Читать книгу "Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг"

Кажется, еще никогда не концентрировалось в правящем семействе столько бездарности, пустого суеверного фанатизма, болезненной слабости, как в семье последнего императора. Сын его Алексей был тяжело болен и, вероятно, не смог бы получить даже того домашнего образования, какое имел отец. Пытаешься выяснить, чем же отличались друг от дружки дочери – Татьяна, Ольга, Мария, Анастасия… Увы, одна лишь безличность и малоодаренность… Императрица Александра Федоровна (урожденная Алиса Гессенская, внучка известной королевы Виктории) вызывала неприязнь всеми своими действиями; ее третировали, не смущаясь противоречием, и как «немецкую шпионку» и как «русскую распутницу, любовницу Гришки Распутина». Вероятно, она была всего лишь человеком нервным и злобным… Но подобная концентрация бездарности именно в правящем семействе оказалась роковой для всех ее «носителей»…

Вероятно, еще у всех на памяти занятная книга Э. Радзинского «Господи… спаси и усмири Россию» – о жизни и смерти последнего императора и его семьи. Надо отметить, что «усмири» – это Радзинский так переиначил «умири», то есть «успокой», «умиротвори». Ошибка характерная – прямо по Фрейду! Книга эта – явно апологетическая. Но, листая ее, невольно вспоминаешь одну реплику из «Талантов и поклонников»: «Вы когда начнете хвалить кого-нибудь, так у вас выходит, что почтенный во всех отношениях человек оказывается совсем непочтенным». Вот таким, «почтенным во всех отношениях», пытается выставить «своего» Николая Радзинский. Но увы, император упорно оказывается «совсем непочтенным». Но почему? А потому что врагом последних Романовых выступила их собственная пошлость. Эта бытовая и интеллектуальная пошлость мелочных, дурно образованных буржуа – в каком-то раздражающем контрасте с кровавыми и страшными событиями… Подобный контраст с политическими событиями не составляли ни шутейные застолья Петра I, ни карусель фаворитов в покоях Елизаветы и Екатерины II. Этот контраст нарастал постепенно, и не для одной лишь династии Романовых. Но та же королева Виктория ухитрилась сделать это свое буржуазное, обильно приправленное пошлостью бытие неким бытийственным идеалом для всех своих подданных. Викторианский стиль – умеренность и аккуратность, строгость и добротность во всем – от убранства комнат до ювелирных украшений… Викторианство и прерафаэлиты – пошлость, ставшая стилем, и модерн – сочетались в английской культуре… С Романовыми ничего подобного не случилось. Пошлость Романовых не стала «стилем», она осталась самой заурядной пошлостью… И мучительный трагизм – в самой гибели этих пошлых людишек. Контраст достиг своего пика: их жизнь не соответствовала трагической их смерти. Начинался XX век – цари и короли были пошлыми богатыми буржуа и умирали без величия. «Героем времени» все более становился заурядный, вышедший из низов, «из народа», «из гущи», и «признанный лучшим» – Чарли Чаплин, Гитлер, Ленин, Сталин… Но вот несколько цитат из книги Радзинского. Вера Юренева (известная в свое время актриса и журналистка) рассказывает о Кшесинской:

«О ее доме в Стрельне ходили легенды… Балерин собирали в огромном зале… Гасли свечи, в темноте открывались двери, и толпа молодых великих князей радостными жеребцами врывалась в комнату…»

Императрица – императору: «… Трепов поступил очень неправильно, отсрочив Думу с тем, чтобы созвать ее в начале января. В результате никто из Думы теперь не поедет домой, все останутся в Петербурге, все будет бродить и кипеть… Ты видишь, у них теперь есть время делать гадости… Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом, сокруши их всех, не смейся, гадкий, я страстно желала бы видеть тебя таким по отношению к этим людям…» (Как видим, императрица вынесла из русской истории представление о соблазнительной возможности бесконтрольно и безнаказанно властвовать, крушить и «сокрушать»…)

Император – императрице: «… изменить день созыва Думы не могу, так как он уже назначен в указе… Нежный привет и поцелуи шлет тебе твой бедный слабовольный муженек…»

Императрица – императору: «…Вполне ли избавился Бэби от своего глиста? Он после этого начнет, надеюсь, толстеть и больше не будет таким прозрачным – милый мальчик… Только, дорогой, будь тверд, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту. Дай им теперь почувствовать кулак…»

Из стихотворения К. Р.:

«Спи в колыбели нарядный,Весь в кружевах и шелку,Спи, мой сынок ненаглядный,В теплом своем уголку…»

Да, аморализм может быть величественным и красивым; пошлость, вероятно, – никогда!

Впрочем, справедливость требует указать на то, что великий князь Константин Константинович Романов публиковал под псевдонимом «К. Р.» не только пошлейшие стихи. Он – «создатель» интересного трехтомника: в первом томе – английский текст «Гамлета», во втором – перевод и в третьем – очень интересные комментарии. Комментарии и вправду интересны. Неужели автор их – К. Р.?..

Уже при Александре II становится ясно, что «домашняя образованность» высшей аристократии и царской фамилии носит крайне ограниченный характер. Та же Мария Башкирцева, художница, оставившая любопытный дневник (она вела его на французском языке), будучи современницей Достоевского и Толстого, ничего о них не знала… Впрочем, в многоветвистом семействе последних Романовых был даже свой «историк», баловавшийся писаниями на исторические темы князь Николай Михайлович…

Итак, совершенно ясно, что сблизиться с утонченными интеллектуалами «Серебряного века», русского модерна, Романовы никогда не смогут, не тот у Романовых уровень образованности. Не может идти речь и о понимании подлинном нужд народа; ведь это требует слишком кропотливой работы, слишком серьезной подготовки, изучения статистики и т. д. Пошлость последних Романовых находит свое выражение в усвоении царским семейством примитивных суеверий и диковатого мистицизма. Еще религиозность Елизаветы Федоровны (Эллы, сестры императрицы и супруги великого князя Сергея Александровича, основательницы известной Марфо-Мариинской обители) являлась «просвещенным благочестием». Но приближенность (по инициативе императрицы) к царской семье Григория Распутина возмущала и духовенство. Вся Россия – от министра до крестьянина – полагала подобную приближенность «неподобающей государям», неприязнь, отвращение к царской фамилии росли…

Распутин подыграл желаниям императрицы и представил ей в своем лице именно такой «русский народ», какой она себе и воображала: необразованный, темный, покорный ей и в то же время покоряющий ее некими таинственными силами и средствами… Любопытна аналогичная ситуация при дворах балканских правителей в XX уже веке, в 30–40-е годы. И там являются претенденты на роль «придворного народного представителя, обладающего таинственной мистической силой». При албанском короле Ахмеде Зогу в этой роли подвизался некий Лал Кросса. При дворе болгарского царя Бориса III на подобную же роль претендовал Любомир Лулчев, ученик Петра Дынова, болгарского последователя Рудольфа Штайнера…

Из мемуарных источников о царствовании Николая II наиболее интересны и известны воспоминания Витте. Пожалуй, именно поэтому хочется привести несколько цитат из менее известного, хотя и не менее интересного источника, – из дневника В. Н. Ламздорфа, дипломата, занимавшего с 1900 по 1906 год пост министра иностранных дел России… Итак: