Читать книгу "Династия Романовых - Валентина Скляренко"

18 октября Мария прибыла в Москву, поселившись в доме, где ранее проживал английский консул Роберт Локкарт. Здесь же с ней оставалась Анна Александровна – жена А. В. Луначарского, наркома просвещения. Появившийся тут же нарком иностранных дел Г. В. Чичерин предупредил Марию, что ей предстоит поездка в Киев, где в немецком посольстве ей будут выданы новые документы. Дочь бывшего царя выпускали из страны на условиях, что она до конца жизни будет носить чужую фамилию, забудет о своем происхождении и не будет вмешиваться в политику.

Согласившись на все условия, Мария получила в украинском представительстве паспорт на имя графини Чеславы Шапской и вместе с украинскими репатриантами выехала в Киев. Интересно, что сохранилось свидетельство бывшего есаула украинской освободительной армии А. Швеца, позднее эмигрировавшего в Германию, который заявил 13 марта 1980 года, будто княжну Марию Романову во время этого путешествия охраняли его бывшие сослуживцы А. Новицкий и Г. Шейка. В Киеве Чеслава свела знакомство с командующим армией гетмана Скоропадского Александром Долгоруким и какое-то время спустя в сопровождении его сына Николая отправилась в Румынию, где в присутствии королевы Марии и членов ее семьи 20 января 1919 года в Бухаресте в капелле дворца Котрочени вступила с Николаем Долгоруким в брак.

Под именем царевича Алексея

Судьба царевича Алексея Романова – одна из самых волнующих загадок истории ХХ века. Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь, пятый ребенок в семье, был единственным сыном Николая II и Александры Федоровны. В день, когда цесаревич появился на свет, Николай II оставил в своем дневнике такую запись: «Незабвенный, великий день для нас, в который так явно посетила нас милость Божья. В 11/4 дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем… Нет слов, чтобы суметь отблагодарить Бога за ниспосланное Им утешение в эту годину трудных испытаний!» Самый младший и самый любимый, он с первых дней жизни был окружен любовью и заботой сестер и родителей. Пьер Жийяр, учивший царских детей французскому языку, вспоминал о роли цесаревича в жизни семьи такими словами: «…Он был центром данной тесновато сплоченной семьи, на нем сосредоточивались все привязанности, все надежды. Сестры его любили, и он был радостью собственных родителей. Когда он был здоров, весь дворец казался как бы преображенным, это был луч солнца, освещавший и вещи, и окружающих».

Однако жизнь маленького наследника престола не была безоблачной. Еще в младенческом возрасте у него определили серьезное заболевание – гемофилию (несвертываемость крови). Наследственная болезнь гессенских герцогов, от которой в семье Александры Федоровны во многих поколениях многократно умирали ее мужские представители, была опасна тем, что могла унести жизнь мальчика в любой момент, стоило ему сильно удариться либо порезаться. Алексей, как и все дети, был активным мальчиком и потому частенько падал либо ударялся обо что-нибудь и это время от времени приводило к осложнениям. После каждого приступа болезни мальчик медленно выздоравливал, еще долго оставаясь слабым. Из-за недуга занятия цесаревича приходилось нередко отменять, но, тем не менее, мальчик мог довольно свободно разговаривать на французском и английском языках. Во время ареста в Тобольске сам Николай преподавал сыну историю и географию.

Цесаревич Алексей был жестоко казнен вместе с родителями и сестрами в Ипатьевском доме Екатеринбурга, в ночь на 17 июля 1918 года, когда ему было всего 14 лет. Согласно показаниям М. А. Медведева, одного из участников расстрела, для того, чтобы убить цесаревича, потребовалось несколько выстрелов. По его словам, получив легкое ранение, цесаревич Алексей очнулся от предсмертного крика горничной и часто застонал. Увидев, что мальчик жив, комендант Дома особого назначения, руководивший кровавой расправой Яков Юровский, выпустил в цесаревича три последние пули из своего «маузера».

Первый «чудесно спасшийся наследник-цесаревич» объявился уже через несколько месяцев после трагедии в доме Ипатьева. Тезка цесаревича, юный авантюрист Алексей Пуцято, приехав в Омск из сибирского села Кош-Агач, объявил себя наследником расстрелянного императора. По версии Пуцято, ему удалось бежать на одной из станций между Екатеринбургом и Пермью, причем произошло это еще в 1917 году. Затем его приютили некие «преданные люди», после чего он пробирался на восток и лишь оказавшись в тылу у белой армии, рискнул назвать свое «настоящее имя». О личности и происхождении первого лже-Алексея Романова известно немного. Видимо, он родился в интеллигентной семье, так как был достаточно образован и начитан. По возрасту, возможно, был ровесником Алексея или чуть старше своего царственного «тезки». Вероятно, его семья бежала от большевиков в Сибирь и погибла в дороге, или попала в тюрьму, или просто в суматохе, царившей в то время на дорогах, родственники потеряли друг друга.

В Омске предприимчивый юноша долго добивался аудиенции у адмирала Колчака, однако на его беду верховный правитель Сибири вызвал на очную ставку с «цесаревичем» Пьера Жийяра, учителя великого князя Алексея Николаевича, преподававшего ему французский язык. Бывший воспитатель наследника русского престола, которому Колчак поручил проверить истинность заявлений юноши, для начала задал незнакомцу несколько вопросов по-французски. «Цесаревич» ответить не смог, но сказал, что прекрасно понимает, о чем его спрашивают, однако отвечать не желает, а разговаривать будет только с адмиралом Колчаком…

Сам Пьер Жийяр в своей книге «Трагическая судьба Николая II и его семьи» вспоминал об этом следующим образом: «Генерал Д. сообщил мне, что хочет, чтобы я встретился с “мальчиком, выдающим себя за цесаревича”. Я и раньше знал, что по Омску ходят упорные слухи, что цесаревичу удалось остаться в живых, и, в конце концов, он сам объявился в каком-то городишке на Алтае. Мне рассказали, что местные жители приветствовали его с воодушевлением, школьники организовали сбор пожертвований в его пользу. Более того, самому адмиралу Колчаку пришла телеграмма с просьбой оказать содействие претенденту (вскоре после моего ухода добровольно признавшемуся в обмане). Я не обращал на эти слухи никакого внимания. Опасаясь, что все это может вызвать смятение, адмирал приказал доставить “претендента” в Омск, а генерал Д. связался со мной, полагая, что мое вмешательство способно разрешить сомнения и положить конец этой истории, все больше обраставшей домыслами. Когда дверь в соседнюю комнату слегка приоткрыли, моему взгляду явился мальчик совершенно мне незнакомый, куда выше цесаревича и более плотного сложения. По виду ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Его матросский костюмчик, цвет волос и прическа действительно немного наводили мысль об Алексее Николаевиче, но на этом сходство заканчивалось. Я доложил о своих выводах генералу Д. Мальчик затем был мне представлен, я задал ему несколько вопросов по-французски и не получил ответа. Когда я стал настаивать, он ответил, что все понимает, но у него есть свои причины говорить только по-русски. Тогда я обратился к нему на этом языке, задав несколько вопросов о царской семье. Это не дало также никаких результатов. Он заявил, что будет говорить только с адмиралом Колчаком лично. Наша встреча на этом закончилась. Так мне довелось встретиться с первым из претендентов, но я предвидел, что множество ему подобных в течение следующих лет наводнят собой Россию, волнуя и сбивая с толку необразованное и доверчивое крестьянство».