Читать книгу "Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков"

Г.Я. Сокольников получил слово для доклада на четвертом заседании съезда и отметил неизбежность «переходных моментов», без которых «не может быть создано никакое пролетарское государство». В плане Красной армии официальных, «этикеточных», если по Г.Е. Зиновьеву, дискуссионных вопросов оказалось три: о привлечении военных специалистов, о выборности командного состава, о правах коммунистических ячеек в армии. В характеристике привлечения военных специалистов Сокольников сделал четкий выпад в сторону Сталина и его соратников по Северокавказскому военному округу: «там, где военные специалисты были привлечены, где была проведена реорганизация партизанской армии в армию регулярную, там был [и] достигнуты] устойчивость фронта [и] военный успех. И наоборот, там, где военные специалисты не нашли себе применения, где присланных из центра военных специалистов отсылали обратно или сажали на баржу, как это было в Кавказской армии (так в тексте. — С В.), там мы пришли к полному разложению и исчезновению самих армий […]: они разложились на наших глазах, не вынеся первого серьезного напора со стороны врага». Постановка старых, а не выборных, командиров признавалась оправданной, т. к. «рядом с командиром» стоял «комиссар». Расширение прав местных коммунистических ячеек называлось неправильным, т. к. оно приводило к передаче управления армией и контроля над всей армейской работой «в руки тех коммунистов, которые в качестве рядовых служащих в армейских учреждениях» находились «на территории армии и фронта». Естественно, следовало озаботиться о подготовке своего, красного, командного состава, однако Сокольников призвал товарищей по партии взглянуть правде в глаза: первые выпуски красных офицеров подготовлены «не вполне удовлетворительно]». Наконец, проявив себя в качестве талантливого оратора, Сокольников попытался переключить внимание собравшихся с изменивших военных специалистов, не представлявших особой угрозы, на действительно серьезную проблему — о необходимости достижения мира со средним крестьянством, призвав «нейтрализовать мелкособственнические элементы и сделать нашу Красную армию сознательным, могучим оплотом коммунистической революции». В целом достаточно удачно раскритиковав одну часть оппозиции, которая была сгруппирована вокруг С.К. Минина и К.Е. Ворошилова, Сокольников приплел к врагам дисциплины в Красной армии и другую, оформившуюся вокруг РВС 5-й армии и лично

B. М. Смирнова. Напрасно: подтасовка фактов не осталась незамеченной. На заседании военной секции Смирнов, зная, что устами члена Реввоенсовета Южного фронта глаголет Троцкий, не преминул заметить, что доклад походил на «сочинение на заданную тему», автор которого «в поте лица трудился» над совершенно голословным обвинением в «проповед[и] партизанщин[ы]» Смирнова сотоварищи.

Заседания военной секции проходили с 20 по 21 марта 1919 года. Формально полемика на них развернулась вокруг двух вопросов — о привлечении военных специалистов и об уставах РККА. Впоследствии (1940), когда все советские граждане прекрасно знали, что Л.Д. Троцкий — «злейший враг советской власти», бывший военный «оппозиционер» Е.М. Ярославский объяснял все партийной пастве на редкость просто: «Делегаты жаловались на слепое доверие, которое Троцкий и его приближенные оказывали военным специалистам. Фактически Всероссийский главный штаб, состоявший исключительно из старых военных специалистов, работал бесконтрольно, вследствие чего история Гражданской войны знает много случаев измен генштабистов. Троцкий слепо доверял генштабистам (это не так. — С.В.), потому что сам-то Троцкий [действовал] во вред советской власти […]. Взять хотя бы такой вопрос, как вопросов об уставах. Уставы вырабатывались Всероссийским генштабом (здесь и далее в цитате имеется в виду Всероссийский главный штаб. — C. В.). Ни малейшей попытки привлечь к выработке и обсуждению этих уставов военных коммунистов не было. Уставы просто копировались со старых уставов царской армии. Военные работники протестовали против таких уставов. Троцкий же целиком поддерживал генералов из Всероссийского генштаба». В действительности, даже с поправкой относительно целей Л.Д. Троцкого, все обстояло значительно сложнее.

Завесу над реальной подоплекой приподнял в ходе дискуссии активный деятель военной «оппозиции» Ф.И. Голощекин, входивший в число близких уральских соратников Я.М. Свердлова. По мнению исследователя М.А. Молодцыгина, Голощекин, отвечая на критику «ярого противника Троцкого» — Сталина, уловил его «истинные убеждения. “Устав есть только отражение всей военной политики за последнее время, — утверждалось в выступлении Голощекина, — и мы вовсе не упрекаем ЦК за его политику в военном вопросе… Мы упрекаем ЦК, что он упустил из своих рук организацию армии”…» Иными словами, речь шла не об уставах вообще, а об уставах как выражении военной политики ЦК РКП(б) и высшего военного руководства. Плетение словес прикрывало важнейший вопрос, который, на первый взгляд, имел в дискуссии второстепенное значение. М.А. Молодцыгин обозначил этот сюжет как «недостатки в работе центральных органов и лично председателя РВСР». Сторонник Троцкого Г.Я. Сокольников заявил прямо: «для нас был вопрос ясный, что дело идет не только о свержении прежнего курса политики», но и об изъятии высшего военного руководства «из рук т. Троцкого».

Если на съезде Г.Я. Сокольников переключил внимание делегатов на проблему превращения среднего крестьянина как мелкого собственника в красноармейца, то военный «оппозиционер» Г.И. Сафаров на вечернем заседании секции 20 марта так же ловко вернул дискуссию в прежнее русло. Подтвердив правильность тезиса Сокольникова о том, «основной вопрос», стоявший на повестке дня, заключался не в роли военных специалистов, а в «овладении той огромной массой среднего крестьянства», которая составляла костяк Красной армии, Сафаров обратил внимание на возможность использования красноармейцев бывшими офицерами из мелкобуржуазной среды для отстаивания собственных «корыстных, […] классовых интересов». Поэтому, по заявлению Сафарова, была необходима стройная система политических отделов во главе не со Всебюрвоенкомом как организацией с «довольно неясными», по определению военного «оппозиционера» А.Ф. Мясникова, функциями, а с неким «филиальным отделением ЦК». Таким образом, военная оппозиция настаивала на максимальной подконтрольности Красной армии Центральному комитету и большевистской партии в целом.

А.Ф. Мясников на том же вечернем заседании военной секции 20 марта высказался по сути военного вопроса: «Говорят, что по военному вопросу у нас имеются, с одной стороны, ЦК партии, а с другой — оппозиция. Я нахожу, что оппозиции в военном вопросе вообще нет. У нас военный вопрос и военная политика развиваются зигзагообразно. Сам ЦК партии, и в частности т. Троцкий, постоянно меняет свою точку зрения». Мясников обозначил основную претензию оппозиции к наркому (которую, впрочем, тут же утопил в рассуждениях о порядке привлечения военспецов). Она заключалась в том, что Троцкий как высший военный руководитель и ЦК РКП(б) как защитник Троцкого меняли военную политику партии по собственному усмотрению/ произволу — без учета мнения старых большевиков, занимавших ответственные посты в армии и имевших, по собственному убеждению, право на участие в выработке военной политики.

Е.М. Ярославский и вовсе не отказал себе в удовольствии открыто поиздеваться над председателем РВСР: «У нас на съезде отсутствует самый крупный деятель по армии т. Троцкий. Может быть, он бы более талантливо защищал те предложения, которые он выдвигает. Но еще до съезда было видно, что т. Троцким овладели серьезные сомнения», которые заключались в учреждении Ордена Красного Знамени и в переработке нескольких уставов. По заявлению Ярославского, когда Троцкому указали «на целый ряд» положений этих уставов, «он был чрезвычайно поражен, что он их утвердил». Ярославский намекнул на уклонение Троцкого от дискуссии и предпринятые председателем РВСР в преддверии съезда лихорадочные попытки исправить серьезные промахи, допущенные им лично и Наркоматом по военным делам в целом. Последний был также подвергнут серьезной критике, особенно «целый ряд […] самых противоречивых распоряжений», исходящих от центральных военных органов: Всероссийского главного штаба, Высшей военной инспекции, Всероссийского бюро военных комиссаров, толком не ведавших, в чем состояли их функции, и работавших донельзя бюрократично (по определению старого большевика, «отвратительно»). По мнению Ярославского, всю политическую работу в армии должен был проводить ЦК РКП(б). Подчеркнем, что Е.М. Ярославский был человеком, который имел самый длительный опыт партийной работы в армейской массе (в среде офицеров Генерального штаба — Л.Б. Красин): именно он, в частности, первым поставил на партийном форуме 1906 г. вопрос о необходимости поручить ЦК «в самом ближайшим будущем» созвать «всероссийский съезд военных организаций» и добился принятия соответствующей резолюции. Именно этот большевистский деятель, склонный в 1920–1930-е гг. к безбрежному словоблудию, в числе первых осознал после подавления Декабрьского вооруженного восстания в Москве в 1905 г. всю важность планомерной, а не носящей «курстарнический характер» партийной (и отнюдь не только агитационной) работы в царской армии. В годы Гражданской войны Ярославский, видимо, как мало кто другой понимал всю важность установления плотного партийно-политического контроля над советскими вооруженными силами.