязанности, но и права и может заниматься различными видами деятельности, в таком человеке просыпается политическое сознание. Политически незрелому человеку государство представляется чем–то враждебным, подавляющим его, и он считает, что может спастись только через свою индивидуальную деятельность или через сотрудничество с другими общностями, не имеющими ничего общего с правящей бюрократией, – у него нет стимула создавать теорию государства. Политически же зрелому человеку государство кажется организмом, частью которого он является, чем–то вроде продолжения самого себя, и потому у него появляется стимул – если он, конечно, склонен к размышлениям – создать теорию государства.

Греки обладали весьма продвинутым политическим сознанием – достойная жизнь для них неотделима от полиса. Поэтому вполне естественно, что Платон, размышлявший о том, что такое достойная жизнь вообще, то есть достойная жизнь человека, как такового, задумался также и о государстве, как таковом, то есть об идеальном полисе. Он был философом и размышлял не столько об идеальных Афинах или идеальной Спарте, сколько об идеальном городе, форме, для которой конкретные государства – всего лишь приближения. Из этого, однако, вовсе не следует, что на Платонову концепцию полиса не оказали никакого влияния современные греческие города–государства; но Платон открыл принципы, лежащие в основе политической жизни, и потому может быть с полным правом назван создателем первой философской теории государства. Я говорю «философской», поскольку теория насущных реформ не является всеобщей и универсальной, в то время как Платоново истолкование государства основывается на природе государства, как такового, и потому является универсальным, без чего немыслима никакая философская теория. Платон разработал программу реформ греческих городов–государств, необходимость которых была очевидна; в этой программе было дано обобщенное описание греческого полиса; а поскольку Платон считал это описание универсальным, отражающим самую суть политической жизни, то мы можем сказать, что он составил наброски философской теории государства.

Политическая теория Платона и Аристотеля стала основой всех последующих плодотворных попыток объяснить природу и характерные особенности государства. Многие черты Платонова идеального государства неосуществимы на практике, а даже если бы они и были осуществимы, то вряд ли кто захотел бы жить в такой стране; однако огромная заслуга Платона заключается в том, что он верил, что государство способно обеспечить своим гражданам достойную жизнь, помогая им достичь своих целей и обеспечить их благосостояние. В этом греческий взгляд на государство, который разделял и святой Фома, превосходит тот взгляд, который мы привыкли называть либеральной идеей, заключающейся в том, что главной целью государства является защита частной собственности, что порождает негативное отношение государства к своим подданным. На практике, конечно, даже сторонники этого взгляда вынуждены отказываться от проведения основанной на нем политики, однако их теория сохраняется, сухая и бесплодная по сравнению с греческой.

Однако следует отметить, что греки не придавали особого значения развитию отдельной личности, что заметил даже Гегель: «Платон в своем «Государстве» позволяет правителям решать, кого к какому классу относить и кому какие задания давать. Во всех этих отношениях отсутствует принцип личной свободы». И снова – у Платона «принцип личной свободы не получил должного развития»26. Этот принцип был развит теоретиками нового времени, придерживавшимися взгляда на государство как на социальный контракт. Для них люди – это атомы, существующие по отдельности и стремящиеся не к объединению, а скорее к конфликтам, они испытывают взаимную вражду, и государство – простое приспособление, позволяющее им, насколько это возможно, сохранить это состояние и в то же время делающее все, чтобы сохранить мир и обеспечить безопасность частной собственности. Этот взгляд конечно же содержит долю истины и имеет определенное значение, поэтому индивидуализм таких мыслителей, как Джон Локк, нужно соединить с теорией великих греческих философов, рассматривавших государство как корпорацию. Более того, государство, сочетающее в себе оба этих аспекта человеческой жизни, должно также признать роль и права Церкви. Однако, настаивая на соблюдении ее прав и признавая то большое значение, которое имеет в жизни человека вера в Бога, мы не должны преуменьшать или искажать роль государства в его жизни, ибо оно должно быть «совершенным обществом», цель которого – обеспечить благосостояние своих граждан.

Глава 23

Физика Платона

1. Физические теории Платона изложены в «Тимее», его единственном «научном» диалоге. Он был написан, вероятно, в ту пору, когда Платону было около семидесяти лет, и задумывался как первый диалог трилогии «Тимей», «Критий» и «Гермократ». В «Тимее» описывается сотворение мира и появление людей и животных; в «Критии» – как древние афиняне разбили захватчиков, пришедших с берегов мифической Атлантиды, а после сами погибли во время землетрясения и наводнения. В «Гермократе» Платон собирался описать возрождение греческой культуры и завершить диалог предложениями по проведению реформы государственного устройства Афин. Таким образом, в «Критии» описывалось утопическое государство, или республика Сократа, как уже существовавшее в прошлом, а практические реформы, которые следовало бы провести в будущем, Платон намеревался описать в «Гермократе». Диалог «Тимей» был написан, «Критий» обрывается посередине, он так и остался незаконченным, а «Гермократ» не был написан вообще. Историки не без основания полагают, что Платон, понимая, что ему недолго осталось жить, оставил мысль о завершении своего обширного исторического романа и изложил в третьей книге «Законов» большую часть того, что он собирался описать в «Гермократе».

Таким образом, «Тимей» представляет собой нечто вроде предисловия к двум морально–политическим диалогам, поэтому неправильно было бы думать, что Платон на склоне лет неожиданно заинтересовался естественными науками. Вполне возможно, что на него повлиял растущий интерес Академии к эмпирическим наукам, кроме того, он, без сомнения, чувствовал необходимость сказать что–нибудь о материальном мире, главным образом потому, что надо было объяснить его связь с миром Форм, однако нет никаких причин полагать, что к старости взгляды Платона претерпели коренное изменение, что его стали теперь интересовать не этические, политические и метафизические вопросы, а проблемы естественных наук. Напротив, в « Тимее» он с жаром утверждает, что описание материального мира может быть только «правдоподобным» и мы не можем требовать от него точности или даже согласованности1. Эти высказывания ясно показывают, что в глазах Платона физика никогда не была точной наукой, наукой в истинном смысле. Тем не менее сам своеобразный характер теории Идей требует, чтобы было дано описание материальной Вселенной. Пифагорейцы утверждали, что вещи – это числа. Платон же был убежден, что они лишь причастны числам (в этом проявился его дуализм), поэтому было бы вполне справедливо ожидать, чтобы он объяснил, в чем с физической точки зрения заключается эта причастность.